— Котенок, — обращается она ко мне, — "Настойчиво" тебя еще никто не просил.

Скалится. Упивается своим превосходством. Ведьма.

— Значит так, — продолжает она, — Тебе будет предоставлена вся актуальная информация о ней: место работы, проживания, передвижение — все, абсолютно все. Как этими данными пользоваться — решать тебе. Но чтобы к осени эта дама должна отлипнуть от моего сына и лежать у твоих ног.

Анна Александровна.

Смотрю на то недоразумение, что мне привезли. Ни рыба, ни мясо. Недомужичок. Стоит, трясется, как банный лист. Уж не ошиблись ли мои ребятки?

— Старцев? — на всякий случай уточняю я.

Нет, не ошиблись. Надо же. Забавно выходит. Явно не таким я представляла себе человека, занимающего руководящую должность. В мое время такую принцессу только дворником бы и взяли.

Задаюсь вопросом, почему он так послушно последовал за моими ребятами. Даже не попытался выяснить, кто они. Не позвал охранников. Неужели их вид настолько его напугал? Значит, ведомый и трус.

Я-то думала, что мой сынок заступился перед лицом какого-то солидного дяденьки. Даже грешным образом погордилась за него.

Тяжело вздыхаю. Задаюсь вопросом, что такого нашла в нем для себя Мариночка. На внешность далеко не Кларк Гейбл, умом не дотягивает даже до среднячка, денег особых не водится, связей нет, еще и женат.

Прости, Господи, но лучше б эту тварь твою глаза мои не видели…

Марина.

Шекспир сказал, что ад — пуст, все бесы здесь. И сейчас, будучи вынужденной проводить выходные в обществе родителей Димы, я как никогда была согласна с классиком. Казалось, многоуважаемая Анна Александровна делает все, чтобы изжить меня со свету. А все остальные, будто по причине какого-то мне неведомого колдовства, просто этого не замечают.

Я утешала себя тем, что мы тут долго не задержимся. Какая-то пара дней. Потерплю, не страшно. Но вот в вечер воскресенья мой суженный мне заявляет, что мы вынуждены задержаться.

— Я нужен отцу, — разводил он в сторону руками, — Он не справляется сейчас. Так что я согласился, что мы тут задержимся еще ненадолго. Ты ведь не против? Работа у тебя все равно дистанционная. Ноутбук с собой есть. Интернет тут ловит, вот я и подумал…

Мне хотелось схватить Диму за плечи и встряхнуть, да посильнее. Почему он принял такое решение в одиночку? Почему не посоветовался со мной? Неужели не замечает, насколько мне тут дискомфортно?!

Но я решаю, что скандалом дела не исправишь. Мы поговорим. Но потом. Дома. Я просто попрошу его больше так не делать.

— Ладно. Если твоему отцу нужда помощь, то конечно… Как я могу быть против…

Дима поцеловал меня в щеку. Сказал, что ничего иного от меня не ожидал (ну еще бы).

Утром понедельника начался очередной постановочный цирк, когда в дверь моей спальни (мы с моим жеником ночевали раздельно) принялся настойчиво стучаться дворецкий. Я еще находилась в объятиях Морфея, но тут внезапно выяснилось, что все члены семьи уже устали меня ждать за накрытым столом.

— Что? У нас совместный завтрак? — удивилась я и, накинув на пижаму один лишь халат, спустилась вниз, в столовую. Это была моя первая ошибка. Ведь все присутствующие, как оказалось, были уже собраны и одеты.

— З-здравствуйте, — с чувством искренней неловкости выдавливаю из себя я. Хотя, казалось бы, за что мне чувствовать неловкость? Я — гость. И меня никто не предупредил о том, как и во сколько тут принято подниматься. Тем более в будний день.

Я привыкла к тому, что у каждого свое расписание в зависимости от работы, например. Даже родители мои завтракали отдельно. Отец поднимался в пять утра, а мы с матерью — в семь.

Так что за перфоманс? Я ведь не могла угадать то, как принято себя вести в этой семье. Стою на месте. В голове оправдываю саму себя. И даже не знаю, бежать мне переодеваться, чтобы соответствовать присутствующим. Или, может, садиться за стол, ведь если верить словам дворецкого — все и так меня заждались.

— Да, Мари-инушка, — протянула Анна Александровна, выгибая бровь, — Доброго Вам утра.

На помощь мне приходит Дима. Встает из-за стола, подает мне руку, провожает до моего места, помогает присесть и, явно игнорируя то неловкое положение, в которое я вляпалась, чмокает меня при всех в щеку.

— Надеюсь, ты хорошо отдохнула? — спрашивает он меня.

Благодарю за беспокойство. Говорю, что спалось мне прекрасно.

— Уж в этом сомневаться не приходится, — отрезает Анна Александровна. Она все еще пилит меня своим невыносимым взглядом, и я буквально провалиться сквозь фундамент этого дома хочу. Ну почему? Почему даже дворецкий не обмолвился, что мне стоит сменить свой наряд? Почему мой жених закрывает на происходящее глаза? Может быть, все происходящее является какой-то проверкой? Испытанием, которое мне следует пройти?

Наконец в дверях показались "помощники"?

— О, у вас прислуга есть? — удивилась я в первый день.

Но потом мне очень жестко объяснили, что прислугу отменили вместе с крепостным правом. И люди, которые подают на стол — это работники. Или помощники. Я извинилась. Сказала, что обязательно это запомню.

Перед мною разложили множество приборов… Я не владела столовым этикетом. Даже подумать не могла, что он мне пригодится. В ресторанах, которые мы посещали вместе с Никитой, не было зазорным уточнить у официанта, как следует кушать то или иное блюдо.

Здесь же были готовы зацепиться за любое неверное движение. И это ужасно нервировало меня. Приходилось наблюдать за тем, как трапезничают остальные. И пытаться повторить за ними…

Пусть приготовленное было очень вкусным. Но удовольствия от всего этого действия я не получила. Была слишком напряжена. Понимала, что за каждым моим действием смотрят. Буквально ожидают очередной оплошности. Все усугублялось еще тем, что между членами семьи велось некоторое подобие светской беседы. Причем на те темы, в которых я была абсолютно некомпетентна.

— …а я не устану повторять, что он — талант мира камерного кино, — щебетала Анна Александровна, — И пусть в наш век меценатство уже таких оборотов не имеет. Я верю, что он еще найдет своих споконсоров. Chaque chose en son temps. (фр. всему свое время).

— L’argent ne fait pas le bonheur (фр. не в деньгах счастье), — ответил ей Виктор Анатольевич, — Человек живет своим ремеслом. И даже не имея за душой ни гроша, снимал очень глубокие картины…

— А Вы, голубушка, — обратилась Анна Александровна ко мне, — Какого мнения придерживаетесь?

Очень наивно было полагать, что меня не постараются втянуть в разговор. Хорошо, что я занимаюсь журналистикой. И лить воду из пустого в порожнее — мое призвание.

— Как показывает история, любое искусство нуждается в покровителях. Не потому ли мы никак не достигнем расцвета подобного эпохе Ренессанса? Можно придерживаться мысли, что художник должен быть голодным. Но вот сторонники Маслоу с этим не согласны.

— Теория Маслоу не раз подвергалась критике, — отвечает мне хозяйка, — Насколько мне известно, она не один раз разбивалась о результаты практических исследований. Тем не менее, есть закономерность в том…

Больше в разговор меня никто не втягивал. И я была искренне этому рада. После завтрака Дима был вынужден куда-то уехать. Ох уж эти внезапные дела! Привез свою любимую знакомиться с родителями и бросает ее одну. Мне не нравится такое поведение. Я напряжена. Чувствую себя не в своей тарелке.

Никита бы меня так не оставил. Он не позволил бы никому со мною так острить, как это делала Анна Александровна. Я уверена в этом. На душе становится гадко. Тяжело вздыхаю. Роняю голову на руки. Не совершила ли я ошибку, сделав выбор в пользу Димы? Нет, конечно нет! Он ведь такой заботливый. Такой внимательный. Он не оставил меня наедине со своим горем. Зато оставил наедине со своей матерью, да. И дает ей возможность издеваться надо мной! Никита бы ее заткнул. Он бы меня защитил.