Протянув руку, пока она отвлекается, я беру мягкую плоть на тыльной стороне ее руки и безжалостно щипаю ее. Аня ахает, резко выпрямляясь и выдергивая руку из моей досягаемости. Она прикусывает губу, словно пытаясь промолчать, и смотрит на меня, чтобы свирепо посмотреть. Наконец-то. Смешно, как сильно мне приходится работать, чтобы заставить ее посмотреть на меня. В ответ я подмигиваю ей, не обращая внимания на боль, которую я, я уверен, только что причинил.

Аня снова заставляет себя посмотреть на переднюю часть класса, хотя, судя по тому, как ее губы сжаты, ей требуется все ее самообладание, чтобы не ударить меня. Я решаю пока оставить ее в покое. Но когда занятие заканчивается, и профессор Кеннеди прощается с нами, я, похоже, не могу позволить Ане просто уйти. Она так быстро встает, чтобы выйти из класса, что я не успеваю ее остановить, но, когда она доходит до передней части класса и двери, наш профессор окликает ее, давая мне время догнать.

— Смотрите, — мрачно говорю я Джею и Дому, вставая со своего места.

Они молча следуют за мной, Джей улыбается с предвкушением, а Дом с любопытством наблюдает за мной.

Я выхожу в коридор с высоким потолком прямо на пятки Ани и хватаю ее за руку, дергая назад, так что ей приходится остановиться и повернуться ко мне лицом. Аня разворачивается, ее грациозные движения, даже когда она теряет равновесие, удивляют меня. Ее глаза находят мою руку, крепко сжимающую ее предплечье, и она смотрит на меня, ее взгляд движется вверх к моему лицу.

Я не отпускаю ее, презрительно усмехаясь.

В коридорах полно студентов, направляющихся на следующий урок. Поток тел перемещается, чтобы двигаться вокруг нас, взгляды студентов скользят по нашей небольшой конфронтации, когда они понимают, что я тот, кто вызывает беспокойство. Никто не хочет связываться со мной, хотя я явно издеваюсь над Аней. Она единственная, кто, кажется, не обращает внимания на мое имя и репутацию семьи.

— Чего ты хочешь, Николо? — Холодно требует она, и звук моего имени на ее губах вызывает дрожь удовольствия по моему позвоночнику.

Я не уверен, что когда-либо слышал, как она произносила мое имя, но что-то в этом резонирует со мной, потрясая меня до глубины души. Я отбрасываю это чувство в сторону, готовясь играть со своей игрушкой, как кошка с мышью, зажатой между лапами.

— Я просто думал о том, какая ты заносчивая и жалкая. Ты просто чертовски сильно зажата. Мне кажется, что тебе не помешал бы хороший секс, чтобы расслабиться. Вам не кажется, что это сделает ее немного более терпимой, парни? — Спрашиваю я, по очереди глядя на каждого.

Джей смеется и кивает, а Дом небрежно пожимает плечами.

Я снова перевожу взгляд на Аню, замечая намек на розовый цвет на ее щеках.

— Я начинаю задумываться, насколько ты зажатая, не девственница ли ты еще, — добавляю я легкомысленно. По правде говоря, мне интересно, может ли это быть фактором, способствующим тому, что она отвергает меня.

По румянцу, который ползет по ее шее, оставляя пятна цвета, окрашивая ее щеки, я думаю, что на самом деле я ближе к истине, чем я думал. С моих губ срывается недоверчивая усмешка, когда ее реакция застает меня врасплох.

— О Боже, я прав? — Я нажимаю, продолжая смеяться, пока Аня извивается в моих объятиях, опуская глаза, чтобы избежать моего взгляда.

Джей и Дом разражаются взрывами смеха.

— Блядь, я думал, что все девственницы вымерли еще до окончания средней школы. Не могу поверить, что ты все еще цепляешься за свою V-карту, как какая-то католическая школьница. Ты все еще девственница, потому что никто не хотел рисковать, прикасаясь к тебе до сих пор, на случай, если у тебя есть блохи?

Глаза Ани внезапно встречаются с моими, и сильная ненависть в них удивляет меня. Это напоминает мне день, когда я ее встретил, когда она пролила на меня свой обед. Ее необузданная злоба каким-то образом, кажется, глубже, чем просто результат моих издевательств. Она казалась настолько невосприимчивой к моим подколам в последние несколько недель, что я, должно быть, нашел больное место, на которое она ответила так явно.

— Может, поэтому ты не хочешь, чтобы я тебя трахнул, — предполагаю я, подталкивая ее дальше. — Никто еще не сорвал твою вишенку, а ты наверно слышала, какой я большой. Ты, наверное, боишься, что я сделаю тебе больно, если лишу тебя девственности? — Притянув Аню ближе, я говорю тише. — Не волнуйся, малышка. Я порву тебя нежно.

Взгляд Ани становится электрическим от эмоций, и на глаза наворачиваются слезы. Мое сердце неожиданно сжимается, и на мгновение мне становится действительно плохо. Обычно я не заставляю девушек плакать, и вид Ани на грани этого, несмотря на то, насколько сильна ее решимость, выбивает меня из колеи. Я замолкаю, и мой следующий комментарий замирает на моих губах.

Затем она шипит:

— Ты меня не пугаешь, Николо Маркетти. Ты просто кусок дерьма, и я не хочу, чтобы какой-то заносчивый придурок вроде тебя думал, что у тебя есть какие-то права на меня или мое тело. Если бы мне пришлось угадывать, ты, вероятно, ведешь себя как придурок, чтобы компенсировать свой маленький член.

Ее слова настолько язвительны, что это ошеломляет меня. Джей и Дом потрясенно смеются, когда их глаза поворачиваются ко мне.

— Упс, — говорит Джей, прижимая кулак к губам. — У кошки когти, Нико. Тебе лучше быть осторожнее. Ты, возможно, только что нашел себе пару.

— Иди на хуй, Джей, — огрызаюсь я, пронзая его взглядом.

Он и Дом тут же замолкают.

Если она готова к спаррингу, я явно недостаточно ее подтолкнул. Я собираюсь прекратить это дразнение, и к тому времени, как я закончу с ней, она будет умолять меня заняться с ней сексом. Сжимая ее руку сильнее, я дергаю ее вперед к себе. Она задыхается, когда сталкивается с моей грудью, и я хватаю ее за запястье, когда она поднимает руку, чтобы поймать ее, прежде чем она упадет. Ощущение тепла ее тела, прижатого ко мне, сладкий запах ее цветочных духов и мягкий атлас ее кожи — все это возбуждает меня.

Прижав ее запястье к шву моих джинсов, я положил ее руку поверх своей растущей эрекции, заставив ее почувствовать, как меня возбуждают ее мучения.

— Это то, что ты называешь маленьким? — Спрашиваю я, заставляя ее тереть мой член через джинсы. Я еще больше набухаю под ее прикосновением, мой значительный объем заставляет ее глаза расширяться. — Или, может быть, ты не можешь сказать, потому что никогда раньше не видела член. Но я обещаю тебе, милая, я мог бы заставить тебя визжать от боли, если бы я захотел.

Аня заметно бледнеет, и ее губы раскрываются в ужасе. Взгляд полного унижения заставляет меня задуматься, о чем она думает. Мне интересно, если бы я снова ее тронул, обнаружил бы я, что она мокрая просто от того, что ее рука на моем члене. Но по ее встревоженному выражению лица я не могу быть уверен. Ее беспокоит то, что я заставляю ее дрочить мне поверх моих джинсов прямо здесь, в общественном коридоре? Не то чтобы кто-то осмелился бы меня остановить.

Вырвавшись из моей хватки, Аня разворачивается на каблуках и бросается от меня по коридору к парадным дверям здания. Дом тихонько свистит, показывая свое изумление от всего этого взаимодействия. Джей мрачно усмехается.

— Чувак, я не знаю, зачем ты паришься. Кажется, эта цыпочка доставляет гораздо больше хлопот, чем того стоит. Ни одна киска недостаточно хороша, чтобы так много хлопотать. Даже девственная киска. — Говорит Джей.

Я пожимаю плечами, поворачиваясь, чтобы посмотреть на него, пока он откидывает назад свои светлые волосы с лица. Он выглядит слегка веселым. Дом же сохраняет бесстрастное выражение лица. Мне всегда было трудно его читать, и я не уверен, связано ли это с его необычно светлыми золотистыми глазами. Они контрастируют с его ямайским происхождением таким образом, что я могу догадываться, что у него на уме большую часть времени. Не то чтобы меня это действительно волновало.

— Мне нравится вызов, — небрежно говорю я, ведя их к двери. — Слишком много девушек просто сдаются мне в последнее время, так что мне весело, когда я нахожу немного погони. Я, вероятно, потеряю к ней интерес, как только сорву ее вишенку, но до тех пор я не сдамся.