Влада всхлипывает. Все-таки сильно ее задели мои слова. Я молча подхожу к ней и обнимаю.

— Да не считаю я тебя сукой, — пытаюсь ее утешить, — И никогда не считал. И вообще, терпеть такого мудака по соседству столько лет — это подвиг.

Я невольно задумываюсь, есть ли вообще смысл в нашем с ней разводе? Раньше я был готов пойти на этот шаг ради Марины. А теперь? Теперь я все испортил. Окончательно и бесповоротно.

Марина.

Мы едем на кладбище домашних животных. Нужно навестить Мону. Наверное, это ненормально. Своих родственников навещают не так часто, как я навещаю собаку. Но для меня это пушистое создание было не просто питомцем или другом. В ней я видела отражение самой себя. Такая же настороженная. Такая же потерянная. Отчаянно нуждающаяся в любви… Делая счастливее ее, я делала будто счастливее себя. И с ее потерей моя жизнь заметно опустела.

Я стою над могилкой. Вспоминаю очаровательные черные бусинки-глазки и виляющий, словно на моторчике, хвостик. Чувствую, как меня снова начинает накрывать.

— Скажи честно, — дрожащим голосом обращаюсь я к стоящему позади Диме, — Как ты думаешь, это ведь моя в том, что ее теперь нет? Ведь ее, вместо меня, могла взять другая хозяйка. Подарить долгую и радостную жизнь.

— Марин, — говорит он как можно мягче и кладет мне руки на плечи, — Я своими глазами видел, насколько ты хорошая хозяйка. Ты делала все, чтобы Мона прожила долгую и счастливую жизнь. Произошедшее никак не зависило от тебя.

Не знаю, как бы я пережила этот период своей жизни, если бы не Дима. Он стал для меня всем. Без приуменьшения. Я ушла в какое-то небытие. У меня не было сил на то, чтобы существовать дальше. Дима же поддерживал меня и заботился обо мне. Готовил мне и заставлял кушать, когда в горло не лез и комок. Буквально кормил с ложечки. Сидел рядом и читал вслух книги, включал мне старые добрые фильмы и мультики, отпугивая таким образом страшные и очень навязчивые мысли. Дима быстро понял, что я панически боюсь внезапного появления Никиты и вытекающих из этой встречи последствий. А а потому принял решение караулить мой сон — спать рядом, в одной комнате, кое-как скрючившись на раскладном кресле. Он проветривал квартиру, прибирался в ней. Одним словом, хозяйствовал. И я была очень благодарна ему. Пусть пока и не могла выразить свои чувства даже словами. Нашел мне психолога. Дважды в неделю возил к нему на прием. И там мне помогали справиться с прилипшим чувством вины перед Моной. Он буквально вернул меня к жизни. Не дал утонуть в собственном горе. Раньше я сочла бы это проявлением любви. Но теперь стараюсь не обманываться. Думаю, между нами дружба. Просто очень крепкая.

— Знаешь, — говорю я ему, — А ведь никто столько всего для меня не делал. Ну, мама, конечно, исключение.

Он пожимает плечами. Говорит, что я преувеличиваю. И что ничего особенного в его действиях нет. Будто и правда не понимает, что без него бы я не справилась. Или старается этой мысли просто не допускать.

— Помнишь, я когда-то давно говорила, что была вынуждена переехать сюда? Что меня на это подтолкнули определенные обстоятельства.

— Был такой разговор, да, помню.

И я наконец решаюсь рассказать ему о своем прошлом. Раскрыться перед ним, как человек. Повествую о наших запутанных отношениях, о Владе, о том, как я потребовала развода, об изменах. Я рассказала, как мечтала о полноценной семье, о детях, как от меня отмахивались. Долгим вышел монолог. И очень неприятным. На глазах моих застыли слезы. Я старалась быть сильной. Старалась не плакать. Но в сердце моем все еще ощущалась сильная обида.

Два года… Я потратила на человека два года! Старалась быть любящей и понимающей, мудрой и прощающей. И вот чем Никита мне в конце концов отплатил. Да, может быть, я поступила не самым правильным образом. Может быть, мне стоило с ним встретиться, поговорить, попытаться расставить все точки над и. Может быть, стоило попытаться сохранить какие-то дружеские отношения между нами. Но тогда я так не могла. Мне было слишком больно. Мне было слишком неприятно. Даже если бы я пересилила себя, то наш диалог завершился бы скандалом — я уверена.

Дима слушал меня очень внимательно. Не перебивал. Изредка задавал какие-то уточняющие вопросы. Лицо его становилось все мрачнее и мрачнее. Видно, совершенно не такой истории от меня он ожидал. Или не такой искренности.

— Вот такая вот я дурочка, — подвела я итог собственного монолога и отвела куда-то в сторону глаза. Боялась, что мой собеседник посмеется над моей наивностью и недальновидностью. Или, может, даже осудит, что, мол, сама такого мужчину себе выбрала. И что нужно принять последствия своего выбора.

— Не называй себя так, — хмурится он, — Ты не дурочка. Ты просто хороший человек. В твоей натуре нет места подлостям и обману. Поэтому ты просто не могла разглядеть таких наклонностей у своего бывшего.

Мне становится приятно. Из глаз все-таки льются слезы. Но уже не от горя. Дима аккуратно их вытирает. Я не перестаю ему удивляться. Ведь в самом начале нашей дружбы я делала все возможное, чтобы этого человека оттолкнуть. Столько колкостей ему наговорила, столько подшучивала над ним. А он все равно видит во мне хорошую…

— Возможно. Но от этого не легче. Я очень стараюсь пересилить себя, глядеть исключительно в будущее, но не могу перестать оглядываться назад. Задаю себе вопрос, а точно ли будет лучше? А точно ли меня не будут обманывать? Точно ли не сделают больно? Эти мысли поедают. И я пыталась сбежать от них, уйдя с головой в работу. Думала, что время лечит. И все само собою пройдет. Так вот. Не прошло. Ну, ты и сам все видишь.

— От такого прошлого бежал бы кто угодно, — крепко обнимает меня Дима. И я обнимаю его в ответ, — Знаешь, я ведь даже и подумать не мог. Ты производила впечатление скорее скромного или зажатого, чем изренненого такими "отношениями" человека.

— Значит, мне действительно хорошо удавалось отвлекаться. Я ведь поэтому и завела Мону. В какой-то момент поймала себя на том, что перегибаю с работой. И что остальной жизни не вижу совершенно. Вообще, мне очень хотелось познакомиться с тобой поближе, — продолжала откровения я, — Но я боялась.

Он удивляется. Такого откровения точно не ожидал.

— Да, ты показался мне вполне милым. И я хотела проводить с тобой время.

— Забавно. Мне ведь сначала показалось, что ты меня не переносишь совершенно. Я даже задавался вопросом, что во мне не так.

Мы засмеялись.

— Нет, просто я не была готова подпускать к себе кого-то. И на выручку пришла Мона. По мне видно же, что я — сова. Но, знаешь, нашим утренним прогулкам я совершенно не сопротивлялась. Иной раз себя лаже ловила на том, что…

— …что?

— Чувствую себя счастливой. Очень счастливой. К тому моменту я уже успела позабыть, каково это. А тут меня будто разбудили ото сна.

— Ты еще будешь счастливой, обещаю. А теперь прости, нужно сделать пару звонков. Работу все-таки никто не отменял.

Он ушел. А я сидела на кровати и улыбалась.

Никита.

Пришла пора остепениться — так решаю я, проснувшись однажды утром. Рядом со мной лежала Влада. Она еще была во власти сна. А я смотрю на нее, безмятежную, укрытую одним одеялом, и думал, как хорошо, что я от нее не ушел. И как радостно от того, что она все еще принимает меня. Почему-то именно сейчас, в момент покоя и тишины, я снова вижу в ней ту милую красавицу-студентку, за которой бегало столько народу. Вижу ту, которая так сильно мне приглянулась. Ту, рядом с которой мне так захотелось быть.

Не стоит рушить счастье собственными руками. Не стоит недооценивать тихие радости семейного очага. На самом деле, этот вывод напрашивался достаточно давно. Сколько бы мне не попадалось привлекательных женщин — я к ним не пылал. Даже как "подруга на ночь" ни одна из них меня не интересовала. Со мною многие открыто заигрывали: и на работе, и в ресторане, и даже просто в торговом центре. Конечно, внимание противоположного пола мне льстит. Глупо отрицать очевидное. Но дальше улыбок больше не заходит. Даже просто поговорить меня с ними не тянет. Может быть, я старею. И разум мой не затмевается по прихоти гормонов. А, может, дело в чудодейственной силе любви. Не с моей стороны, конечно. А со стороны Влады. Ее вера в меня, ее поддержка и забота сделали из чудовища человека. Прямо как в одной из всем известных сказок.