— Работает! Порча-то работает! Вишь, кака́невезуха началася…

— Хватит ерунду молоть! А ну, кыш отсюда! — оторванная щеколда полетела в сторону, обиженно скрипнула ни в чем не повинная калитка.

— Что у вас происходит? — раздался через секунду непривычно испуганный голос старосты, и мальчишки бросились к забору в надежде найти щели и посмотреть бесплатное представление.

— Ну, что ты раскричался? — старостова жена, дородная баба в цветастом сарафане, вытерла пот со лба и протянула мужу лопату, — давай, подсоби-ка лучше. Ризку пчела укусила, так она совсем обезумела, скакала по двору, как недорезанная: квашню мне опрокинула, у поросят забор сломала, вон рогами дурными своими белье с веревки сорвала да в нем и запуталась. Только-только поймать да успокоить ее удалось. Ничего, главное, грядки мои не потоптала…

Староста оглядывал разгромленный двор, по которому бродили довольные поросята, оставляя на выстиранных недавно простынях грязные липкие следы. Коза Ризка стояла под яблоней и флегматично терлась рогами о кривоватый ствол. За забором слышалась какая-то возня, доносились смешки и перешептывания. Староста застонал и упал на крыльцо, схватившись за голову. Жена удивленно хмыкнула, не понимая, что на него нашло. Подумаешь, коза по двору потопталась, такое уже бывало. Так и не дождавшись помощи от своего благоверного, она отерла вспотевшее лицо и вновь принялась за работу: подняла заграждение, согнала в угол довольных поросят, собрала испорченные простыни. Придется опять звать девку-сиротку, чтобы на реке белье застирала, а ей скорее нужно тесто ставить, утешить мужа сытным пирогом да сладкой булочкой.

Сидя в кабинете над бумагами, я и представить себе не могла, что смесь сахарной пудры с заковыристой скороговоркой окажется столь действенной «порчей». В данную минуту меня интересовало три договора, лежащих передо мной на расчищенном от хлама столе.

Первый был заключен с деревенским старостой в конце прошлого года и давал тому довольно обширные полномочия, делая этаким местным царьком. Пока что мне было совершенно не ясно, зачем это было нужно Томасу и как на такое самоуправство согласились остальные жители деревни.

Второй был еще любопытнее. В этом году практически треть пуха и шерсти купил, кто бы мог подумать, сам дорт Томас. Причем с хорошей скидкой. К бумагам прилагались платежные документы, подтверждающие поступление необходимой суммы.

И наконец, третий договор сперва поверг меня в шок, а затем заставил нервно рассмеяться. На официальной бумаге черным по белому было написано, что Ангелина Бэкруд и Морния Гета Смерть заключили соглашение о поставке высококачественного пуха за минимальную цену и сроком на три года. Договор был заверен с обеих сторон, причем рядом с витиеватой закорючкой М. Г. Смерть стоял обугленный отпечаток пальца, а на мое имя заходило характерное бурое пятнышко. Вот она, украденная у меня капля крови. Сумасшедший мир!

Сделав пометки в блокноте узнать у Томаса, зачем ему столько шерсти, и проверить на складе, смогу ли я выполнить условия договора с ушлой богиней, вздохнула и перешла к письмам.

С первым разобралась довольно быстро: приложила рисунки и чертежи, обозначила размер вознаграждения за эксклюзивный заказ и быстрые сроки выполнения. Первый муж Ангелины был тесно связан с производством маготранспорта, поэтому в ее записной книжке хранились довольно ценные контакты.

Над вторым письмом пришлось посидеть, поскольку я не знала, может ли кто-то перехватить и прочитать послания, отправленные магическим способом. В результате в шкатулку опустилось письмо следующего содержания:

«Дорогой мой кузен Фрод, я чувствую себя гораздо лучше. Вчера посетила деревню и козью ферму, расположенные на наших землях. Там живут и работают очень милые люди. Меня расстраивает, что в этом году продукция не пользуется большим спросом. Возможно, магические ткани стали качественнее? Так же мне посчастливилось встретиться с соседом, дортом Зораном. Широкой души человек! Я бы очень хотела, чтобы вы познакомились и узнали друг друга ближе. Его доброта и мягкость восхищают меня и заставляют задуматься о собственном характере. Завтра я поеду в ближайший городок, чтобы снять в банке деньги. Хочу помочь деревенским с отстройкой сгоревших домов. Если позволишь, перешлю и вам немного. Живя вдали от столицы, не имею возможности выбрать тебе и остальным подарки, но надеюсь, вы не обидитесь на такой знак внимания и купите приятные сердцу вещицы. С любовью, Лина».

Надеюсь, мой информатор и исполнитель грязной работенки поймет, какого рода информация мне требуется. А также укажет необходимую сумму за свои услуги.

Когда я спустилась в столовую на ужин, за окном уже властвовали сумерки, аромат душистого табачка проникал сквозь распахнутые окна, рождая легкую грусть: так пахли теплые южные ночи на родной Земле.

Томаса не было видно, поэтому я, быстро закончив с основными блюдами, попросила Ханну и Селену присоединиться к чаю. Мне хотелось посплетничать и выяснить причины, побудившие моего свекра фактически подарить деревню грубияну-старосте.

Вначале разговор не клеился, женщины стеснялись, все больше меня хвалили, что перемен дому желаю, в деревне погорельцам помогаю и за общее дело радею. Слушать их бормотание было скучно и неловко. К счастью, одно неплохое зельице, которое я предложила дамам в виде легкой вишневой настойки из самой столицы, наконец, подействовало. Женщины расслабились, разговорились, и теперь оставалось только направить беседу в нужное русло.

— А что тут думать да гадать? — экономка вздохнула и отпила глоток горячего травяного настоя, — вы уж меня простите, хозяйка, за подробности, но дорт Томас больно до девок молоденьких охоч. У нас же горничные и служанки из деревенских в основном, только пара человек городских будет. Я, Ханна да еще одна, на кухне помогает. Так вот, уже пару раз некрасивые истории получались, но староста ловко недовольство людское наизнанку выворачивал, будто девки дурные сами дорту в постель запрыгивали. Их, брюхатых, еще и с позором из поместья выгоняли. Стыд и срам полный! В первый раз заступиться и некому было, а вот в прошлом году жених обиженный вилы взял да народ поднял. Пошли они, значит, правды требовать да справедливости. Только далеко не ушли. Прихвостни старостовы им быстро рты заткнули. А дорт пару месяцев тихо жил, а потом опять за свое. Девки уже по одной и не ходят. Плачут по углам, а другой работы все равно нет, до города сколько ехать, а коли доберешься, там своих работниц хватает.

— Я ему в последний раз травок в кофей утренний подложила, — зло вставила чуть захмелевшая Ханна и тут же скривилась от головной боли, — нет, не могу рассказать, клятва не дает.

— Мяту «девичьи слезы»? Да, средство хорошее. Теперь понятно, за что тебя дорт уволил. — Селена усмехнулась, — это, хозяйка, безотказное средство, коли мужик шибко активный. Пару дней бесполезный в этом плане будет.

— Так, теперь мне понятно с договором. А вот почему сами деревенские с новыми правилами согласились? Никто ж против старосты не идет, все недовольны, но молчат.

Женщины растерянно переглянулись и пожали плечами. Им все эти договора были ни к чему, работу сделать да гнев хозяйский на себя не навлечь — вот и все цели, а уж остальные пусть сами со своими проблемами разбираются.

— Ладно, спасибо вам за беседу, девушки. Вы своими делами занимайтесь, а я перед сном прогуляюсь по саду, голову проветрю.

Выйдя на крыльцо, подставила разгоряченное лицо легкому шаловливому ветерку. Высоко в темном небе сверкающим ожерельем рассыпались мириады звезд, тонкая паутинка перистых облаков обещала в ближайшие дни смену погоды. В густой траве тихо и мелодично стрекотали сверчки, пришедшие на смену звонким цикадам и кузнечикам. На душе было хорошо и спокойно. Чуть подобрав подол длинного платья, я медленно двинулась по заросшим дорожкам, с упоением вдыхая аромат ночных цветов. Еще несколько дней назад я и представить себе не могла, что мне выпадет шанс вновь почувствовать себя настолько живой…