Убить симба не так уж просто, если ты сам не симб.

За дверью было темно. Решив, что Лже-Игорь вряд ли решит устроить мне засаду, я вылез наружу, и преодолел тридцать метров идущей вверх под довольно крутым наклоном дороги. С поверхности доносились звуки проигрываемой кем-то схватки, в основном состоящие из тяжелого дыхания, бессвязных выкриков и предсмертных стонов. У самого выхода из тоннеля я приказал Сэму убрать оружие, чтобы меня не выдало его предательское свечение, и остановился, прислушиваясь.

Был короткий выкрик, а потом что-то, как я подозреваю, мертвое тело, упало на землю. И наступила тишина.

Бой закончился, и я почему-то был уверен, что команда, в цветах которой я выступал, в нем не победила.

Я не трус.

В прежние времена любой, кто посмел бы бросить в мою сторону обвинение в недостатке храбрости, немедленно получил бы вызов на поединок и предложение выбрать секундантов, и если он был не в состоянии ответить мне на высшей дуэли, я без колебаний пронзил бы его шпагой в обычной схватке.

Я был солдатом. Я защищал позиции и ходил в атаку, участвовал в диверсионных операциях и ходил в одиночные рейды. Я не боялся смерти в своем родном мире, и, уж тем более, я не боялся ее здесь, и все же, мне чертовски не хотелось выходить на поверхность и лезть в эту драку. Просто потому что мне до сих пор было непонятно с кем именно я дерусь и ради чего.

Кем бы ни был Лже-Игорь на самом деле, у меня не было ни единой причины желать ему смерти. Он убивал моих врагов, людей, которых я бы и сам с радостью отправил на тот свет, и добился на этом поприще значительных успехов. Если посчитать, то мы с ним вдвоем за пару стычек убили больше симбов, чем сопротивление за все годы своего существования.

Кроме того, однажды я уже переоценил свои силы и сцепился с Ван Хенгом, и результаты той схватки оказались для меня весьма плачевными. Второй раз наступать на те же грабли мне не хотелось.

Но у меня был приказ, поэтому я приказал Сэму вернуть мне мое оружие и вышел на поверхность.

У въезда в тоннель стояли три черных микроавтобуса, на которых сюда приехали люди Ван Хенга. Борт одного из них был изрезан мечом, как консервная банка, на земле лежало шесть мертвых тел.

А чуть поодаль стоял Лже-Игорь с катаной в руке и всматривался в надвигающиеся на окружающий нас лес сумерки.

— Любезный, — позвал я. — Не уделите ли мне минутку вашего внимания?

Смысла в этой реплике искать не стоит. Я был уверен, что он меня не поймет, и не сомневался, что ему и без того известно о моем присутствии. Просто так уж меня воспитали.

Необходимо произнести хоть какую-нибудь фразу, прежде чем вступить с человеком в смертный бой.

Лже-Игорь повернулся ко мне и сказал что-то на своем языке. Видимо, его воспитывали в тех же традициях.

Он взмахнул катаной и двинулся мне навстречу.

В Академии мне рассказывали, что специфический стиль нихонского боя на мечах обусловлен крайне низким качеством стали, из которой эти мечи выковывали. Дескать, тамошние фехтовальщики стараются обойтись минимумом скупых движений, потому что знают, что любое из них может привести к фатальной поломке меча. Их удары быстры, коротки и всегда наносятся по оптимальной траектории.

Разумеется, у энергетического оружия демонов таких ограничений не было, но драться-то его учили исходя из совершенно других реалий. А привычка, нарабатываемая годами, никогда не исчезнет бесследно.

Он атаковал рассекающим ударом сверху, а потом попытался меня перехитрить, в последний момент вывернув лезвие и попытавшись уколоть меня в руку. Я парировал его удар шпагой и попробовал пырнуть его кинжалом в бок, но мне удалось только зацепить край его одежды. Он ушел вбок и тут же стремительно контратаковал, я снова парировал шпагой и обрушил на него целый град ударов, но ни один из них не достиг цели.

У моего противника была отличная школа фехтования, и поединок закончился бы куда быстрее, если бы он вел его более агрессивно. Но он слишком осторожничал, уклонялся и уходил в сторону вместо того, чтобы парировать, всячески пытался минимизировать количество столкновений наших мечей.

На этом я его и подловил.

К тому моменту я же изучил рисунок его боя и схемы, по которым он уклонялся. После очередной контратаки я нанес ложный удар, одновременно уходя в сторону и выбрасывая вперед кинжал. Он заметил мой выпад, но сделать уже ничего не успевал. Как бы хорош он ни был, полностью игнорировать инерцию у него не получилось.

Кинжал вонзился ему в бедро и вошел в плоть на добрый десяток сантиметров. Я мог бы рвануть его вверх, окончательно лишить его мобильности, и, может быть, перерубить бедренную артерию, что довольно быстро привело бы к смерти, но вместо этого приказал Сэму убрать кинжал.

Послав мне мысленный недоуменный вопль, демон подчинился, и я позволил Лже-Игорю рухнуть на одно колено. Надо отдать ему должное, он попытался атаковать меня даже из такой невыгодной позиции, но я с легкостью парировал его катану своей шпагой.

Меч в его руке погас, исчез, растворился в воздухе.

Я занес шпагу для завершающего удара. Он посмотрел на меня, в его глазах не было ни страха, ни отчаяния, только спокойная решимость. Он был солдатом, как и я.

Он не боялся смерти, как и я.

Он не любил проигрывать, как и я, но был готов принять свое поражение с честью.

Я начал движение, метя шпагой ему в грудь и одновременно отдавая приказ Сэму.

«Надеюсь, ты знаешь, что делаешь», — неохотно пробурчал он.

За мгновение до того, как мой клинок должен был пронзить сердце Лже-Игоря, мой клинок исчез, словно у меня тоже закончилась энергия. Нихонец в чужом теле усмехнулся мне, перекатом ушел в сторону и прихрамывая бросился к линии деревьев. Вместо того, чтобы бежать за ним, я наклонился над телом одного из мертвых цинтов, вытаскивая его оружие из кобуры.

Как назло, оружие застряло и мне не удалось вытащить его с первой попытки. В тот момент, когда я рванул его на себя, снял с предохранителя и изготовился к стрельбе, нихонец уже скрылся в сгустившихся сумерках.

Для очистки совести я несколько раз выстрелил в том направлении, в котором он убежал.

После выстрелов наступила тишина, только легкий ветерок шелестел в ветвях деревьев.

Я постоял, прислушиваясь, но никаких посторонних звуков не услышал. Либо Лже-Игорь умел передвигаться бесшумно, либо…

В любом случае, преследовать его в ночном лесу было не очень хорошей идеей, и я искренне надеялся, что мне не придется этого делать.

К сожалению, окончательное решение по этому поводу принимать не мне, так что я просто стоял, всматривался и вслушивался в темноту и ждал дальнейших распоряжений, не сомневаясь, что они воспоследуют.

Сэм, напуганный визитом Ван Хенга на территорию, которую он считал наполовину своей (то есть, в мою голову) затаился и делал вид, что ничем не отличается от своих порабощенных сородичей. То есть, просто выполнял приказы.

Надо сказать, мне это даже понравилось, и я пожалел, что такое положение вещей вряд ли может сохраниться надолго. Порой Сэм служил весьма ценным источником информации, но фактором, вызывающим раздражение, он был куда чаще.

Минуты через две я таки дождался, и метка на моем теле снова запульсировала огнем.

— Мои люди мертвы, — сказал Ван Хенг, и это был не вопрос. — Есть ли уцелевшие среди местных?

— Нет, — на всякий случай я сказал это вслух, делая вид, что такое общение для меня в новинку.

— Вернись и проверь, — сказал он. — Уцелевших добей. Оборудование уничтожь. Транспорт уцелел?

Я посмотрел на микроавтобусы, в которых приехали его бойцы. Два из трех выглядели если не целыми и невредимыми, то хотя бы способными какое-то время передвигаться.

— Частично, — сказал я.

— Воспользуйся одной из машин. Если найдешь что-то мое, забери это с собой, — распорядился Ван Хенг. — Рядом с тобой город Лесное. Машину оставишь там, дождешься утра и на автобусе вернешься в город. Будешь ждать моих дальнейших распоряжений.