Как и следует из названия, для того чтобы эта тактика сработала, порезов должно быть много. Гораздо, на порядки больше, чем может обеспечить один нихонец, ищущий достойной смерти.

Здесь мы были в глубоком тылу, и то, что нихонец мог чувствовать себя достаточно свободно, объяснялось просто эффектом внезапности и отсутствием наиболее боеспособных подразделений империи, однако было очевидно, что на долгосрочный успех рассчитывать не стоит. К утру его уже ликвидируют. И даже если не к утру, а, допустим, к завтрашнему вечеру, от этого все равно ничего не изменится.

«Тлен и безысходность», — подытожил мои размышления Сэм. — «А я тебе говорил, в этой войне у нас нет шансов».

«Просто я пьян и меланхоличен».

«Я думал, когда ты пьян, тебя тянет на подвиги.»

«Это следующая стадия».

«Может быть, ты просто завидуешь этому парню? Думаешь, что на его месте должен был быть ты?»

«Нет», — сказал я. — «Смерть — это слишком просто. При данных обстоятельствах смерть — это отказ от борьбы».

«Давай я продолжу. Смерть — это отказ от борьбы, а род Одоевских никогда не уклонялся от драк».

«Вроде того».

«Хочешь, я тебя протрезвлю?»

«Не вздумай».

Я допил коньяк, перевел бармену заслуженные его молчанием чаевые, и отправился домой.

Мне хотелось бы узнать, чем закончилась история боевого нихонца, но я понимал, что шансы на это невелики. С возрастом ты вообще начинаешь понимать, что не на все вопросы найдутся ответы, и некоторые вещи будут неизвестны тебе до самого конца.

Например, мне хотелось бы узнать, чем закончилась война с германцами в моем родном мире, на каких рубежах остановится наша армия и сколько моих друзей, да и просто знакомых, сумели дожить до того, что Российская Империя назовет победой. Но боюсь, что этого мне уже никак не выяснить.

Оказавшись в арендованной квартире, я снял ботинки и верхнюю одежду, и в лучших традициях обывателей этого мира завалился на диван с телефоном в руках. Новых роликов о похождениях Лже-Игоря в сеть не выкладывали, а старые уже потерли, и похоже, что пропагандистская машина сопротивления еще не вступила в игру.

Наверное, редактируют видео для придания пущего эффекта.

От нечего делать я предался игре ума — стал прикидывать возможные варианты развития событий. Было бы просто замечательно, если бы Ван Хенг сам вышел на охоту, наткнулся на нихонца и тот бы его прикончил. Это сразу освободило бы меня от власти триад и сняло метку с моего тела. Но это был бы идеальный вариант, и я понимал, что в жизни такого случиться не может. Даже если Ван Хенг займется этим делом лично, риска проиграть для него не существует.

Нихонец играл в моей лиге, а Ван Хенг — двумя или тремя лигами выше.

Скорее всего, Лже-Игоря просто загонят в угол и ликвидируют силами оккупационного корпуса цинтов.

Новых роликов в пабликах не появлялось, зато ближе к полуночи посыпались сообщения, что цинты оцепили несколько кварталов в северной части города, объявили там комендантский час, выставили на улицах блокпосты и перекрыли дорожное движение. Похоже, охота добралась до финальной стадии, и счет шел уже на часы.

Поскольку я никак не мог повлиять на эту ситуацию, я просто лег спать.

Утро так и не внесло ясности.

Все, что было известно к десяти часом — оцепление сняли, комендантский час был отменен. Привела ли эта операция к каким-то результатам, никто не знал. Официальных заявлений от оккупационных властей, разумеется, не последовало, и народ в сети утопал в догадках, никакой ценности не представлявших. Выдвигались разные версии, кто-то с пеной у рта доказывал, что только он знает всю правду, кто-то предлагал подождать с выводами, кто-то…

Я отправился на кухню, чтобы сварить себе еще одну порцию кофе, но не успел даже включить плиту, как мне пришел вызов от начальства. Ван Хенг пожелал встретиться.

Испытав легкий укол разочарования от осознания того факта, что цинту удалось пережить эту ночь и в преследовании нихонца, если оно еще продолжается, он явно не участвует, а значит, избавиться от него нет вообще никаких шансов, я запер дверь и вышел к уже ожидавшей меня машине.

После очередной конспиративной поездки на машине с молчаливым водителем я пересел в фургон Ван Хенга, и мы двинулись с места. Цинт совершенно не изменился с того раза, когда я видел его в последний раз, тяжелые морщины не залегли на его лбу, он не выглядел ни изможденным, ни даже чуть уставшим, и, похоже, ничто не выбило его из состояния душевного равновесия.

Жаль.

Ван Хенг сидел в кресле первого пассажирского ряда и рассматривал на установленном в салоне большом мониторе географическую карту северного американского континента, часть которого в моем родном мире принадлежала нам.

— Что тебе известно о текущей военной ситуации? — спросил Ван Хенг.

Я готовился держать отчет по поводу местных событий, поэтому вопрос был неожиданным, но ответить на него было легко.

— Только то, что говорят в официальных источниках, — а в официальных источниках всегда все хорошо, особенно если война идет где-то далеко отсюда. Победоносное продвижение, тактические успехи, грандиозный замысел наших военачальников… Уверен, что германское население в моем родном мире кормили теми же байками даже тогда, когда наши войска подбирались к их государственной границе.

Так во время войны работают контролируемые государством средства массовой информации. Они не готовы рассказывать населению горькую правду, даже когда эта самая горькая правда, одетая в форму вражеской армии, будет разъезжать по улицам вашего города на броне.

Это просто принцип такой. Но в данной ситуации я не видел никаких предпосылок к тому, чтобы у империи цинтов действительно возникли проблемы.

Они завоевали уже почти весь мир, осталось сделать только пару последних шагов. Что может пойти не так?

— Продвижение Имперской Освободительной армии серьезно замедлилось вот здесь, — он ткнул пальцем куда-то в район Французской Канады. — И практически остановилось здесь.

Его безукоризненный ноготь, наверняка плод работы его личного специалиста по маникюру, указал на Аляску.

Это заявление шло вразрез с официальной пропагандой, которая утверждала, что продвижение имперских войск постоянно и неутомимо, но я тогда я еще не особенно удивился. В конце концов, я был солдатом и знал, как оно бывает.

— Как давно? — спросил я.

— Семь месяцев, — кратко бросил он.

Больше полугода. Для того, чтобы завоевать всю Европу, им потребовалось вдвое меньше времени. Осталось только понять, почему эта остановка военной машины империи волнует гангстера на другом конце планеты.

Насколько мне было известно, костяк последнего военного сопротивления цинтам составляли остатки армии Объединённых Штатов Северной Америки, отступившие на территорию Канады, и примкнувшее к ним местное ополчение. Естественную убыль личного состава компенсировал поток добровольцев со всего мира, которые всеми правдами и неправдами стекались на последний свободный от имперской власти островок земли, но в последнее время этот поток изрядно обмелел, потому что цинты перекрыли уже почти все пути, и редкое судно с отчаянным смельчаком на капитанском мостике могло проскользнуть через блокаду.

— Сама заминка не очень важна, — сказал Ван Хенг. — Не сомневаюсь, что со временем наши генералы придумают, как дожать и уничтожить противника. Гораздо любопытнее причина, по которой эта заминка вообще смогла произойти.

Я изобразил на лице вежливую заинтересованность.

— Примерно семь месяцев назад враг применил против нас новое оружие, и потери нашей армии выросли в разы, — сказал Ван Хенг. — И я сейчас не говорю о потерях среди обычного личного состава. У врага появилось оружие, способное поражать порабощенных нами демонов.

Вот тут я действительно удивился. За все время пребывания в этом мире я не слышал ни о чем подобном, и даже Сэм ничего близко похожего не рассказывал.