Глубокий стыд наполняет мой живот, когда его мягкие губы, которые противоречат его жесткой натуре, умело возбуждают меня. Он невероятно целуется. Не слишком настойчиво теперь, когда я покорна, но страстно и постоянно меняясь, когда он исследует мои губы и рот. Это похоже на танец, и ощущение его языка, проходящего по моему, зажигает огонь в моем нутре, заставляя мой живот дрожать.

Я ужасно разрываюсь, ненавидя свое тело за то, что оно так жадно ответило, но яростно искушаемое наслаждение опьяняющих ощущений его губ на моих. Эта же электрическая связь убедила меня тогда, наивную старшеклассницу, в том, что мы должны быть вместе, и что наша юная любовь выдержит испытание временем.

А она даже не продлилась ночь.

Когда Николо наконец отстраняется, прерывая наш поцелуй, мы оба задыхаемся, отчаянно нуждаясь в кислороде.

— Вот так, — он задыхается от смеха, — и заключается сделка.

Его карие глаза танцуют, пока он продолжает крепко прижимать меня к своему телу, и я медленно убираю пальцы из его волос. Теперь, когда поцелуй закончился, мне стыдно за то, что я так инстинктивно прикоснулась к нему. Отвращение к себе сжимает мою грудь. Я отдалась Николо Маркетти, единственное, что, как я была уверена, я больше никогда не буду настолько глупой, чтобы сделать. И что хуже всего, мой пульс гудит от ощущения нахождения в его объятиях.

— Ну, пташка, теперь, когда это официально, пришло время для твоего первого теста.

Свинцовый груз опускается в мой живот, когда мое беспокойство взлетает до небес. Я буду жить, чтобы пожалеть о своем решении уступить Николо. Я вижу это в его насмешливых глазах.

— Встань на колени и отсоси мне, — категорически требует он, его тон становится холодным и властным.

— Прямо здесь? — Задыхаюсь я, глядя на дверь студии. — Сейчас? — Я слышу слабую музыку, доносящуюся из танцевальной студии по соседству, где профессор Мориари помогает ученикам с их хореографическими номерами после занятий. — Кто-то может зайти к нам. — Пожалуйста, Боже, не заставляй меня делать это. Я буду унижена, если кто-нибудь увидит.

— Мне все равно, — холодно говорит Николо, одной рукой сжимая мой подбородок, а другой слегка опираясь на мою талию. Он медленно ведет меня назад к балетному станку и зеркальной стене студии снова. — Мне все сойдет с рук. Мой отец фактически владеет городом, а теперь я владею тобой. — Говорит он, его глубокий голос чуть выше шепота.

Я задыхаюсь, когда моя спина ударяется о балетный станок, заставляя меня остановиться.

— Сделай это, лапочка. Соси мой член, — командует он более настойчиво, его глаза горят от напряжения.

Дрожа, я медленно опускаюсь на колени, и Николо поворачивается, чтобы схватиться за перекладину. Я вижу свой профиль краем глаза. Стыд окрашивает мои щеки, когда я понимаю, что мои соски твердые, слегка обнажаются, когда они мгновенно прижимаются к тонкой ткани моего трико. Мои руки дрожат, когда я тянусь к пуговице и молнии на джинсах Николо, и я изо всех сил пытаюсь их расстегнуть.

Взгляд Николо прожигает во мне дыру, когда я тянусь к его боксерским трусам, чтобы схватить его член и вытащить его. Мое нутро дрожит, когда я обнажаю его впечатляющую твердую длину. Он больше, чем я помню, и мои нервы берут верх, когда я сталкиваюсь лицом к лицу с тем, что понятия не имею, как делать. Я никогда раньше не делала минет. Николо, кажется, понимает это, когда берет на себя управление.

— Обхвати его губами, пташка, — командует он, костяшки его пальцев белеют там, где он сжимает балетный станок. — И обращайся с ним как с эскимо, которому ты не хочешь позволить капать.

Слезы стыда жгут мои глаза, когда я широко открываю рот, обхватываю губы вокруг него и направляю его головку внутрь своего рта. Ее шелковистый кончик касается моего нёба, и я хватаюсь за основание его члена, понимая, что он слишком большой для меня, чтобы принять его полностью. Я начинаю двигать губами вверх и вниз по его члену, моя рука следует за движением, пытаясь компенсировать неспособность вместить его полностью.

Воздух шипит между зубами Николо, и его бедра начинают покачиваться в такт моему движению. Когда я поднимаю глаза, мои глаза встречаются с его глазами, и его член дергается в моей руке.

— Заведи руки за спину, — командует Николо.

Тревога сжимает мою грудь, а пульс учащается, но я делаю, как он говорит, закладывая руки за спину и сплетая пальцы, чтобы они оставались там. Николо свободной рукой хватает мой конский хвост, держа меня за затылок. Его бедра качнулись вперед, когда он усилил давление на мою голову, заставляя свой член проникать мне в горло, пока я не задыхаюсь и не захлебываюсь.

Никола мрачно усмехается:

— Я слишком большой для тебя, малыш? Тебе лучше привыкнуть давиться моим мясом, потому что мне нравится видеть тебя на коленях. Это идеальное применение для твоего умного рта. Ты не можешь говорить, когда мой член наполовину у тебя в горле, не так ли?

Я снова задыхаюсь и давлюсь, когда слезы начинают течь по моим щекам. Я отчаянно хочу пошевелить руками, чтобы хотя бы схватить его за бедра и немного успокоиться, но не смею.

— Используй свой язык, — хрипло говорит Николо. — Лизни меня. Его движения становятся более настойчивыми, когда он трахает меня в заднюю часть горла.

Борясь с рвотным рефлексом, я дышу через нос, проводя языком вверх и вниз по толстой вене у основания его члена. Он невероятно раздувается у меня во рту, его дыхание становится тяжелее.

— Блядь. — Шипит он, его темп подскакивает на ступеньку выше.

Растущая настойчивость в его тоне заставляет мою киску сжиматься, а унижение обжигает мою плоть, когда поток возбуждения гасит мое трико. Я начинаю привыкать к сильному проникновению, и по мере того, как я это делаю, теплое желание разливается глубоко в моем животе.

Мое внимание привлекает тихий шум около двери танцевальной студии, и мой пульс начинает стучать в ушах. Струйка возбуждения от перспективы быть пойманной таким образом заставляет меня ненавидеть себя. Я не только возбуждаюсь от того, что меня трахает в горло Николо Маркетти, но и возбуждаюсь от мысли, что кто-то зайдет к нам. Что со мной не так?

Но если кто-то случайно оказался по ту сторону двери студии, они решают не входить. Толчки Николо становятся более беспорядочными, и я чувствую, что он вот-вот кончит. Крепко сжав мои волосы в своей руке, Николо резким рывком вынимает свой член из моего рта. Рука, держащая балетный станок, движется, чтобы схватить его толстую длину, и он делает последний рывок, целясь в мое лицо.

Я едва успеваю закрыть глаза, как горячая сперма хлещет по моим губам и щеке.

— Высунь язык, — рычит Николо, когда еще один поток покрывает мою шею и подбородок.

Я немедленно подчиняюсь, открывая рот и высовывая язык. Третья струя бьет в мой язык, а затем и четвертая.

— Проглоти, — командует он, когда, кажется, закончил.

Я закрываю рот и судорожно сглатываю, соленая вязкая субстанция прилипает, скользя по моему горлу. Когда я открываю глаза, Николо ухмыляется, глядя на меня сверху вниз. Он касается моих губ кончиком своего члена.

— Слижи, пташка.

Я высовываю язык, чтобы стереть жемчужную сперму, капающую с его кончика, мои щеки горят от стыда, когда я возвращаюсь в ту ночь, которую мы провели вместе в старшей школе. Тогда он тоже кончил мне на лицо, и теперь я чувствую себя пойманной в ту же злую ловушку, что и раньше.

Как только он убеждается, что я достаточно хорошо его вылизала, Николо заправляет свой член обратно в штаны и застегивает их. Не говоря ни слова, Николо поворачивается, чтобы уйти, а я остаюсь на коленях, слишком ошеломленная тем, что только что произошло, чтобы что-то сказать. Когда он подходит к двери, Николо оглядывается через плечо и мрачно усмехается.

— Приведи себя в порядок. Ты выглядишь ужасно. — Затем он открывает дверь и исчезает в коридоре, оставляя меня одну.

Слезы текут по моим щекам, смешиваясь с его спермой, и я не хочу трогать лицо руками. Глядя в сторону закутка, я замечаю коробку с салфетками «Клинекс» и спешу к ней, хватая одну за другой, пока не наберу толстый комок. С силой вытирая с лица сперму, я кусаю губы, чтобы молчать, пока рыдаю.