— Архивная запись личного дневника доктора Киреева доступна для просмотра, — Роза, словно подсматривала за ними и давала о себе знать в самый напряжённый момент. Мален готов был поклясться, что так оно и есть.

— Роза, включи запись, пожалуйста, — Айлин перестала бороться, замерла, сосредоточившись на мониторе.

«Запись двести сорок четвёртая, личный дневник доктора Киреева.

Боюсь, что эта запись последняя — мы потеряли связь с кораблём, связи с Советом не стало намного раньше. Порой мне кажется, что мы не последняя надежда человечества, а изгои, от которых избавились самым удобным способом: мы покинули родной дом добровольно, с радостью, с нетерпением. По сути, нам навязали эту миссию по освоению Альфы один-четыре-один как раз для того, чтобы убрать всех неугодных Совету. Чем больше я узнаю людей вокруг, тем отчётливее понимаю: не только мы с сестрой имели неосторожность вмешиваться в дела планетарного масштаба и привлекать к ним внимание общественности. А экспедиция, доложившая о пригодности планеты к жизни, на поверхность в действительности не спускалась, рассматривая всё исключительно на мониторах, в безопасности ковчега. Если они знали, что здесь смерть на каждом шагу и Совет намеренно утаил от нас эту информацию, тогда от нас не просто избавились, сослав, нас приговорили, каждого. Или это всё моя паранойя?

За год погибло шестнадцать сотрудников «Надежды». В последний раз медики не смогли установить причину, человек просто умер — вот только что стоял рядом, отбирал пробы почвы, без умолку болтая о подружке, и вдруг упал. В воздухе отсутствуют следы токсинов, состав газовой смеси близок к привычному, пожалуй, даже лучше, чище — нет тяжёлых примесей, неизбежных в цивилизованном мире. Анализы проводились неоднократно. Вода, после дезинфекции так же безопасна, как и дома. Я не понимаю, отчего умирают люди, но знаю, что даже хладнокровные учёные начинают испытывать иррациональный страх. Елена предлагает подняться на «Элегию», шаттл готов к полёту, но я боюсь отпускать Марту, сейчас она крайне уязвима и я не уверен, что это не навредит ребёнку. Как и в том, что оставаться на поверхности Альфы не самоубийство для нашей семьи. Мы все медленно сходим с ума, это точно. Каждому снятся сны, настолько реалистичные, что просыпаться не хочется. Этот мир словно разговаривает через наше подсознание. Может ли он убивать точно так же, вторгаясь в мозг и посылая команду органам отключиться? Елена смеётся, говорит, с точки зрения науки это невозможно, а я — доктор биологических наук, знаю, что она права, и всё же ощущаю суеверный ужас.

Завтра мы отправимся за пробами грунта и воды в квадрат си-четыре, там находится разлом с подозрительной энергетической структурой — приборы при сканировании этого участка каждый раз выдают противоречивые результаты, это интригует. Кажется, там есть жизнь, несмотря на данные разведывательной экспедиции. Меня смущают эксперименты Елены, но сестра уверена, что без них освоить планету не получится. А нас поджимают сроки: Церрера умирает. От нас зависит выживание человечества, потому не оспариваю её право вести исследования на преступниках. Их тысячи на «Элегии». Спят сном без сновидений, незнакомые друг с другом, сосланные в неизвестность без возврата. Криотюрьма на борту научного корабля, что может быть ироничнее?».

Айлин заворожённо смотрела в экран: Евгений Киреев не был похож на Елену. Невысокий, лысеющий светловолосый мужчина неопределённого возраста сидел за рабочим столом и говорил, глядя в одну точку. Лин всё время казалось, что учёный разговаривает с ней, пытается поведать историю переселенцев с неизвестной современным людям планеты Церрера.

— Кажется, завтра этот человек отправится к призрачной границе, если я правильно прочёл карту перед ним, — спокойно произнёс Мален, привлекая внимание Айлин.

— Прости? — девушка тоже начала присматриваться к застывшей картинке. — Я не умею читать карты. Для целителя в этом нет пользы, а обучение занимает время.

— Я говорю, что в далёком прошлом для нас, но в завтрашнем дне для него, этот мужчина отправился к призрачной границе в попытке разобраться в происходящем. Ему кажется подозрительным это место. Роза, включи следующую запись.

Мален говорил настолько уверенно, что кибернетическая система выполнила приказ. Теперь бледный, растрёпанный и нервный Евгений что-то торопливо записывал в толстую книжку. Наконец мужчина закрыл блокнот и вновь взглянул на Айлин. И пустота во взгляде поразила целительницу — он словно побывал на грани между жизнью и смертью, и узнал что-то перевернувшее его мир, разрушившее его до основания.

«Запись двести сорок пять, личный дневник доктора Киреева.

Признаться, я до конца не верю, что мы все вернулись из квадрата си-четыре. Лаборанты ещё возятся с пробами, но уже сейчас понятно, насколько там уникальный грунт. Полагаю, попытка вырастить церрерианские растения дадут очень интересный результат. Это станет известно через несколько недель и будет отражено в официальном отчёте. О самой экспедиции — когда мы прибыли на место, оказалось, что через весь квадрат в несколько миль тянется разлом. Выяснить его точную глубину не получилось — дрон опустился только на две мили, затем произошёл сбой работы программного обеспечения, и машина уничтожила себя, влетев в камень. Трудно описать чувство, посетившее меня, когда я стоял на краю и пытался заглянуть вглубь, чтобы хотя бы примерно понимать, где искать технику со всей информацией, оставшейся на жёстком диске. На мгновение мне показалось, что из тьмы смотрят сотни глаз, тянутся тысячи рук, готовые схватить и утащить вниз, разбить, как эту несчастную машину, о стену. Жуткое чувство, не все из команды смогли сохранить ясную голову — они бежали, бросая оборудование. А я только и мог, что хватать ртом воздух, который выталкивало из груди, словно прессом. Сейчас я понимаю, насколько невыразителен наш язык, в нём отсутствуют слова, отражающие суть многих вещей и явлений. Я здесь, в безопасности, под защитой прочных стен центра, но тьма из разлома всё ещё вглядывается в меня, я чувствую её голодное внимание, и мне становится страшно. Марта посоветовала обратиться к мозгоправу, но я не представляю, как описать чувства и не показаться сумасшедшим. Надеюсь, небольшой отдых поможет выкинуть случившееся из головы. Главное — избегать встреч с Еленой. Вот кто в нашей семье оказался по-настоящему безумен».

«Запись двести сорок шестая, личный дневник доктора Киреева.

Сегодня две недели с момента вылазки в квадрат си-четыре, и я больше не сомневаюсь в своём безумии. Отдых не помог, и всё же идти к психиатру я не готов. Кажется, Чампри будет бесполезен, разве что начнёт снабжать таблетками, от которых жизнь заиграет яркими и положительными краскам. Но я хочу выжать из мозга по максимуму, если он гибнет, превращаясь в желе. Нельзя способствовать собственной деградации. Вчера умер мой лаборант, Умбер, который работал и над проектом Елены. Я настоящий слепец, если не замечал, как мои люди подчиняются приказам сестры. На претензии Елена ответила привычным «от нас зависит выживание церриан», и я почувствовал себя высокомерным и незрелым — она прав. Вопрос изначально стоял о спасении цивилизации, а не группы учёных. И всё же не хочется погибнуть на чужой земле. Я мечтаю вернуться домой, в маленькую, но уютную квартиру, просыпаться рядом с Мартой уверенный в отсутствии неприятных сюрпризов в наступающем дне. Хотя будем честны, на Церрере это тоже не всегда было возможно.

Своей ненормальной энергией, тем разломом Альфа пугает меня. А ещё эта тьма. Не могу спать. Едва закрываю глаза, как появляется чувство, словно я падаю вниз, и мне страшно представить, что произойдёт, когда я достигну этого несуществующего дна. Марта стала скрытной. Она шифрует дневники и выключает запись, стоит кому-то войти в комнату. И я совсем не исключение, я больше не знаю, о чём думает женщина, которую я люблю. Раньше супруга так себя не вела. Теперь словно опасается кого-то. Может, ей тоже по ночам снится бездна, и потому Марта всю неделю почти до утра смотрит на озеро? К счастью, не пересекая защитный периметр базы.