В своем родном мире, пока еще сохранялась минимальная подвижность, я пользовалась всеми этими приспособлениями: ездила на электроколяске в музеи и магазины, поднимала себя с кровати, а получив по федеральной программе навороченную коляску-ступенькоход, отправилась с подругой в Волгоград и посетила все мемориальные комплексы. Я, как никто другой, понимала всю тяжесть и безнадежность существования разума, запертого в неподвижном теле. Здесь я была очень богата, но леди Смерть говорила, что вселенная душа не держится долго в чужом для нее теле, срок моей второй жизни ограничен. Стоит ли чахнуть над своим златом аки Кащей?

В моей голове тут же родилось много интересных мыслей и идей и, прихватив с собой альбом для рисования и карандаши, я устроилась вместе с Ханной в карете. Дорога в деревню уже не казалась скучной, нужно было сделать наброски и чертежи.

Хлопотливый день

Дорт Зоран действительно оказался очень милым человеком. Его тихий голос обволакивал собеседников мягким коконом спокойствия и неги. Он крепко держал за руку худенького бледного парнишку и с добродушным терпением уверял взволнованную Клиссу, что сумеет позаботиться о Вельке и дать ему хорошее образование.

— Твой старший сын делает замечательные успехи в изучении медицины, ты смело можешь гордиться им, — от уголков светло-серых глаз разбежались веселые морщинки, тонкие губы тронула добрая улыбка.

— Да вот только уже пять лет не виделись, — тяжело вздохнула женщина, — с Велькой-то удастся видаться?

Она просительно взглянула на мужчину, но тот укоризненно покачал головой и ласково погладил по голове стоящего рядом мальчика:

— Милая моя, Веля будет учиться в закрытом заведении, ему будет обеспечен полный уход. Ведь это очень важно, понимаешь. Что важнее, дать ребенку прекрасное образование, возможность получить престижную профессию или тебе в угоду пойти против правил школы? Его могут и исключить после такого вопиющего нарушения устава. Уж потерпи: отучится, пройдет практику, а уж потом вернется домой, повидается, успехами похвастается.

— Да, да, конечно, простите меня, глупую бабу, — Клисса трясла головой и все порывалась обнять сынишку.

Увидев меня, Дорт Зоран снял шляпу и отвесил легкий поклон:

— Несравненная дора Ангелина, ваша красота подобна изысканной розе, а доброта, с которой вы бросились помогать пострадавшим от пожара, достойна восхищения. Не смущайтесь, жители уже поделились со мной последними новостями. Буду счастлив стать вашим другом! Здесь довольно ограниченный круг общения, в отличие от шумной многолюдной столицы, но в моем лице вы всегда найдете доброго собеседника.

Пока мужики вместе с мастером делали необходимые замеры и расчеты для строительства, мы с Зораном устроились в тени деревьев. Румяная Мирада вынесла нам кувшин с холодным морсом и, смущаясь, предложила дорту отведать только что испеченных булочек с малиной, щедро посыпанных сахарной пудрой. Завязалась приятная, ни к чему не обязывающая беседа, и время пролетело незаметно.

Я очнулась, только когда Зоран поцеловал мне руку и попрощался, пообещав заглянуть на чай в ближайшее время. Глядя, как удаляется в облаках пыли карета, слыша тихие всхлипывания Клиссы, я осознала, что не помню ни единого словечка из нашего занимательного разговора. Осталось лишь приятное послевкусие хорошо проведенного времени.

Встряхнув в недоумении головой, я подошла к мужикам и присоединилась к обсуждению. Сумма вырисовывалась вполне приемлемая, этакая золотая середина между желанием мастера сэкономить и попыткой деревенских урвать побольше. Пообещав выделить деньги в ближайшие дни, я попросила мальчишек сбегать к старосте и узнать, что же он прячется в своей избе от новой хозяйки.

Спустя минут пятнадцать, когда я уже собралась уезжать, прихватив в дорогу корзиночку с остатками пирожков, передо мной возник пренеприятнейший тип. Снисходительно кивнув головой, он нахально осведомился, для чего понадобился и с какой целью его отвлекли от важных дел. Мирада шокировано ахнула, а Ханна за моей спиной лишь хмыкнула, вложив в этот звук всю степень удивления от таких глупых и необдуманных речей.

— Так вот ты какой, цветочек аленький*, — я усмехнулась, глядя в бесстыжие глаза, — что ж ты так плохо свои обязанности исполняешь? В беде людям не помогаешь, с сирых да убогих непосильную плату требуешь?

Староста и глазом не моргнул, только оскалился:

— У нас в деревне свой устав, хозяйка, по нему и живем. Правила для всех одни. А вашей власти нет тут. Дорт Томас договор со мной заключил, передал полномочия, чтобы дела внутри поселения решались, хозяев не отвлекали. Вы, конечно, можете людям помогать, но требовать права не имеете, уж извиняйте.

— Вот как, интересно-интересно, с удовольствием ознакомлюсь с договором.

— Это уж как вашей душе угодно. Только я свой экземпляр не дам, хотите — у дорта Томаса требуйте. Коли нет ко мне больше вопросов, пойду я, дела у меня стоят.

Я почувствовала, что во мне поднимается волна чужой холодной ярости, но прежде чем действовать, нужно было изучить договор, подписанный Томасом. Правда, не смогла удержаться от маленькой провокации. Незаметно прихватив щепотку сахарной пудры, выставила вперед ладонь и дунула в сторону старосты, приговаривая быстрым хриплым голосом:

Скороговорун скороговорил скоровыговаривал,

Что всех скороговорок не перескороговоришь не перескоровыговариваешь,

Но заскороговошившись, выскороговорил —

что все скороговорки перескороговоришь, перескоровыговариваешь.**

Потом отряхнула руки и уже нормальным голосом сообщила:

— Если совсем невмоготу станет, знаешь, где меня искать.

Попрощалась с побледневшей Мирадой, махнула рукой столпившимся поодаль мужикам и подмигнула восторженно перешептывающимся мальчишкам. На старосту даже не взглянула, пусть хоть немного поволнуется.

Сидя напротив меня в карете, Ханна неожиданно спросила:

— Дора Ангелина, а ваше страшное заклятие как действует? Только страх нагоняет или последствия имеет? Может, его стоит дополнительно подкрепить какими-либо активными действиями? Я бы организовать помогла. А то жизни деревенским от этой гниды, уж простите, нет совсем! Прикрывает дела нехорошие, пользуется своим положением…

— Все сделаем, Ханна, но сперва мне договор нужно внимательно прочитать. А вот вечером спать ложиться не торопись, если готова в авантюре одной поучаствовать. Вот слушай, что предлагаю…

Зеленые глаза прищурились, а тонкие губы изогнулись в намеке на улыбку — моя личная горничная явно поддерживала спонтанный план возмездия. Что ж, для нее эта авантюра — возможность наказать завравшегося мужика, для меня — жизненная необходимость найти козла отпущения, слишком много вокруг меня хороших приятных людей, откуда-то надо брать негативные эмоции. Иначе не успею оглянуться, как Смерть из тела изгонит за нарушение трудового договора.

Как только карета скрылась из виду, староста обвел глазами собравшихся и усмехнулся:

— Устав наш все помнят, надеюсь? Часть вторая пункт седьмой что гласит? А, что молчим? Забыли, обормоты, так я напомню. Если одному из жителей нашей деревни оказывается помощь со стороны, то житель этот обязан десятую часть мне сдать, так сказать в общее пользование. К вечеру жду все расчеты, сколько выделено хозяйкой было и сколько мне положено. Так-то.

И погрозив кулаком мрачным мужикам, вразвалку двинулся по улице, прикидывая, что дому не помешает новое крыльцо, лавки новые женка просит, а сыну старшенькому можно и про свое хозяйство задуматься, денег да материалов должно хватить на начальное строительство. Мечтая о столь приятных переменах в жизни, староста не заметил старенькую шавку, разлегшуюся на дороге. Когда нога наступила на что-то живое и дышащее, мужчина от неожиданности потерял равновесие, сделал по инерции пару шагов в сторону и свалился в придорожную канаву, аккурат на сдвинутую к обочине коровью лепешку. Пока он, ругая на чем свет стоит несчастную собачонку, отряхивал пострадавшие штаны, вдалеке перешептывались мальчишки, делали страшные глаза и отчаянно жестикулировали. Староста решил игнорировать их кривляния и гордо двинулся дальше, правда, источаемый им характерный запах несколько портил общую картину. Подойдя к своей калитке он с такой силой дернул за щеколду, что слабенький гвоздь не выдержал, и деревянная защелка осталась у него в руках. Босоногие преследователи восторженно засвистели, и в общем гомоне староста отчетливо разобрал: