По счастью, в моей ситуации все обстояло куда проще, потому что на кону стояла куда более важная вещь. Империя цинтов должна быть уничтожена не потому, что своим существованием она попирает какую-то абстрактную свободу, границы которой я до сих пор так толком и не сумел определить. Империя цинтов должна быть уничтожена, потому что она угрожает всему миру, возможно, даже нескольким мирам. Это было необходимо сделать, чтобы предотвратить глобальную катастрофу, и времени оставалось не так уж много.

Водитель высадил нас на узкой живописной улочке, где вторые этажи домов нависали над первыми. Иногда они сходились так близко, что соседи, будь они в хороших отношениях между собой, могли бы передавать друг другу соль, даже не перевешиваясь через подоконник. Или выпивать вместе, если отношения были не просто хорошими, а дружескими.

Свободно изъясняясь по-французски, Женя снял нам две комнаты в пансионе, хозяйка которого оказалась его давней знакомой. Мне хотелось бы сказать, что это была милая благообразная старушка в цветастом переднике, но на самом деле хозяйкой оказалась деловая дама средних лет, одетая в брючный костюм. Она вручила нам ключи, изумилась скудности нашего багажа и лично проводила нас в наши апартаменты, расположенные на втором этаже.

— Я знаю, что от тебя не стоит ждать неприятностей, — сказала она Жене. — А что насчет твоего друга?

— О, не беспокойтесь, Луиза, — улыбнулся он. — Он еще более спокойный постоялец, чем я.

— Но он непохож на мертвого, — сказала она, и они оба рассмеялись.

В отличие от Жени, я не нашел эту шутку такой уж удачной и сделал вид, что просто ее не расслышал, нацепив на лицо скупую вежливую улыбку.

В комнате оказался минимальный набор мебели. Кровать, стол, два стула, и шкаф, в который мне нечего было положить. На столе стоял графин с водой, несколько стаканов и ваза с цветком, который следовало бы поменять пару дней назад.

— Туалеты и душ в конце коридора, — сказал Женя. — Они общие, так что лучше не занимать их надолго, сам понимаешь.

— Зато, наверное, стоит недорого, — сказал я.

— А ты бы хотел поселиться в «Риц-Карлтоне»? — спросил он, и стало понятно, что сам он никогда в «Риц-Карлтоне» не жил. — В общем, я сейчас пойду в город по делам, а заодно могу заглянуть в магазин. Тебе что-нибудь купить?

— Пару белья и зубную щетку разве что, — сказал я.

— Понятно. И заодно сумку, куда ты все это положишь. Если проголодаешься, спустить на кухню, тебе что-нибудь приготовят, а поужинаем после моего возвращения. На соседней улице есть шикарное кафе, там такие восхитительные жульены подают — пальчики оближешь.

В гражданской жизни меня нельзя было назвать большим поклонником французской кухни, но моя гражданская жизнь закончилась задолго до того, как я попал в этот мир. А на войне солдат способен есть любые продукты, даже если они шевелятся и норовят выползти из его тарелки. Правда, мне это было известно только в теории. Служащие второй спецроты Семьдесят Первого Гвардейского полка сил специального назначения не могли пожаловаться на снабжение даже в самые нелегкие для русской армии времена.

Женя ушел. Я закрыл за ним дверь и завалился на кровать, заложив руки за голову.

«Любимая поза, да?» — съехидничал Сэм.

«Я же не спрашиваю, чем ты занимаешься в свое свободное время».

«Медитирую и накапливаю энергию, которую ты разом тратишь в редкие минуты активности?»

«Есть хоть какие-нибудь шансы, что ты когда-нибудь уберешься из моей головы?»

«Конечно», — сказал он. — «И они примерно равны твоим шансам проникнуть в Запретный Город, убить бессмертного императора и навсегда запечатать портал в наш мир».

«Très bien».

На следующий день я сидел в уютном уличном кафе (не в том, в котором вчера нам подали так себе жульены, которые, за неимением лучшего, Женя считал восхитительными) и пил так себе кофе. Впрочем, добрая порция коньяка, которым я его сдобрил, смогла слегка выправить его вкус.

Я ждал возвращения Жени с моими новыми документами. Как я понял, вчерашний день он потратил на решение каких-то своих личных вопросов, а сегодня отправился на встречу с кем-то из людей Ванов.

Окраина Марселя, на которой находился пансион мадам Луизы, была далеко от излюбленных туристических маршрутов, и потому народу на улицах было немного, и внимания на меня никто не обращал.

Кроме официантки, разумеется.

— Месье хочет еще кофе?

— Если только к нему будет прилагаться порция коньяка.

— Конечно, месье, — она упорхнула внутрь заведения, а я остался сидеть под тентом.

Та часть Марселя, которую я видел, тоже не производила впечатление оккупированного города. Впрочем, французы умели проигрывать с минимальными потерями. В моем прежнем мире мы брали Париж трижды, а еще два раза это делали германцы, а город как стоял, целый и почти невредимый, так и стоит.

А вот если бы они попытались взять Москву, мы бы ее, скорее, сожгли.

Официантка принесла мне кофе и коньяк. Я сделал глоток горячего напитка, освобождая потребное место в чашке, плеснул туда коньяк и глотнул еще.

Стало лучше.

Минут через двадцать появился Женя, и выглядел он так, словно не очень доволен жизнью вообще и результатами встречи в частности.

— Вот твои документы, — сказал он, выкладывая конверт на стол. Я посмотрел паспорт, туда была вклеена моя фотография, та же, что и на предыдущем, и значилось мое новое имя.

— Франсуа Дюран?

— Что тебе не нравится? Распространённое французское имя, распространенная французская фамилия. Франсуа Дюранов вокруг сотни. Шикарный вариант, если ты не хочешь привлекать внимания и затеряться в толпе. Все равно, что в России Александром Петровым каким-нибудь назваться.

— Я не очень похож на француза.

— Да кого это волнует? Конечно, ты говоришь с небольшим акцентом, что может вызывать вопросы здесь, в Старом Свете, но в Канаде ты запросто сойдешь за своего. Что ты пьешь?

— Кофе, — сказал я. — Кстати, тебе надо будет расплатиться по счету, у меня нет наличности.

— А пахнет от тебя не только кофе, — задумчиво сказал он и подозвал официантку. — Есть у вас арманьяк?

— Месье желает пить арманьяк в час дня?

— Почему бы и нет? — спросил Женя.

— И мне тогда тоже, — сказал я. Наверное, в этот момент мы оба были не очень похожи на французов.

Когда официантка вернулась с нашим заказом, Женя всучил ей крупную купюру, что для него, обычно экономного, было нетипично.

— Что-то случилось? — поинтересовался я.

— То, что всегда случается, когда работаешь на людей вроде старика, — сказал он. — Планы изменились.

— Мне больше не нужно в Канаду? — спросил я, чувствуя укол разочарования. Я возлагал на эту миссию очень большие надежды.

— Тебе все еще нужно в Канаду, — сказал он.

Мне аж на душе стало легче.

— Проблема в том, что теперь за каким-то чертом в Канаду нужно и мне, — сказал Женя. — Прежний уговор был другим. Я должен был посадить тебя на корабль, идущий на еще свободные территории, но сегодня вдруг оказалось, что я должен сопровождать тебя на всем пути до континента. Как будто мое присутствие сможет на что-то повлиять посреди океана.

— Возможно, теперь ты более скрупулезно подойдешь к выбору судна, — заметил я.

— Это просто охренеть, какая неудачная шутка, — сказал он. — Мой главный талант — связи, и в открытом море он не работает. Если мы нарвемся на патруль… ну, полагаю, с местными я могу попробовать договориться, но цинты без прелюдий отправят нас на дно. Такое ощущение, что меня приставили к тебе, как проводника, как будто ты без меня не сможешь попасть в нужное место. В чем твой главный талант, Франсуа?

Он назвал меня новым именем, тем, которое было вписано в наиболее свежий из моих паспортов. То, что он сделал это, находясь на взводе, говорило об уровне его профессионализма. Возможно, он был не просто крысой.

Возможно, он был крысиным волком.