Нельзя сказать, что я обладал обширными знаниями в этой области, но кое-какой информацией все-таки обладал. Оружие из других миров приносили крайне редко, огнестрельное — почти никогда.

А на том экземпляре, фотографию которого мне показал Ван Хенг, и вовсе была надпись на латыни.

— Не бьется, — сказал я. — Столько оружия никак не вытащить за один рейд.

— Согласен, — сказал Женя. — Но кто тебе сказал, что речь идет об одном рейде?

— То есть?

— Смотри, — он снова спрыгнул с груды коробок, достал из кармана и развернул передо мной бумажную карту. Видимо, не все в этом мире доверяют электронным устройствам. Он ткнул пальцем в какой-то район Канады. — Здесь белое пятно. Цинты ни хрена не знают, что там происходит, и никак не могут выяснить.

Я посмотрел на карту повнимательнее.

— Это же совсем рядом с линией фронта.

— Около пятидесяти километров.

— То есть, вполне в досягаемости даже стандартными средствами поражения, — сказал я.

— Район перекрыт ПВО наглухо, — сказал Женя. — Все стандартные средства поражения они сбивают еще на подлете.

— А нестандартные?

— Почему-то именно на этом участке цинты ими не пользуются, — он снова ткнул в карту. — Они пытались прорваться здесь и здесь, вдоль реки. Бои шли такой интенсивности, что вместо векового канадского леса там теперь пустыня. Но продвинуться они смогли только на полтора километра, а потом снова встали. Сколько людей при этом полегло, имперская пропаганда, естественно, умалчивает, но я подозреваю, что много.

— В новостях об этом вообще ничего нет, — сказал я.

— Ну так в новостях они короли мира, — сказал Женя. — Зачем населению знать, что нашла коса на камень, и идеальная военная машина дала сбой? К тому же, будем откровенны, эти территории никакой стратегической ценности не представляют. Там нет особо интересных ресурсов, нет производств, которые требовалось бы захватить, да и людей, если сравнивать со всем остальным миром, там живет не так уж и много. До последнего времени никаких угроз оттуда тоже не исходило, да и те утечки, что имеют место сейчас, по большому счету, носят локальный характер, если не точечный, и никакой угрозы целостности империи не несут. Полагаю, цинты должны захватить их просто для галочки, для того чтобы отчитаться, мол, задача выполнена на все сто процентов, поэтому до поры они там особо не напрягались. Ну, типа, продвижение идет медленно, но идет же. А куда им, в целом, теперь спешить?

Звучало логично. Все выглядело так, что цинтам некуда торопиться. Чем они вообще планировали заниматься после того, как достроят свою безграничную империю? И куда они собираются применить свою армию, когда воевать станет уже не с кем?

— Теперь смотри, — палец Жени с грязным ногтем переместился по карте. — Последний раз они пытались атаковать отсюда, со стороны побережья, с поддержкой корабельной артиллерии и всеми делами, продвинулись вот сюда, — грязный ноготь указал на новую точку. — И уперлись в хорошо укрепленную эшелонированную линию обороны. Посреди, мать его, леса, так, где ее вообще не должно быть. Получается вот такой выступ, правильно?

— Правильно, — сказал я.

— И получается, что они держатся за этот выступ изо всех сил, — сказал Женя.

— Но это глупо, потому что никакой стратегической ценности этот выступ не представляет, — сказал я. — Там нет городов, а если бы и были, их проще эвакуировать и держать оборону вот здесь, по берегу реки.

— Использование в обороне естественных преград — это азы военной науки, — подтвердил Женя, и мне пришло в голову, что он не просто так носит военную форму. — Но они поступают иначе.

— Этому могут быть целых два объяснения, — сказал я.

— Да, — согласился Женя. — Либо в их командовании сидят полные идиоты, на что не похоже, поскольку они уже который год успешно дерутся с превосходящими силами противника, либо в этом районе есть что-то очень важное, просто на имперских картах этого не видно. Кстати, спустя полтора месяца после начала сражения им удалось выдавить имперцев обратно на побережье.

Цинты не просто уперлись в стену, они еще и были вынуждены отступить? Я подумал, что Ван Хенг, сам того не зная, отправил меня туда, где я больше всего хотел бы быть.

Туда, откуда ситуация не казалась такой безнадежной, как из всех остальных мест.

— Так что я думаю, именно в этом районе находятся источник, из которого они черпают свое оружие, — сказал Женя. — Я думаю, что там расположена стабильная червоточина.

Женя снова лежал на груде коробок, только теперь эта груда находилась в трюме небольшого (для транспортника, разумеется) самолета, который вез нас во Францию. Что находилось внутри коробок, я не спрашивал. Там с одинаковой долей вероятности могли оказаться сухпайки для имперской армии или очередной контрабандный груз Ван Хенга, но мне это было абсолютно неинтересно.

Перед взлетом самолет никто не досматривал. Молчаливые грузчики просто погрузили коробки на борт, мы с Женей, до этого сидевшие в сторонке, поднялись следом за ними, потом техники задраили люки и самолет выкатился на рулежную дорожку. Через десять минут мы были уже в воздухе.

Другие пассажиры на борту отсутствовали.

Под мерный шум двигателей Женя задремал, а я все думал о том, что он мне сказал.

В этом присутствовала своя логика.

Ван Хенг говорил, что имперская армия не продвигается уже семь месяцев, Женя утверждал, что наступление застопорилось гораздо раньше, и здесь я был склонен поверить Жене. Даже не потому, что он мог быть лучше информирован, а потому что в отличие от гангстера он не был цинтом, и вряд ли был патриотом империи. Так что ему не было смысла преуменьшать размеры возможных проблем.

То, что последняя в этом мире республика цеплялась за определенный укрепрайон, который по всем военным законам не имел стратегической ценности, подтверждало теорию о стабильной червоточине. Сэм на своём уровне тоже не отрицал такой возможности, но…

Должно было быть что-то еще. Даже если республиканцы сумели наладить постоянный контакт с другим миром и вывозили оттуда оружие грузовиками, этого бы все равно не хватило, чтобы уравновесить силы. Даже если бы потери цинтов возросли кратно, это все равно не могло бы помножить на ноль ту их наступательную мощь, которую я видел в хрониках.

И которую они вполне наглядно продемонстрировали здесь и в остальной Европе.

Никто в этом мире не мог противостоять империи цинтов, а канадцы (для краткости я решил называть их объединенные силы именно так) смогли.

Или дело не в червоточине? Война докатилась до них много позже, чем для остальных, у них было время, чтобы изучить врага и подготовиться к вторжению, они вполне могли разработать такое оружие сами. Сэм утверждает, что такое невозможно, но он не человек, а люди в экстренных ситуациях способны творить настоящие чудеса. Но если дело обстоит именно так, то что они прячут в глубине белого пятна?

Ван Хенг ни словом не обмолвился о червоточине, но это ни о чем не говорит. Может быть, он не верит в эту теорию, может быть, он посчитал, что будет достаточно, если мне о ней расскажет Женя. Вполне возможно, Хенг опять не сообщил мне об истинной цели моей миссии, и на самом деле его интересует не столько образец оружия, сколько то, что происходит там, куда цинтам до сих пор проникнуть не удалось.

Но если дело только в расизме, то почему империя не могла использовать там коллаборантов? Любых агентов, имеющих не азиатскую внешность? Империя должна быть гибкой, иначе она рискует превратиться в памятник самой себе.

А что нам известно о памятниках? Со временем они разрушаются.

Или это все-таки проблема не империи, а одного только Ван Хенга? Может быть, контрразведка и служба безопасности императора прекрасно осведомлены о том, что происходит в Канаде, но не сочли нужным поделиться этим знанием с триадами?

В любом случае, мне нужно было отправиться туда и увидеть все собственными глазами. Даже если бы я стремился честно служить Ван Хенгу, уверен, его не удовлетворил бы просто добытый мной образчик оружия, и он снова бы заявил, что я мог бы все сделать лучше. Это игра в полунамеки и попытки угадать, что он хотел на самом деле, изрядно меня подбешивали. Будучи в первую очередь солдатом, я предпочел бы конкретные и внятно сформулированные цели и задачи, но похоже, что у человека просто такой стиль руководства, и с этим уже ничего не поделать.