— Думаешь, свалит? — настороженно поинтересовался Тони.

— Угу. На год. До следующей осени.

Словно услышав меня, а может, и услышав, Оптимус поднял руку и не оборачиваясь помахал. Тони лишь зло фыркнул.

Вернувшись в дом, мы застали Венди, с остервенением, иначе и не скажешь, выметавшую комнату. Шторы, салфетки, наволочки с диванных подушек уже были сорваны и отправлены в стирку.

— Я схожу за зелёными и Ландышами, — правильно оценил обстановку Тони и тихо смылся. Я тоже, взяв Кению в охапку, предоставила Венди и Ники самим вычищать дом после присутствия чужака.

Через час мрачная и суетливая Дризл вовсю хозяйничала на кухне и в доме. Все давно привыкли к её дурному нраву и вечному бурчанию — она полностью соответствовала своему имени — и не обращали внимания на её плохое настроение, как коренные англичане не обращают внимания на морось.

Оук ладил изгородь, Ландыши спрятались в оранжерее, флерсы носились по полям или крутились вокруг Венди. Стивенсон обходил дозором территорию, а Тони затащил Ники в заросли рододендронов. Всё как всегда. И это прекрасно.

Жаль, это суетливое счастье ненадолго…

Вечером, после вкуснейшего ужина — Дризл готовила так, что я уволила бы Поля, если б она могла жить в городе — мы все собрались за обеденным столом, за исключением флерсов. Осенью малыши рано ложатся спать, а с наступлением холодов они вообще могут впасть в спячку.

Видя, что я собралась говорить о чём-то серьезном, Дризл шикнула на Оука, выгнав того из-за стола, и сама скрылась в кухне. Стивенсон, заметив, что я их не останавливаю, тоже поднялся и, пробурчав что-то об охране, вышел на свежий воздух.

— Мне уйти? — с детской непосредственностью поинтересовалась Ники.

— Нет. Разговор будет касаться всех оставшихся.

Я рассказала своей семье об Аукционе и о том, кого нам предстоит выкупить, если Джерад не ошибся и детей выставят на продажу. Я хотела, чтоб мы поехали туда все вместе и страховали друг друга, действовали заодно, но так, чтобы враги не заметили согласованности. Никто не должен узнать, что мы увезём купленных лебедей в Нью-Йорк.

Я хотела, чтобы Венди выдала себя за меня и поехала в паре с Фрешитом, Шон — в паре с Эльвисой, а я — с Тони. Ники тоже поедет с нами, но на аукционе присутствовать не будет, её задача — управляться с покупками в дороге. Если там будут флерсы, я не позволю каким-то сомнительным личностям их приобрести. Только весенние divinitas или зелёные пары могут ими владеть. А кроме флерсов, могут быть ещё перевёртыши, ну и сами дети-лебеди. Но за лебедями будем присматривать лично я и Шон.

Венди польстило моё предложение и оказанное доверие, Шон покривился: не хотелось ему подвергать дочь такому риску, но промолчал. И правильно, возражать — значит обидеть её, а присматривать за ней и охранять по мере сил он всё равно будет. Ники согласилась слегка растерянно. Она ещё слабо верила в свои силы и самостоятельность. Ну да мы её надолго одну и не оставим.

А вот кандидатуру Эльвисы как своей возможной напарницы Шон безапелляционно отверг, чем немало меня удивил. Причем какого-либо логичного объяснения не дал и связь нашу закрыл. Мне это совсем не понравилось, но выяснение отношений я отложила на потом.

Наш разговор оказался похожим на совещание штаба перед военной операцией. Я прямо гордилась собой. И откуда только у меня взялась такая деловая хватка? Каждому раздала роли и задачи до поездки, во время и после… Очередь дошла до Шона, и когда он заявил, что вместо Эльвисы с ним поедет Бромиас, перед моим мысленным взором сразу всплыло лицо «старшего грязули», беженца из Майями.

Я вспомнила, что этот хлыщ поначалу пиратствовал, воруя крохи поклонения у стремительно слабеющих богов, а потом стал божком-талисманом племени кочевников, по совместительству разбойников, которым и оставался не одну сотню лет.

Откуда я знаю, кто такой Бромиас?

А откуда я знаю про хаотиков?

Я, наверное, застыла с остекленевшим взглядом, чем напугала своих близких. Шон тут же открыл связь:

«Пати! Пати! Что с тобой?»

«Откуда я столько знаю?»

«От меня», — удивился он.

Уловив бурю эмоций по поводу этого «от меня», Шон тут же принялся пояснять:

«Ты же нас связала. Себя и меня. Крепче и глубже, чем мать дитя. Поскольку я старший, то знаниями наполняешься ты, но я тоже иногда что-то получаю».

«Что?» — испугалась я. Мало того, что я незаметно для себя наполняюсь информацией от кого-то другого, так я и отдаю.

«Пати, — Шон уловил мой страх и агрессию, — я знаю, как ты боишься потерять самостоятельность и контроль над своей жизнью, но мне-то ты можешь доверять. Ведь я весь твой: и мыслью, и словом, и делом».

Усовестил он меня, но извинений даже в мыслях принимать не стал. Уловив моё раскаяние, он тут же вернулся к делу:

«Я знаю о Косте. О том, кем он был для тебя…»

«Даже я не понимаю, кем он был для меня».

«Отцом», — тут же ответил Шон.

«Третьим?» — скептически переспросила я.

«Наставником, если тебе так больше нравится. Но я не разделяю эти понятия. А ещё я понимаю, что значит для тебя Вик, — поспешил добавить он, — и как вести ресторанный бизнес», — в последней фразе я уловила улыбку.

«А то, что я сейчас… руковожу — это тоже пришло от тебя?»

Шон улыбнулся и в мыслях, и в реальности.

«Пати, решения принимаешь ты и только ты. Просто сейчас у тебя больше информации для этих решений. Только и всего. Хотя, если ты не всегда знаешь, где моя память, а где твоя, надо научиться чётко различать. У меня с этим проблем нет: уж слишком чуждо то, что приходит от тебя».

«А у меня есть», — буркнула я.

«С практикой всё образуется».

Придя в себя, я согласилась на замену Эльвисы Бромиасом и вскоре завершила наш разговор. Все расходились из-за стола с разными чувствами и мыслями. Тони, как всегда, был спокоен и готов ко всему, Венди находилась в приподнятом настроении и готовилась доказать, что она взрослая и может быть полезной. Ники сомневалась, предстоящее её скорее угнетало, она искала опору в Тони, как всегда. Шон погрузился в обдумывание частностей предстоящей операции.

А я почувствовала необходимость поговорить с Ландышами. Они прятались от меня весь день, но не ложились спать так рано, как флерсы, поэтому я решила, что вполне могу застать их в оранжерее бодрствующими.

Так и вышло. Они нашлись на куче опилок для мульчирования, неплохое ложе они себе там устроили. Увидев меня, близнецы инстинктивно дёрнулись, будто хотели удрать. Но скрыться было некуда, и они сели рядышком, повесив головы и кутаясь в огромные шарфы-шали.

Меня обидело такое их поведение. Я не сделала им ничего по-настоящему плохого и никогда не была жестока с ними.

— Почему вы избегаете меня? Разве я давала повод бояться себя? — немного раздражённо спросила я.

Мальчик вскинул голову и удивленно глянул на меня.

— Нет, вы не давали повода себя бояться, — ответил он.

Очень информативно.

— Почему вы меня избегаете? — повторила я.

Они поёжились и переглянулись.

— Ваша доброта к нам чрезмерна и почти нестерпима, — тихо промолвил беловолосый.

Я застыла, пытаясь осмыслить эту фразу. Не вышло.

— Почему?

— Мы угроза для вас! Для всех вас! — в отчаянии вскричал мальчик. — Приходил Ласковый Палач… За нами ведь приходил… — тихо прошептал он.

— Ласковый Палач? Оптимус Прайм? Откуда вы его знаете?

Близнецы лишь ещё больше съёжились, втянув головы в плечи.

— Значит, правда, что это его мать вас изуродовала…

Они дёрнулись, будто я их ударила, и задышали часто-часто.

— Всё-всё! — я испугалась такой реакции на свои слова. — Молчу.

Подождав, пока они чуть успокоятся, я продолжила.

— Я смогла договориться с Оптимусом об отсрочке на год. До следующей осени я должна сделать из вас настоящих флерсов.

— Это невозможно, — подала голос девочка. — Это необратимо.