Выхожу из комнаты Анны Александровны со странным послевкусием. Наверное, мне стоит написать Никите. Предупредить его. Но о чем? О своем дурном предчувствии? Чушь. Да и что ему сделает эта женщина? Наверняка его имя будет забыто через пять минут. Если оно уже не забыто.

Анна Александровна.

Явно не такую невестку ожидала я увидеть. Тихая, как тень кошки, и такая же бесцветная. Слишком юная, слишком неопытная, она еще не знает, что ей нужно от жизни. Увидела хорошего и комфортного паренька? — Все, можно брать с руками и ногами. Других таких же нет. А если и есть, то наверняка разобрали. А если и не разобрали, то наверняка разберут.

Нет. Пусть поищет себе кого-то еще. Дима ей не пара. Она слишком нетребовательная. Она будет потакать его слабостям. И стоит нам с супругом слечь, эта парочка продаст результаты нашего труда за гроши, чтоб купить какой-нибудь домик в деревне и улыбаться красоте закатов.

Вздор. Нет. Мне нужна союзница. Нужна та, кто возьмет все в свои руки. Не испугается ответственности, не дрогнет перед мужчиной. Мне нужен воин, а не потерянная девочка. А у сыночки до сих пор в жопе детство играет. Он не понимает, что если женщина от него залетит, то это станет началом конца.

Я не против внуков. Мне нужны наследники. Нужны продолжатели дела, которые будут расширять и приумножать нажитое нами. Но гены… гены должны быть соответствующие! От осинки не родятся апельсинки. Мне не повезло. Сын пошел в своего отца. Такой же мягкий. Такой же поддатливый. Так пусть хотя бы невестка будет достойной опорой.

Никита.

Я сидел за своим рабочим столом. Был погружен в ежедневные рутинные вопросы, когда ко мне в кабинет ворвались двое совершенно незнакомых, но крайне недружелюбно настроенных людей. Высоченные. Широкоплечие. Мужики той категории, которым не нужно снимать одежду, чтобы продемонстрировать, что их тело — сплошная гора мышц.

— Доброго времени суток, — стараюсь говорить как можно спокойнее, — Чем могу быть полезен?

В таких делах, как показывает мой богатый опыт, главное — быть открытым к сотрудничеству. Договориться можно с кем угодно. Главное, узнать мотивы.

— Поднимайся, — рявкнул один из этих богатырей мне, и я тут же подскочил.

— Конечно-конечно, — я безоружно поднимаю руки кверху, — Мне дважды повторять не нужно.

Безапеляционным тоном мне было сказано, что я немедленно отправлюсь вместе с ними. И что все свои вещи мне лучше оставить на месте. Боюсь даже представить, что это за ребятки. Но раз они смогли миновать охрану, подняться на мой этаж и так спокойно пройти в кабинет, то, полагаю, лучше с ними не спорить.

Телефон остается на месте. Как и все документы. В голове моей крутится навязчивая мысль, что именно таким вот незамысловатым образом, скорее всего, похищали людей в девяностые.

Мы выходим из кабинета. Под сраженные наповал взгляды коллег выходим из здания. Садимся в машину. Я — на заднее сидение, они — спереди. Меня куда-то везут. Везут достаточно долго, какими-то извилистыми маршрутами, пожальше от черты города. Через два с половиной часа я теряюсь. Даже при очень большом желании бы я не нашел самостоятельно пути назад. Эти двое молчат. Я тоже с разговорами не пристаю. Хотя мне очень хочется узнать, в чем тут, собственно, дело. Я терзаюсь в догадках. Сижу натянутым, как гитарная струна. Проделки ли это конкурентов или, может, донос Марины?

Нет, глупость. Кому бы она донесла? Полицейским? Так не их почерк. Эти товарищи в леса на беседы не вывозят. Да и в их арсенале маших таких не найти. Сплошные бобики.

Может, у нее покровитель влиятельный появился? Вот она и рассказала ему историю своей бедной и несчастной жизни, рассчитывая на то, что за нее отомстят? Нет. Марина не такая. У нее голова-то на плечах есть. Она ведь понимает, что ее нытье может стоит мне жизни!

В конце концов, машина останавливается возле какого-то дома. Снятого, как я предполагаю, на одну единственную встречу. Так оно обычно и организуется. Причем через пятых-десятых подставных лиц, чтобы отследить верхушку было невозможно.

Заходим внутрь. Вернее, туда меня толкают. В зале, за достаточно богато накрытым столом, сидит возрастная женщина. Красивая, ухоженная, статная. Острые черты лица выдают в ней стальной характер, одежда от кутюр — наличие серьезных денег, краткий отчет этих двух бойцов — роль заказчика.

Стены дома погружаются в напряженную тишину. Я слышу в ушах стук собственного сердца. А она неспешно попивает красное винцо и внимательно меня изучает. Взгляд у нее пронзительный. Под ним чувствуешь себя обнаженным. Очень хочется прикрыться, но свое подавленное состояние я стараюсь скрыть.

— Доброго времени суток, — стараюсь вести себя непринужденно. Но у меня плохо получается. Да и ни у кого на моем месте бы не получилось. Женщина некоторое время молчит. Я ей не нравлюсь. Понимаю это сходу. А еще я понимаю, что ей не нравится никто. Но от этого почему-то не легче.

— Старцев? — приподнимает она одну бровь.

Я киваю головой.

— Ну садись, Никитка. Есть разговор.

Я не привык, чтобы женщина так говорила. Невольно оборачиваюсь на тех самых курьеров, что любезно доставили меня сюда. И судя по реации этих убедительно внушающих уважение (то есть животный страх) джентльменов, ту возрастную леди стоит все-таки послушаться. Я присаживаюсь. Она предлагает мне выпить. Я отказываюсь. Хочется обойтись без вступлений. Перейти сразу к делу.

— Вам ли не знать цену времени, — аккуратно перехожу я на лесть. Она меня раскусывает. Сходу.

— А ты, Никит, не переживай. Надолго я тебя не задержу, — говорит незнакомка. Я чувствую, что попал. Два моих основных оружия, лесть и запугивания, абсолютно бесполезны против этой дамы. Я уязвим перед ней, как кролик перед удавом. И эта безоружность вводит меня в исступление. За время пребывания на руководящей должности успел позабыть, каково это…

— Я тут по вопросу одной нашей общей знакомой, — продолжает она, — Бубновой Марины. Не знаешь такую?

Удивляюсь. Удивляюсь так, что на некоторое время все-таки теряю дар речи. Неужто у моей белой и пушистой овечки оказались такие связи? И она все-таки не погнушалась воспользоваться ими? Ох, ну и зараза. Недооценил я ее, недооценил!

— Язык проглотил, что ли? — приводит меня в чувство эта дама, — По глазам же вижу, что знаешь.

— Да, — неуклюже киваю головой, — Знаю ее, это бывшая моя.

— Поздравляю, уже нынешняя, — отвечает женщина и делает глоток вина.

Я снова в шоке. На сей раз от откровенной наглости, которую себе эта дама позволяла.

— Место нынешней занято женой, — стараюсь отвечать я как можно любезнее, хотя тон ее выводит из себя. Не будь тут за ее спиной этих двух шкафов, и я засунул бы ее бокал ей поглубже в жопу. Чтоб прочувствовала. Но увы и ах!

— И есть такое мнение, — продолжаю я, — Что вакантным в ближайшее время оно не станет. Во всяком случае, не моими силами. Я уже старался. Любимая и благоверная категорически против развода. А многоженство, к сожалению, у нас пока что не в почете.

На самом деле, теперь уже против и я. Меня вполне устраивает семейная жизнь. Я распробовал ее на вкус. Я наслаждаюсь. И сама мысль о том, что по чьей-то прихоти придется всего этого лишиться вгоняет меня в ярость.

Я, конечно, не был прочь вернуть Марину. Иногда меня и такие мысли посещали. Но если и заниматься этим вопросом, то исключительно по своему желанию, а не чьей-то там прихоти. Я — не собачка. Команды не выполняю.

— Плохо, значит, старался. И в этот раз постараешься лучше, — отрезает собеседница. Она меня выводит из себя. Но не могу не восхититься ею. Передо мною сидит акула. Самая настоящая акула, готовая тебя сожрать со всеми потрохами. Я таких еще не видел. И, надеюсь, больше не увижу.

— Настолько настойчиво меня еще никто ни о чем не просил, — я стараюсь выдавить из себя улыбку. Но прекрасно понимаю, что перед лицом этого хищника выгляжу крайне жалко. Что это за женщина? Как она связана с Мариной? И почему она так хочет, чтобы с ней снова были вместе?