Но вот наступил момент, когда я достаточно состоятельна для того, чтобы пойти и купить себе самой. Ничего никому не объясняя. Просто потому что я захотела. Просто потому что я могу.

Никита.

Я не сильно удивился в тот момент, когда Влада заявила, что подает на развод. Все это время она консультировалась со своими юристами. Спрашивала о совместно нажитом имуществе, об алиментах. Ей подсказали подать на фиксированную сумму, исходя из того, сколько в месяц тратиться на наших принцесс. Она предприимчиво собирала чеки: за секции, за частный детский сад, одежду, еду… Неплохая сумма накапала.

Мы сидели на кухне. Наши очаровательные дочери видели уже десятый сон (это я их так хорошенько угулял), когда Влада позвола меня на кухню обсудить важный вопрос.

Без лишних эмоций мне было сказано, что продолжаться так дальше не может. Она устала. Потеряла всякую надежду на то, чтобы быть счастливой рядом со мной. Переделать меня невозможно. А чтобы принять таким кобелем, каким создала меня матушка-природа, нужно либо любить не меня, а мои деньги, либо быть показательным мазохистом.

— Я думала, что справлюсь, — говорила Влада. Голос ее не дрожал. Он был абсолютно блеклым, абсолютно безэмоциональным, безжизненным. Будто принадлежал не любящему меня человеку, а кому-то совершенно чужому. Впрочем, может, так оно и стало.

— Я была готова делить тебя с другими женщинами, — продолжала супруга после некоторой паузы, — С одним лишь маленьким условием. Я нуждалась в твоей любви. Отчаянно нуждалась хоть в каком-то внимании. Но ты топтал меня раз за разом. Совершенно спокойно говорил такие вещи, которые нельзя произносить… Просто нельзя, понимаешь? Они убивают. Убивают не только чувства к тебе, но и меня, как человека в целом.

Мне ей было нечего сказать. Извиняться я не собирался. Меняться — так тем более. Но раньше у меня была причина, по которой я не страшился развода. Меня ждала Марина. И я знал, что без любви, без поддержки, без ласки не останусь. А теперь… Теперь я потерял все, что только было у меня. И, скорее всего, без шансов вернуть все обратно.

— У меня появился ухажер, — продолжила супруга, — Может, конечно, это сиюминутная слабость, и ничего путного у нас не выйдет, но, знаешь, я хотя бы вспомнила, каково это — воспринимать себя привлекательной женщиной.

Я чувствую, как у меня сводит челюсть. Ну конечно! Ухажер! Не появись хоть кто-то на горизонте, Влада наверняка и дальше сидела бы на попе ровно. Не скажу, что внутри меня проснулась ревность, но мужское эго было все-таки задето. Это крайне неприятно, когда покушаются на что-то твое. Пусть и не самое нужное, не самое ценное, но все-таки твое.

— Ты ведь так меня любила, — смотрю на Владу с искренним удивлением, — Ты ведь говорила мне, что нужно уметь принимать человека, со всеми его темными сторонами. И что теперь? Стоит кому-то там на горизонте замаячить, и ты преисполняешься решимостью вычеркнуть меня из своей жизни?

Я смотрел в ее глаза и ожидал разглядеть хотя бы толику сомнений. Нас связывало столько лет супружеской жизни. Пусть и лет и не совсем счастливых, да, но все же.

— Так почему, Влада? — продолжаю я, — Почему ты бросаешь меня? Из-за "него"?

— Горбатого только могила исправит, — кратко отвечает мне супруга, — О дележке имущества сами договоримся или оставим этот вопрос адвокатам?

Мне хотелось сделать ей подлянку. Хотелось сказать, что я буду судиться до последнего, что ничего ей не оставлю. Но это было бы слишком низко. Даже для меня. Ведь в первую очередь, таким вот жестом я лишаю удобства своих маленьких принцесс. И раз уж моя благоверная приняла окончательное решение, то пытаться запугать ее бестолку. Наверняка она уже приготовилась к худшему из раскладов.

Я тяжело вздыхаю. Потираю переносицу. Выбора-то у меня и нет особо. Просто я устал сражаться. Устал настраивать против себя целый мир и демонстративно ему противостоять. Это глупо. Это бессмысленно. Раньше подобные стычки раззадоривали меня. Хотелось выйти победителем. Любой ценой. И я, опьяненный выброшенным в кровь адреналином, сметал все на своем пути. Теперь же… Постарел, наверное.

— Напиши список всего, что тебе надо, — отмахиваюсь я, — Сильно жадничать не стану, не переживай.

Она удивляется. Совсем позабыла, видимо, что и я бываю человечным.

— Что-о же… — протягиваю я, — Если это все, что ты мне хотела сказать…

Поднимаюсь со стула, иду в коридор, накидываю на плечи куртку, обуваю свои ботинки. Влада стоит позади меня.

— Спасибо, — раздается в тишине ее шепот.

— Но и ты не наглей, пожалуйста, — говорю ей на прощание, — С дочурками мне видиться не мешай.

— Не буду, — отвечает мне Влада, — Отец из тебя получается хороший. Гораздо лучший, чем супруг.

Переступаю порог квартиры. Слышу, как за мной на защелку закрывается дверь. Спускаюсь на лифте на первый этаж. Выхожу на улицу. Достаю пачку сигарет и закуриваю одну из них. Дым легкой пеленой затмевает мои мысли. Выдыхаю его и смотрю на скрывшееся за облаками небо.

И вот я один. Свободный? Или никому не нужный?

Марина.

***

Питер встретил нас с Наташей холодным солнцем и пробирающим до костей октябрьским ветром. Не лучшее мы время выбрали для такой поездки — так говорил супруг моей подруги. Мы с ним были не согласны. Да, заметно холоднее, чем у нас. Но осенняя пора в Питере кажется особенно волшебной. Золотая листва, бетонного цвета небо, противно моросящий дождь… Казалось бы, все как и везде. С учетом одной маленькой детали. Питер — был нашей мечтой. И даже в такой депрессивной серости мы видели его особый свет поэтичной атмосферности.

Мы садимся в такси. Потираем заледеневшие руки. Я ругаю саму себя за то, что не додумалась прихватить перчаток.

"Завтра же утром зайдем в какой-нибудь магазин!" — думалось мне, — "Не хочу, чтобы такие мелочи портили впечатление от прогулок."

Наташа не может отлипнуть от окна. Восхищается непривычными ей видами. Таксист подтрунивает над ней. Мол, приезжую видно сразу. Я на это замечание закатываю глаза. Вообще не очень люблю болтливых водителей.

— Да ладно-ладно, — смеется он, — Вот месяца через три привыкнешь к этому всему. Так же посмеиваться над зеваками будешь.

Как и я, Наташа мечтала о Питере с детства. Раз за разом она планировала поездку сюда, но словно по велению злого рока все срывалось в самый последний момент.

— У меня ведь топографический кретинизм! — оправдывалась подруга каждый раз, когда я спрашивала, почему она не поедет одной, — Я даже с интернертом в трех соснах потеряюсь. А ты в такой город громадный ехать предлагаешь. Ну уж нет. Я не рискну.

— Так бери супруга! — не отчаиваюсь я, — Скатайтесь с ним вдвоем. Разделите друг с другом радость от окружающей вас красоты.

— Он не хочет, — не без печали ответила Наташа, — Говорит, делать в Питере нечего. Но я думаю, что ему тяжело дается преодоление больших расстояний.

Тогда я начала откладывать денюжки. Учитывая мой новый доход, отказывать себе в радостях особо не пришлось. Через полтора месяца нужная сумма оказалась у меня на руках. И я позвонила подруге с предложением "свинтить денька на четыре". Сначала Наташа решила, что я шучу. Отмахивалась от меня. Но когда осознала, что мое предложение серьезно…

— И когда же ты предлагаешь поехать? — спрашивает подруга.

— Да хоть завтра. Деньги у меня на руках есть.

— А работа?

— За работу мою даже не переживай. Я все-таки не в офисе безвылазно сижу.

Она посмеялась.

— Мою детскую мечту исполняешь! В общем, дай мне пару часов, — воскликнула Наташа, — Я поговорю с родителями. Спрошу, смогут ли они посидеть с моей лялькой.

Смогли. Мы оперативно собрали вещи (минимум вещей!) и полетели на поезд. Подруга проспала всю дорогу. Ее усыпило легкое покачивание и монотонный звук бьющихся о рельсы колес. Чу-чух, чу-чух. Чу-чух, чу-чух.