«Для нас это прошлый век», — на самой грани понимания пробурчал Сэм, услышав мое обвинение. — «А для вас — следующий. На нынешнем уровне вашего научно-технического развития создание такого оружия невозможно. Особенно если речь идет о промышленных масштабах».

Но было очевидно, что эта новость его проняла, раз уж он осмелился подать свой голос при Ван Хенге.

Ван Хенг переключил изображение на экране, и вместо географической карты я увидел плохонькую фотографию, сделанную на камеру дешевого мобильного телефона. Наверное, на фотографии было запечатлено то самое оружие возмездия, которое бросило вызов армии цинтов, но таковым оно абсолютно не выглядело.

Это был обрез охотничьего ружья, причем далеко не самого современного экземпляра. Два укороченных ствола, предназначенных для снарядов крупного калибра, символический приклад со стилизованным изображением креста… Дуло ружья выглядело грязным, но присмотревшись, я обнаружил, что это не просто скопление пятен, а вязь из латинских букв. Разобрать саму надпись при таком низком разрешении было практически невозможно, но мне показалось, что я опознал первые строчки.

«Exorcizamus te, omnis immundus spiritus, omnis satanica potestas, omnis incursio infernalis adversarii, omnis legio, omnis congregatio et secta diabolica, in nomine et virtute Domini Nostri Jesu…»

Это было начало обряда экзорцизма. Не такой уж неожиданный текст, если учесть, что он был нанесен на оружие, предназначенное против демонов, но вряд ли главный его секрет кроется в этих словах.

— Это всего лишь старое стрелковое оружие, — сказал я. — Даже не автоматическое. Не понимаю, как с его помощью можно остановить целую армию, даже если бы у них были тысячи таких стволов.

— Важно не само оружие, а принцип, по которому оно действует, — сказал Ван Хенг.

Полагаю, что главную роль в поражающей силе этого ружья, выглядевшего вполне обычным, играет боеприпас. А также важен источник, который открыл врагам доступ к этим технологиям. Или они сами додумались? Если верить Сэму, такой вариант был маловероятен.

— Это оружие медленно расползается по всему миру, — сказал Ван Хенг. — Экземпляр, на который ты сейчас смотришь, был изъят нашей контрразведкой в Европе, и он должен был использоваться для покушения… Тебе неважно знать, на кого.

Неудивительно, кстати. Если есть канал поставок туда, на пока свободные территории, значит есть и канал для поставок оттуда. И контрабанда всегда была достаточно выгодным занятием.

— А вы уверены, что он вывезен оттуда? — спросил я.

— Да, мои источники в контрразведке уверяют, что им удалось проследить путь этого экземпляра до борта судна, прибывшего из Америки, — сказал Ван Хенг. — И этот экземпляр был на том борту далеко не единственным.

Откровенно говоря, я был удивлен и заинтригован, но все еще не понимал, в чем тут катастрофа. Да, потери цинтов выросли, но это, черт побери, война, и появление индивидуального стрелкового оружия, способного убивать демонов, все равно не смогло бы переломить ее ход.

Я подумал, что из этого диалога можно было вынести многое. Армейское продвижение забуксовало, у триады есть свои источники в имперской контрразведке, и, скорее всего, в имперской службе безопасности тоже, в мире существует оружие, благодаря которому обычные люди могут убивать симбов в промышленных количествах, а у самого Ван Хенга такого оружия нет.

И даже связи в контрразведке не помогли ему заполучить что-то, кроме дрянного качества фотографии.

Выводы напрашивались сами собой.

— Пока речь идет о считанных единицах, но никто не знает, сколько их еще может всплыть, — сказал Ван Хенг. — Я знаю, что ты владеешь английским.

— Вполне сносно, — сказал я. Не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, к чему он клонит.

И Ван Хенг меня не разочаровал.

— Помню, ты хотел задание, в котором перед тобой будет стоять конкретная и понятная цель, — сказал Ван Хенг. — И еще ты хотел задание, которое может помочь тебе стать сильнее.

Я кивнул. Мое время пришло.

— Вот тебе такое задание, — сказал Ван Хенг. — Тебе надо отправиться на американский континент, добыть экземпляр такого оружия вместе с боеприпасом и доставить его мне. И я даю тебе свое разрешение убивать всех, кто может тебе в этом помешать.

В такой формулировке это выглядело, как приключение из детской русской сказки: «пойди туда, не знаю, куда, принеси то, не знаю, что», и я не сомневался, что подробности операции еще воспоследуют, но внутренне уже возликовал.

Похоже, что мне наконец-то предоставят определенную свободу маневра, а там, где есть свобода маневра, есть и шансы на успех. Пусть даже мы с Ван Хенгом видим его по-разному.

Если фортуна будет ко мне благосклонна, я доставлю ему образец этого оружия вместе с боеприпасом. И рука моя не дрогнет, отправляя вышеупомянутый боеприпас ему прямо в голову.

— Могу я спросить?

— Спрашивай, — разрешил Ван Хенг. Похоже, что сегодня он был настроен весьма благодушно. Впрочем, черт их, этих цинтов, разберет.

— Проблема явно не сегодняшняя, — сказал я. — С какими сложностями сталкивались те, кого вы посылали раньше?

— С расизмом, — сказал Ван Хенг. — Люди на той территории с подозрением относятся ко всем, кто имеет отличную от них внешность. Любых азиатов, вне зависимости от страны происхождения, они отправляют в концентрационные лагеря. Как ты понимаешь, в таких условиях очень сложно работать. Наши агенты даже по улице спокойно пройти не могут.

Я так до конца и не смог понять, что помешало цинтам наделать симбов европейской внешности для использования на непокоренных еще территориях или внедрения в другие этнические группы. Уверен, что нашлось бы немало готовых сотрудничать с империей коллаборантов, да и средства контроля, как я убедился на собственном опыте, у цинтов вполне себе существуют.

Возможно, империя просто не хотела делиться своим могуществом, или же тут имели значение какие-то принципы, которые я не в состоянии постичь. Сила только для цинтов, или еще что-то в том роде.

— Я так понимаю, здешняя операция завершена?

— Да, — сказал Ван Хенг. — Думаю, продолжать ее в нынешних условиях будет нецелесообразно.

— Вчера на меня выходил представитель сопротивления, — сказал я. Будет плохо выглядеть, если он об этом уже знает, а я попытаюсь умолчать.

— Я знаю, — сказал Ван Хенг. — За тобой присматривали.

— Я не заметил слежки, — сказал я.

— Ты и не должен был, — жаль, но похоже, что подробностей он не раскроет, а они бы мне не помешали.

Работа на Ван Хенга была похожа на прогулку по минному полю с завязанными глазами. Большую часть времени я действовал вслепую, и пока что мне везло, но я понимал, что такое везение не может продолжаться вечно. Рано или поздно какой-нибудь безобидный на вид бугорочек окажется миной, и взрывом мне оторвет обе ноги.

Это еще в лучшем случае.

В свете последней полученной информации продолжение операции после разгрома лаборатории повстанцев выглядело вполне логичным. Жестоким по отношению ко мне, но логичным.

Ван Хенг и правда хотел, чтобы я изображал из себя мишень, допуская, что жаждущие мести повстанцы попробуют использовать против меня новое оружие, чтобы уж наверняка. Меня он не предупредил, потому что, по большому счету, на мою жизнь ему было плевать. Выживу, значит выживу, нет, так просто не повезло.

Образец оружия, способного убивать симбов, был для него важнее. Но повстанцы оказались на удивление миролюбивыми и решили, что моя жизнь их пули не стоит, а может быть, отложили возмездие до лучших времен. Или просто у них не было таких пуль. При любом раскладе было бы глупо рассчитывать, что после такого они предпримут еще одну попытку силового решения, так что меня смело можно было отправить на новую миссию.

А повстанцами заняться позже, уже без меня, и теперь это не составит большого труда, потому что Дима засветился.