Или…

Или его силами вторжения был я. Что если я неправильно оценил свою роль, и он направил меня сюда отнюдь не в качестве простого наблюдателя? Может быть, он рассчитывает, что я сам должен всех здесь перебить? А как, по его мнению, я должен был об этом догадаться?

Пусть впредь лучше формулирует свои задания.

— Один, — сказал руководитель и указал пальцем на меня. — Поехали.

Сэм воспринял это, как сигнал к действию, и слил небольшой запас нашей общей энергии в раструб, рядом с которым я стоял. Управляющий контур мигнул и загорелся золотистым огнем, жужжание стало таким громким, что мне захотелось закрыть уши ладонями, а пристегнутый к креслу несчастный подопытный задергался в конвульсиях.

Видимо, что-то действительно пошло не так.

— Достаточно!

Но Сэм уже ничего и не делал, это я чувствовал. Чтобы продемонстрировать, что я принял сигнал, я кивнул головой и сделал шаг назад от раструба.

В соседнем шкафу что-то щелкнуло и заискрило. Двое техников бросились к нему с огнетушителями наперевес.

«Наука в самом ее примитивном воплощении», — прокомментировал Сэм. «Неужели и мы когда-то были такими?»

Один техник открыл дверь шкафа и отскочил в сторону. Другой активировал огнетушитель и двумя дозами углекислого газа ликвидировал открытое пламя. Из шкафа повалил едкий дым, от которого у меня начало щипать глаза. В и без того не самой приятной атмосфере поселился неприятный запах горелого пластика.

Подопытный продолжал дергаться, и только впивающиеся в тело ремни удерживали его на месте. К нему подскочили двое парней, вжали его в кресло, чтобы он не причинил себе вреда.

Больше никаких видимых изменений в лаборатории не наблюдалось.

«Понятно, что у них не получилось», — сказал я. «Но насколько у них не получилось?»

«Сейчас трудно об этом судить. Я что-то почувствовал, но не могу объяснить, что это было».

Снова терминов не хватает?

«А приближения Ван Хенга ты не чувствуешь?»

«Нет. Но не факт, что он собирается заявиться сюда собственной персоной».

Подопытный успокоился, и умудрился даже не потерять сознания. С его головы сняли закрывающий обзор шлем, и сейчас он с диким видом озирался по сторонам. Волосы под шлемом были примятыми и мокрыми от пота.

Но они хотя бы не дымились…

Руководитель подошел к нему ближе и о чем-то негромко спросил, но ответа так и не дождался. Техники начали отвязывать его от кресла.

«Большая ошибка», — сказал Сэм.

«Почему?»

«Это уже не он».

Они уже ослабили ремни, опоясывающие его туловище, и почти освободили правую руку.

«А кто тогда?»

«Не знаю. Но вряд ли они рассчитывали на такой результат».

Руководитель повторил свой вопрос. Подопытный бросил ему в лицо что-то нечленораздельное, какой-то рык, резкий вопль, казалось бы, состоящий из одних согласных.

«Будь готов», — сказал Сэм.

«К чему?»

«Понятия не имею. Но вряд ли это хороший знак».

Что ж, надеюсь, он слил не всю энергию, и у нас остался хоть какой-то необходимый для экстренной ситуации запас. Я еще раз пожелал, что сам не способен это контролировать.

Подопытный продолжал вопить, и было похоже, что он выкрикивает одно и то же слово, и с каждым повторением оно казалось мне все более знакомым, но я никак не мог уловить его смысл.

До местных наконец-то дошло, что что-то в их эксперименте пошло не так, и они попытались снова привязать подопытного к креслу, но тот, получив определенную, хоть и небольшую, свободу маневра, отчаянно этому сопротивлялся.

С неожиданной для обычного человека силой он оттолкнул одного из техников, и тот отлетел к стене, врезавшись в один из шкафов. Руководитель проекта отпрянул назад, бросился к своему столу, рывком выдвинул верхний ящик.

Полностью освободив правую руку, подопытный принялся избавляться от остальных ремней. После того, как он освободил вторую верхнюю конечность, дело пошло быстрее, а до меня наконец-то дошло, что он кричит.

Это было слово на японском языке. Скорее всего, на каком-то из местечковых диалектов, потому что произношение немного отличалось от общепринятого, из-за чего я сразу его не узнал. Или не из местечковых, внезапно понял я.

Может быть, это был просто не современный японский язык. Может быть, они с первого раза получили результат, может быть и не тот, на который рассчитывали. Может быть, они притащили сюда человека из прошлого.

— Демоны! — снова взревел подопытный на своем чудном японском языке.

Он сделал неуловимое движение рукой, и второй техник рухнул на пол. Остальные были далеко, кто-то просто остолбенел на месте. В общем, все они трагически не успевали.

Руководитель проекта вытащил из стола пистолет с очень длинным дулом. Я знал, для чего предназначены эти штуковины. Они стреляли дротиками с сильным транквилизатором, одного такого дротика было достаточно, чтобы почти мгновенно отправить в сон человека с вдвое большими габаритами, чем у подопытного.

Но какого черта этот пистолет делал в столе, и почему он только один? Если они ждали неприятностей, каждый из присутствующих должен был носить по экземпляру за поясом.

Ученый выстрелил, но промахнулся на добрых полметра, а это, скажу я вам, весьма впечатляющий результат. Промазать на целых полметра с такого расстояния, стреляя почти в упор, это еще исхитриться надо.

Второй выстрел должен был быть точнее, но за подаренное ему мгновение подопытный полностью освободился от пут и юркой ящерицей скользнул в сторону. Главный яйцеголовый выстрелил еще раз, и на этот раз подопытный даже уворачиваться не стал. Он просто сделал резкое движение рукой и вытащил дротик с транквилизатором из воздуха.

Феноменальная реакция. Допустим, уклониться от выстрела, при небольшой доле везения, мог бы и я, но умудриться поймать столь миниатюрный предмет в полете…

— Игорь, успокойся…

Тщетная, абсолютно бессмысленная попытка. Игоря в этом теле уже не было. А тот, кто был на его месте, смотрел из его глаз и двигал его руками, совершенно точно не говорил по-русски.

Несколько человек пытались обойти его с тыла. Я мог бы сказать, что у них ничего не выйдет. Судя по тому, что я видел, способности этого… существа превосходили возможности обычного человека, но вряд ли кто-то стал бы меня слушать.

Я видел, как его правая рука дернулась к поясу в отточенном, практически рефлекторным движении, и не обнаружила там привычного предмета.

В эту же секунду мигнул свет.

Если быть совершенно точным, то основное освещение погасло, и почти тут же включилось аварийное, разгоняя темноту тусклым красным светом работающих от местного генератора ламп.

А в следующий миг помещения подземного бункера сопротивления наполнились тревожным воем сирен.

Вы знаете, что такое «цугцванг»?

Это положение в шахматах, когда любой ход игрока ведет только к ухудшению его позиции, и что бы вы ни сделали, в результате станет только хуже. Отличие реальной жизни от игры в шахматы заключается в том, что здесь некоторое время можно вообще ничего не делать. Не факт, что ситуация изменится в лучшую для вас сторону, но чем черт не шутит?

Так что аварийное освещение работало, сирены завывали, местные ученые пытались усмирить своего подопытного, а я просто стоял у стены и ничего не делал.

Потому что вариантов для действий у меня было немного. Бежать к выходу? Скорее всего, на этом пути меня будут ждать бойцы Ван Хенга, и вряд ли они станут разбираться, кто тут есть кто, и на кого он работает. Да и попасть под перекрестный огонь совершенно не хотелось. Помогать яйцеголовым? Даже если бы я знал, как им можно помочь, мое непосредственное начальство могло бы записать меня в штрейкбрехеры. Двинуть в противоположную от выхода сторону? Но я никогда здесь не был и ни малейшего представления не имею, как далеко простираются подземные туннели, и что там можно найти.

Тем временем, ситуация стремительно развивалась.