«Может», — без особой надежды согласился Шон.

Мы вышли из машины и поднявшись на крыльцо, благовоспитанно нажали на звонок.

За дверью стояла тишина, и лишь движение vis и запахов показывало, что нас услышали и готовятся встретить.

Дверь распахнулась, и на пороге оказался тот самый мальчишка-тигр.

— Здравствуй, королевский тигр, — отреагировала я из-за плеча Шона. Мой брат и мой щит всерьез относился к своим обязанностям.

— Здравствуйте… леди, — уважительно, но как-то мрачно ответил оборотень. — Кто с вами?

— Мой названый брат Шон. Он, видишь ли, очень не любит хамства…

Шон лучезарно улыбнулся, как и положено голливудской звезде. Правда, сейчас его сходство с Бредом Питом несколько уменьшилось. Черты лица стали крупнее, а нос приобрел чуть неправильную форму, словно после перелома. Мне эти изменения нравились, они приближали к его истинной нелюдской красоте.

Молодой тигр перевел настороженный взгляд с Шона на меня.

— Поклянитесь, что не причините зла, жителям этого дома, — потребовал он, и у меня удивлённо взлетели брови. Оборотни обычно не придают никакого значения клятвам, но королевские тигры, очевидно, другие.

— Обещаем не нападать на жителей этого дома первыми, — произнесли мы с Шоном в унисон.

Тигр нехотя посторонился.

Джерад ждал нас на лестнице, ведущей на второй этаж.

— Добрый день, леди… сэр, — неуверенно добавил он, глядя на Шона, — проходите, прошу.

Руки лебедя по-прежнему были забинтованы, но уже не так обильно. Кения проснулся и высунул голову из сумки. Джерад всполошился, впервые увидев чёрного фамилиара, ведь прошлую нашу встречу кот тихо проспал.

— Это Кения, мой фамилиар, — представила я кота, — он уже знаком с мальчиками, наверное, решил ещё с ними пообщаться.

При этих словах Кения глянул на меня и спрятал голову в сумке.

— Не решил…

Джерад провел нас в свой рабочий кабинет, оформленный в столь любезном мне классическом стиле — дубовые панели, тяжёлые бархатные портьеры, удобная, обитая кожей мебель, коричневые и зелёные тона.

— Как у тебя хорошо тут…

Джерад согласно кивнул, он сильно нервничал. И нельзя было понять — это, так сказать, привычное его состояние рядом с filii numinis, или он нервничает именно из-за нас с Шоном.

— Вы, наверное, пришли узнать, как устроены мальчики. Они в порядке. Я уже организовал им дистанционное обучение на дому…

Кения всё же выпрыгнул из сумки и пошёл к Джераду, пугая несчастного лебедя до остановки дыхания.

— Он ничего плохого не сделает, не надо бояться, — мои слова вышли несколько раздражёнными.

Лебедь честно попытался успокоиться, Кения подошёл и потерся о ноги, а потом вскочил ему на колени и заурчал. Джерад враз расслабился, я б сказала даже, расплылся, так бывает, когда отпускает длительное и сильное напряжение.

Мы подождали, пока Кения не окончит свою работу психотерапевта, а после проведали мальчиков. Я убедилась, что они в порядке… насколько могут быть в порядке дети, пережившие смерть родителей, похищение, плен и выкуп на аукционе.

Младший мальчик лет двенадцати играл с дорогущей железной дорогой на полкомнаты, старший сидел в кресле, уткнувшись в ноутбук. Они оба хмуро глянули на нас, с большим интересом посмотрев на Кению в руках Джерада, но, в общем, отнеслись крайне равнодушно. О чём я и заявила, когда мы снова оказались в кабинете.

Джерад пожал плечами

— Я не знаю, что есть норма в их возрасте и как проклятие влияет на неё. Я стараюсь им дать всё, что они просят, дабы хоть немного отвлечь от пережитого.

— Только не избалуй их, Джерад, — заметил Шон, — подростки очень остро чуют слабину и садятся на голову. А в тебе нет доминантности ни на понюшку табаку.

— Не думаю, что смогу быть жёстким с ними. Они — дети, у которых раньше времени отняли всё: родителей, дом, даже душу.

— И, тем не менее, Джерад, хорошо подумай вот над чем: если ты не научишь их состраданию, если они вырастут эгоистами, то у них не будет ни малейшего шанса на снятие проклятия.

Лебедь посмотрел на меня с болью.

— Мало кто из нас верит, что проклятие вообще можно снять. Столько лет, столько жизней…

— Не хочу тебя обнадеживать, но… Возможно… Позволишь нам провести маленький эксперимент?

Джерад, вконец успокоенный Кенией, лишь пожал плечами: почему бы нет?

Шон, отвернувшись, достал меч, лебедь удивился появлению оружия из ниоткуда, но не испугался. Экс-инкуб поднес лезвие, постоял, прислушавшись…

— Не слышу. Нужна кровь, хотя бы капля.

— Ты хочешь меня им… порезать? — настороженно спросил Джерад.

— Нет, я хочу, чтобы ты сам чем-нибудь сделал надрез или укол и капнул на лезвие.

В столе нашёлся острый стилет, аккуратно завёрнутый в тряпочку, пахнущую спиртом. Ну да, бедняга, наверное, часто режет сам себя — превентивно, до того, как проклятие возьмет полную плату за везение.

Джерад аккуратно уколол себя, вскрывая маленькую венку на тыльной стороне ладони, медленно скатились тёмно-красные капли, упав на подставленное лезвие. Шон снова застыл, закрыв глаза.

— Да. Можно отпустить, — вынес он свой вердикт, словно судья.

Джерад с любопытством и немного испуганно переводил взгляд с меня на Шона.

— Понимаешь, Джерад, — начала я, — это меч, выкованный богом Справедливого суда. Он может отменять слишком суровые кары и проклятия. В твоём случае он может помочь.

Джерад смотрел на нас глазами побитой собаки.

— Вам ведь нельзя врать, — тихо и как-то жалобно произнес он.

— Мы и не врём. Если тебя убить этим мечом, то ты освободишься, и в следующей жизни не будет никаких смертей и воспоминаний. Ты будешь чист.

Лебедь скользил по комнате потерянным взглядом, Шон тем временем спрятал меч.

— Я не могу оставить их, — пробормотал Джерад сам себе.

— Да, это был бы злой и эгоистичный поступок, он мог бы всё вернуть обратно, — подтвердила я. — Но вырасти этих детей, воспитай их достойными, чтобы дать им шанс на освобождение, и Шон… сделает то, что должно.

— Я понял, я всё понял, — Джерад прижал руки к груди, отчего стал совсем похож на маленького мальчика. — А можно… можно мне сообщить тем… кого я знаю, может, они смогут вырваться сюда, в Нью-Йорк, и вы их… посмотрите?

Мы с Шоном переглянулись.

— Не говори, кто к тебе пришёл, не говори, что дело в мече. Скажи, что нашёл ритуал.

— Они не поверят. Сколько таких ритуалов было перепробовано…

— Придумай, что сказать. Скажи, что тебе клялись filii numinis.

— Да, да, я придумаю.

— Джерад, и никому больше не говори. Никому не раскрывай, что у нас, меня и Шона, есть такое оружие. Ты же знаешь, проклятых часто используют, и их хозяева не обрадуются угрозе потерять своих рабов.

— Да, — взгляд лебедя вспыхнул странным фанатичным огнем. — Мне поклясться? Как?

Я предложила простенькую, но, тем не менее, действенную клятву: печать и пустословие. Давший её не может сам начать говорить о предмете клятвы, а если его спрашивают, то начинает нести околесицу. Проблема в том, что к такой клятве нельзя принудить, клянущийся должен сам всем сердцем желать сохранить тайну. Но у Джерада как раз был такой случай, он поклялся молчать о нас и о мече.

Следующие несколько дней пробежали привычной светлой круговертью. Я занималась делами ресторана, кормилась от флерсов и Шона, наполняя кристаллы для змеи Ритеш. Днем виделась с Виком, и если было солнечно, мы гуляли в Центральном Парке, а если пасмурно — сидели у меня дома. Сначала на кухне пили кофе, и я неизменно с хитрой улыбкой подсовывала рахат-лукум Шона, а после мы перебирались в спальню, если успевали до неё дойти… Лиан притерпелся к Вику и уже не устраивал демарши при его появлении. Раза три приходил Уту: «погреть цветы и подышать их ароматом». Но в эти дни я явственно ощущала, что это затишье перед бурей.

И буря грянула.

Было так же холодно, как в ночь скорбного бдения на крыше, когда Страж позвал меня. Это не было похоже на моё общение с Шоном, я просто в какой-то момент поняла, что Отшельник на моей крыше, и он меня ждет. Я набросила тёплую кофту и вышла. Никого не было. Ну да, сейчас вынырнет откуда-нибудь, как всегда испугав, — подумала я. И потому от тихого голоса в ухо почти не дёрнулась.