Прикусив губу, Инга начала выводить на бледно-голубых клетках блокнота слова. Морщилась, стирала, писала заново и опять стирала, отбивая ногой ритм. Из-за три девятьсот земель, из-за три девятьсот людей выходила предо мной красна девица, выносила нож серебряный. Как тот нож раны отворяет, так я рабу божьему Валерию страхи отворяю. Убоится он пламени горящего и ветра летящего, птицы и зверя, древа и человека, белого и русого, черного и красного, женского пола и мужского полка, зрячего и слепого, бельмастого и кривого. Как раб божий Валерий душу свою гневом обуяет, так страхи и призоры к себе допускает. Чресла его ослабятся, кровь охолонится, жилки задрожат, косточки затрясутся, сердце затрепещет, уста замкнутся, язык онемеет. Запирает красна девица сундук на золотой ключ, бросает в студеное море. Как ключ тот никому не достать, сундук не отворить, так и слово мое не переломить.

Перечитав несколько раз чистовой вариант, Инга удовлетворенно кивнула. Вместо иглы нож, вместо исцеления — проклятие. Это могло сработать.

Это должно сработать.

— Ну, как? — обняв Ингу за плечи, Славик склонился над ней и заглянул в блокнот. — Хм. А знаешь, неплохо. Если бы я не знал, что ты эту фигню только что придумала — решил бы, что бабкино творчество. Призоры, уроки, очи ясные и косточки сахарные.

— Может, уста сахарные? — запрокинула голову Инга.

— Я бы на это особенно не рассчитывал, — Славик чмокнул Ингу в приоткрытые губы. — Чай будешь?

— Лучше кофе свари. А я пока с ритуалом закончу, - она достала из сумочки «Парламент».

Расстелив на столе белое полотенце, Инга мазнула по нему пакетиком со слюной, повертела в пальцах сигарету и вытряхнула на влажную ткань щепотку табака. Тонкая церковная свечка зажглась сразу же. Белый фитилек вспыхнул, огонек быстро потянулся вверх, вздрагивая и покачиваясь. Стараясь не капать воском на полотенце, Инга мерным речитативом начала читать заговор, перекрещивая табак сверху вниз, справа налево. К третьему повторению от свечки остался только оплывший, мягкий огарочек. На последнем «аминь» он пыхнул, выбросив в воздух колечко черного дыма, и погас.

Аккуратно свернув полотенце лодочкой, Инга высыпала табак на тетрадный лист и согнула его пополам.

— Получилось? — поставил на стол чашку с кофе Славик. — Эй, что ты делаешь? Пятку затариваешь, что ли?

— С ума сошел? Просто пытаюсь табак в сигарету вернуть.

— Неправильно возвращаешь. Дай сюда, я сделаю, — отобрав у Инги тетрадный лист, Славик ловко пересыпал бурые крупинки в бумажное дуло, быстрыми движениями подбивая их спичкой. — Вот, мелюзга. Учись, как надо.

Дядя Валера вышел из подъезда к обеду. Бдительно оглядев двор, он повел плечами, пригладил сверкающую в солнечных лучах лысину и прямо через клумбу направился к беседке.

— Что? Что вы здесь? — захлебнулся воздухом он, когда Инга поднялась навстречу.

— Просто жду вас. Вчера мне позвонил главный редактор и рассказал, что планы изменились. Материалы с расследованием мы пока замораживаем, поэтому ваше интервью опубликовано не будет. Прошу прощения за напрасное беспокойство, — изобразив лицом глубокое сожаление, Инга достала из сумочки пачку «Парламента», вытряхнула сигарету и протянула Валере. — Угощайтесь.

— А? Что? — нерешительно принял сигарету Валера, но отказать не решился и прикурил от заботливо поднесенной зажигалки. — Прощения? Да что вы… Ничего страшного! Какое там беспокойство, ерунда, а не беспокойство. Сотрите интервью и забудьте о нем!

— Даже не знаю. Я пересматривала несколько раз эту запись — там столько интересной информации! Можно было бы сделать отличный материал о коррупции!

— Да какая коррупция! — дядя Валера судорожно затянулся, поперхнувшись дымом. — Ничего хорошего в этом интервью нет. Я, знаете, так растерялся, что совсем соображать перестал. Наговорил глупостей всяких ни к селу ни к городу. Так что вы не сомневайтесь, стирайте запись. Лучше я вам в следующий раз нормальное интервью дам. Про всю коррупцию расскажу, — растянул карамельно-сладкую улыбку Валера.

— Обещаете?

— Ну конечно! Честное пионерское, — вскинул он руку в салюте.

— Тогда ладно, — достав телефон, Инга демонстративно поковырялась в нем. — Удалила. Но не забудьте про обещание!

— Ни в коем случае!

Распрощавшись со всей возможной любезностью, Инга выскользнула из беседки, нырнула за кусты и набрала номер Динары Тагировны.

— Готово. Выводите Маркизочку.

На третьем этаже качнулась занавеска, в длинных окнах лестничных пролетов замелькали темные тени, медленно приоткрылась подъездная дверь. Динара Тагировна выглянула, как мышь из норы, быстро обежала глазами двор и осторожно переступила через порог. Маркизочка неспешно вышла за ней, приветственно помахивая миру хвостом. Тугое и круглое, как сарделька, тело собаки охватывала пронзительно-розовая шлейка.

— Без ошейника! — немедленно возопил Валера, вскакивая с места так энергично, словно его ткнули гвоздем в задницу. — У вас же собака без ошейника!

Топоча и трубя, как боевой слон, Валера помчался наперерез, широко растопырив руки.

— Не позволю собаке без ошейника по двору ходить! Здесь же дети!

— Где именно? — вскинула черные брови Динара Тагировна. — Я вижу во дворе только вас.

— Значит, в любой момент могут выйти! Немедленно наденьте на собаку ошейник!

— Маркиза на поводке. И в шлейке. Она, кстати, очень яркая. Неужели вы действительно не заметили? Валерий Иванович, вам стоит показаться врачу. Проблемы со зрением в вашем возрасте — это серьезно.

— При чем тут зрение? Я все вижу! Я вижу, что собака без ошейника! —

Динара Тагировна вела свою партию как по нотам, и дядя Валера стремительно приближался к точке кипения. — Убирайте немедленно вашу шавку, или я!..

Валера осекся, широко раскрыв рот. Лицо у него стремительно выцвело, окрасилось в тускло-серый, глаза широко распахнулись. Несколько раз беззвучно шлепнув губами, Валера попятился, безумным взглядом обшаривая клумбы, скамейки и лавочки.

— Что? К-кто? Кто?

— Валерий Иванович! С вами все в порядке? — Динара Тагировна шагнула вперед, и Валера, вскрикнув раненым зайцем, прыгнул в сторону.

— Не подходите! Не трогайте меня!

— Нет-нет, что вы, я даже не собиралась, — примирительно улыбнулась Динара Тагировна. — Просто хочу показать вам поводок.

Она вскинула руку с обмотанным вокруг запястья кожаным ремешком, заставив Валеру вжаться в угол.

— Не подходи! Стой где стоишь, старая!...

Пронзительный вопль утонул в гудке клаксона. По улице, рассыпая град басовых аккордов, промчался автомобиль, и на растянутых трениках Валеры проступило мокрое пятно. Охнув, он зажал руками пах, втянул голову в плечи и бросился в подъезд. Динара Тагировна так и осталась стоять с вытянутой вперед рукой — словно хотела помахать на прощание.

Инга осторожно выглянула из-за укрытия.

— Динара Тагировна!

— Вы тут?! Слава богу! А то я, признаться, немного… растерялась, — быстрым движением погладив по голове испуганную собаку, Динара Тагировна направилась к зарослям бузины. — Вам не кажется, что мы несколько перестарались?

Инга оценила это вежливое «мы» — Динара Тагировна принимала на себя вину и соглашалась разделить ответственность.

— Да, наверное. Я как-то не сообразила, что в заговоре чресла не нужно упоминать, — виновато развела руками Инга. — С другой стороны, так надежнее. Когда Валера заметит логическую связь между гневом и мокрыми штанами, скандалы гарантированно прекратятся.

— Наверное… — Динара Тагировна переступила с ноги на ногу и зябко повела плечами. — Но мне все равно стыдно. Признаться, я думала, что все будет несколько… гуманнее.

— Ну извините. Опыта у меня мало, поэтому — как могу.

— Нет-нет, что вы, не извиняйтесь! — всплеснула руками Динара Тагировна. — Я же не критикую, ни в коем случае! Вы замечательно все сделали, уверена, даже опытный… специалист оценил бы ваши успехи. Я очень вам благодарна. И Маркизочка тоже благодарна! Правда, Маркизочка? — она мягко потянула собаку за бархатное ухо, и та заколотила по асфальту толстым хвостом. — Вы знаете, как Валера Алиночку запугал? Девочка из дома выходить боится, когда его во дворе видит. Так что мы очень, очень вам благодарны! А небольшие недочеты — бог с ними. Возможно, эффект со временем ослабнет. Такое ведь может быть?