Обе девушки стонут и стонут, показывая свое возбуждение, когда они ублажают себя и друг друга, чтобы возбудить меня. И все же, я не могу найти в себе силы, чтобы получить стояк. Что-то в их выступлении кажется таким фальшивым, почти постановочным. Как будто они устраивают шоу, чтобы порадовать меня. В моем сознании мелькает образ лица Ани, ее необузданных эмоций, когда она стояла передо мной, с вызовом глядя на меня после того, как я оскорбил ее за то, что она недостойна ее места в Роузхилле. Вопиющая правда ее эмоций что-то во мне пробуждает.

Мой член напрягается в моей ладони от неожиданного образа, и я смотрю на свой член. Этот гребаный ублюдок делает все возможное, чтобы оскорбить меня. Заставляя свои глаза и мысли вернуться к сцене передо мной, я говорю:

— А теперь встань и трахни пальцем задницу своей подруги той же рукой, которой ты играла со своей киской.

Темноволосая модель поворачивается ко мне, вытирая соки блондинки с губ, прежде чем она медленно поднимается. Я вижу намек на разочарование в ее глазах. Ей не нравится, что я заставляю ее доставлять удовольствие своей подруге и заставляю ее ждать. Мои губы изгибаются в зловещей улыбке. Хотя я вижу, что это ее беспокоит, она знает, что сделает то, что я говорю.

Отойдя в сторону, темноволосая модель ласкает зад блондинки и резко шлепает ее, заставляя блондинку взвизгнуть. Затем она кружит вокруг ануса блондинки, дразня его на мгновение, пока она смазывает его своим собственным возбуждением. Глаза девушки с волосами цвета воронова крыла многозначительно смотрят на меня, когда она без предупреждения засовывает два пальца в зад блондинки. Вскрикнув, блондинка бросает острый взгляд через плечо, но она не вздрагивает от внезапного проникновения.

— Сильнее, — командую я, когда темноволосая девушка двигает пальцами внутрь и наружу задницы блондинки.

Она делает, как ей говорят, вставляя пальцы в блондинку, а другой рукой упирается в ее спину. Блондинка драматично вздыхает, где-то между болью и удовольствием, пытаясь выглядеть привлекательно. Но не ее боль поглощает мои мысли. Мой мозг возвращается к тому первому моменту в кафе, когда глаза Ани нашли мои. Ее небесно-голубые озера непостижимых эмоций держали меня в плену на одно мгновение, боль, которая отражалась в них, казалось, звала меня, прежде чем она выплеснула содержимое своего обеда прямо передо мной.

— Ради всего святого! — Кричу я, вставая с дивана.

Обе модели резко останавливаются, застыв в позе, и с тревогой смотрят на меня.

— Знаете что? Просто убирайся нахуй. — Говорю я, и в моем голосе сквозит отвращение.

— Но… — недоверчиво хнычет блондинка.

— Я сказал, убирайтесь нахуй! — Кричу я, хватая их платья и швыряя их в девушек.

Вздрогнув, они подбирают сброшенную одежду и мчатся к дверям, не потрудившись одеться, прежде чем снова выскользнуть из комнаты и попасть в шумный клуб.

Рыча от разочарования, я расхаживаю. Кажется, я не могу выкинуть из головы эту чертову новую девчонку, и это сводит меня с ума. Не то чтобы меня когда-либо привлекал кто-то настолько никчемный и бедный, так какого хрена она должна преследовать меня каждую секунду дня? Я чувствую, что мои яйца опухли и в синяках от потребности в разрядке, но ничто из того, что я обычно использую в качестве отдушины, не удовлетворит меня. Как будто Аня пробралась в мою психику, чтобы неустанно меня подъебывать.

Ну, если она не оставит меня в покое, я превращу ее жизнь в ад.

Гребаная благотворительность.

7

АНЯ

К тому времени, как я поднимаюсь по ступенькам в квартиру моей тети на третьем этаже, уже почти полночь. В ушах звенит от громкой музыки в клубе, тело гудит от того, как ритм непрерывно вибрирует через подошвы моих ног. Мои конечности кажутся тяжелыми из-за уровня нагрузки, который им пришлось выдержать на этой неделе. Тем не менее, я так благодарна за возможность, которая выпадает раз в жизни.

Несмотря на то, насколько подавляющим был клуб, я обнаружила, что мне понравилась возможность побыть среди людей моего возраста и хоть раз расслабиться. У Уитни, несомненно, лучшее чувство юмора, а Пейдж кажется совершенно открытой и принимающей меня, как и близняшки Тори и Тэмми. Ребята тоже были забавными, хотя я не решаюсь сближаться с ними слишком близко. Из-за страха попасть в ту же ловушку, что и с Николо, или по какой-то другой причине, я не уверена. Но они оба кажутся достаточно милыми — Фин, в частности, кажется порядочным человеком.

Как можно тише достаю ключи из сумочки, отпираю дверь в нашу квартиру и вхожу. Как только дверь за мной захлопывается, наклоняюсь и снимаю каблуки, наслаждаясь ощущением холодного дерева пола под пульсирующими ногами. Хотя я привыкла к мучительным пуантам, необходимым в балете, ношение каблуков — это совершенно новый мир боли, который оставляет волдыри под мозолями и на моих ушибленных пальцах ног, о существовании которых я даже не подозревала до сегодняшнего вечера. У меня не было возможности носить их больше одного раза, и уж точно не так долго.

Телевизор мерцает в гостиной, и изображения танцуют на экране, но звук отключен, чтобы никого не беспокоить. Тетя Патриция сгорбилась в кресле, ее голова наклонена так, что ее челюсть покоится чуть выше плеча, ее губы приоткрыты, когда она дремлет в своей импровизированной кровати. Я нежно улыбаюсь, глядя на то, как она крепко спит. Она, вероятно, пыталась не спать — ожидая меня.

Легко пробираясь по полу, я останавливаюсь рядом с ее стулом и слегка сжимаю ее плечо. Глаза тети Патриции распахиваются, а губы инстинктивно смыкаются.

— Который час? — Спрашивает она, глядя на мое лицо. Садясь, она оглядывается вокруг в замешательстве. — Я заснула?

Я тихонько хихикаю.

— Да, тетя. Но кто может тебя винить? Уже почти полночь, и я уверена, что Клара измотала тебя, как могла.

Патриция улыбается.

— Она точно знает, как удержать меня на ногах. Но нет, она была очень хороша сегодня вечером. Хотя, мне кажется, ей больше нравится проводить время с мамой.

Я грустно улыбаюсь, думая о том, что я, должно быть, упустила.

— Спасибо, что присматриваешь за ней.

— Конечно, дитя мое. Ты заслуживаешь выходной время от времени. — Моя тетя встает со своего стула в поисках пульта, чтобы выключить телевизор. — Как все прошло? — Спрашивает она, поднимая глаза, пока перебирает журналы на журнальном столике.

— Весело, — говорю я неубедительно.

Она останавливается, чтобы взглянуть на меня более многозначительно.

— Нет, правда, по большей части было весело. Было приятно провести время с ребятами моего возраста, и танцорами, которые лучше знакомы с программой Роузхилла. Я хорошо провела время. — Улыбаюсь я, чтобы показать свою искренность.

— Но…? — Настаивает моя тетя понимающим тоном.

Я колеблюсь и опускаю взгляд, мои пальцы переплетаются, когда я пытаюсь найти способ занять свое тело.

— Полагаю, я не совсем понимаю, надо ли мне это. Меня окружали богатые люди, которым не нужно дважды думать о счетах или стипендиях, или о том, как они собираются воплощать свои мечты, когда закончат колледж. В клубе было так много… экстравагантности, и никто, казалось, не задумывался об этом дважды. Между тем, я даже не думала о том, чтобы купить выпивку.

Тетя Патриция мягко улыбается.

— Деньги не имеют значения, когда речь идет о том, как ты хочешь прожить жизнь.

Я одобрительно киваю.

— Я знаю. И честно говоря, я благодарна, что у меня вообще есть такая возможность. Я просто… даже в школе я чувствовала себя немного самозванкой. Ты понимаешь?

Подойдя ко мне, тетя нежно касается моей щеки.

— Разве это имеет значение, если учеба в Роузхилл поможет твоей мечте стать балериной осуществиться?

— Нет, — говорю я. — В конце концов, важна программа. Она гораздо интенсивнее всего, что я могла бы найти, и талант вокруг меня невероятный. Это определенно поможет мне стать лучшей танцовщицей.