По мере того, как моя тревога усиливается, тошнота от встречи с Николо становится невыносимой. Упираясь одной рукой в грубую штукатурку фасада моей школы, я сгибаюсь пополам и выплевываю свой обед. Я наконец-то это сделала, позволила своему беспокойству настолько полностью поглотить меня, что я физически сделала себя больной.

Наклонившись у стены здания, я продолжаю блевать, пока у меня больше не остается ничего, что можно было бы вырвать. Пот покрывает мой лоб, и мои руки трясутся, когда я неуверенно поднимаюсь на ноги. Я вытираю пот тыльной стороной ладони и продолжаю идти, маршируя через кампус, пока не достигаю улиц Чикаго.

Квартира моей тети находится в нескольких минутах ходьбы, и именно туда я направляюсь, готовая прятаться до конца дня, если не до конца учебного года. Чего бы я не отдала за хоть какое-то облегчение. Способ стереть из памяти все, что произошло за эти последние несколько недель. Мне кажется, мне нужно что-то, чтобы полностью очиститься от времени с Николо Маркетти.

Может быть, у меня скоро начнутся месячные. Надеюсь, тогда мое тело и разум смогут отпустить то, что произошло между нами. Но когда я об этом думаю, новое гнетущее чувство тяготеет, как свинец, в глубине моего живота. Мои эмоции, задержка месячных, а теперь и рвота? Я не могу быть беременной, не так ли? Я почти уверена, что это не так. Он вытащил член, прежде чем кончить.

Я терзаю нижнюю губу зубами. Разве это не вишенка на торте всей этой ужасной ситуации? Но этого не может быть. Я просто развалина, потому что у меня был ужасный сон вдобавок к разбитому сердцу. Тем не менее, чтобы успокоиться, я останавливаюсь в магазине по пути к тете и покупаю тест. Сжимая в руках тест на беременность, пока я иду последние несколько кварталов до квартиры в Аптауне, где я живу, я стараюсь не думать о том, насколько неловкой была сцена, которую я устроила сегодня в школе. Если я думала, что игнорирование Николо — это плохо, то теперь я знаю, что есть судьба гораздо хуже. Мне просто придется молча страдать от своей душевной боли и, как сказал Николо, не путаться у него под ногами. Еще два года в старшей школе с ним не будут такими уж плохими. Верно?

В квартире все еще тихо, когда я вхожу. Тетя Патриция вернется с работы из детского сада только через несколько часов. Бросив рюкзак у двери, я прямиком направляюсь в ванную, чтобы сделать тест.

Я осторожно кладу его на край ванны, ожидая результатов, мои колени нервно подпрыгивают, когда я сжимаю ладони в молчаливой молитве. Пять минут спустя на меня смотрят две яркие розовые линии. Я беременна. Я опираюсь на стойку в ванной, когда поворачиваюсь к своему отражению. Ужас в моих кристально-голубых глазах заставляет меня выглядеть почти сумасшедшей. А от пепельного цвета моей кожи и от того, как кружится моя голова, я думаю, что могу просто упасть в обморок.

Глубоко вдыхая через нос, я стараюсь не сосредотачиваться на том, что это значит. Но мне приходится смотреть в лицо холодной и суровой правде.

У меня будет ребенок.

Ребенок Николо Маркетти.

1

АНЯ

ЧЕТЫРЕ ГОДА СПУСТЯ

— Пожелайте мне удачи в мой первый день! — Говорю я, закидывая сумку на плечо и направляясь к двери.

— Удачи, — говорит тетя Патриция со своим слабым русским акцентом, наклоняя щеку, чтобы я могла поцеловать ее, и нежно сжимает мою руку.

Среднего роста и немного полноватая, моя тетя на несколько дюймов ниже меня, и мне приходится наклоняться, чтобы дать ей требуемый поцелуй, который она получает от меня каждый день перед уходом.

Проходя мимо кухонного стола, я останавливаюсь, чтобы поцеловать черные кудри моей дочери, которые всегда напоминают мне о ее отце. Клара сияет, глядя на меня своими невинными карими глазами, ее улыбка одновременно озорная и покоряющая меня в парадоксальном сочетании. Она знает, что слишком мила, и как выпутаться из неприятностей, и она в полной мере использует это в своих интересах.

— Будь умницей с тетей, ладно? — Прошу я, бросая на Клару многозначительный взгляд.

— Да, больше никаких раскрасок на стенах детского сада, — соглашается тетя Патриция.

Она предпочитает называть себя тетей, хотя технически она двоюродная бабушка Клары. Но она всегда утверждает, что это заставляет ее чувствовать себя очень старой. Я не могу сказать, что виню ее. Учитывая, что я забеременела до своего семнадцатилетия, тетя Патриция относительно молода, чтобы быть бабулей в свои сорок три года.

— Нарисуй мне сегодня что-нибудь на бумаге, Клара. Так ты сможешь принести рисунок домой, чтобы я его увидела, — предлагаю я, щекоча живот моей маленькой девочки.

Клара хихикает и ерзает на своем месте.

— Да, мамочка, — соглашается она. Она снова переключает внимание на свои хлопья, которые небрежно отправляет в рот.

Полная нервного возбуждения, я выхожу из входной двери нашей скромной маленькой квартиры и бегу вниз по трем лестничным пролетам на улицу. Отсюда полчаса езды на автобусе до кампуса колледжа Роузхилл, частного университета, в котором я всегда мечтала учиться. Наконец, после многих лет упорной работы и четырех семестров в местном общественном колледже, я получила полную стипендию на элитную программу исполнительских искусств частного университета. Я все еще не могу поверить, что они меня приняли.

Загрузившись в городской автобус, я нахожу место у окна сзади и смотрю, как медленно проносятся мимо улицы Чикаго. Это был тяжелый путь, чтобы добраться сюда. Между решением оставить и воспитать своего ребенка, переводом из средней школы в старшую, прежде чем окончить ее и поступить в колледж, и продолжением строгого уровня подготовки, чтобы стать балериной, я чувствую, что моя жизнь была бесконечным циклом бессонных ночей и долгих дней. И я не знаю, что бы я делала без моей тети, которая поддерживала и направляла меня во всем этом. Я бы не смогла сделать это сама.

По крайней мере, сейчас Клара достаточно взрослая, чтобы ходить с моей тетей в детский сад каждый день. Первые несколько лет ее жизни были особенно сложными. Но я бы не отказалась ни на секунду, если бы это означало жить без моей малышки. Она — центр моей вселенной и свет моей жизни. Даже когда она проказничает, Клара освещает мой день.

На улице прекрасный августовский день, и улицы кипят жизнью, когда я выхожу из автобуса и ступаю на крошечный кампус Роузхилла в свой первый день учебы. Мне не требуется много времени, чтобы найти здание, в котором размещается большинство моих танцевальных классов, студии, где я буду проходить интенсивные тренировки с некоторыми из лучших профессоров Чикаго, если не США.

Здание сделано из красивого серого камня, который образует башенки под круто скошенными карнизами, что придает ему почти замковый вид. Арка, ведущая к главному входу, затмевает меня, и моя грудь наполняется гордостью от осознания того, что я посещаю колледж именно здесь.

Мой первый урок — хореография с упором на балет, и когда я захожу в студию, у меня отвисает челюсть. Коврики уже заняты многочисленными учениками, которые растягиваются, готовясь к началу занятия. Хотя я пришла на десять минут раньше, я уже чувствую, что опоздала.

Засовывая сумку в один из ящиков, выстроившихся вдоль стены, я снимаю кеды, заменяя их танцевальными тапочками. Затем я тихонько подхожу к коврикам, чтобы присоединиться к своим однокурсникам, которые растягиваются, рассказывая о своем лете и о том, чем они занимались.

Я выбираю место немного в стороне от толпы, остро осознавая, насколько не в своей тарелке я себя чувствую. По марке их одежды я вижу, что меня окружают ученики совершенно другого экономического эшелона, чем я. Они носят только наряды и танцевальную одежду от лучших брендов, в то время как мои леггинсы начинают выглядеть немного потертыми от многих лет использования. Мои танцевальные туфли также выглядят изношенными по сравнению с другой обувью в этой комнате. Но они достаточно удобны, чтобы справиться с задачей.