— Привет, Бенни, — я спокойно поздоровалась, внимательно разглядывая бледное лицо. Синева под глазами практически исчезла, на щеках пока еще неуверенно расцветал легкий румянец. Все же, магическое лечение гораздо эффективнее традиционного земного. — Я рада, что ты так быстро оправился от падения. Сейчас поговорю с твоим врачом, и можем идти.

Бен поколебался мгновение, пытаясь казаться небрежно-дерзким, но потом все же встал и слегка склонил голову в поклоне.

— Спасибо, дора, — в бурчании не было и намека на благодарность, но я не обиделась. В свое время я много общалась с подростками, и за их показной ершистостью часто прятались страх и неуверенность.

Быстро подписав нужные бумаги, мы вышли на крыльцо.

— Бенни, — я с наслаждением вдохнула свежий воздух, подставляя лицо теплым солнечным лучам. — Я знаю, ты сейчас решаешь, как и когда от нас сбежать. Но не мог бы ты перед этим ответить на вопрос: ты так не хочешь возвращаться в приют или ждешь от меня какой-нибудь подлянки?

Мальчишка вздрогнул. Я чувствовала, что он мнется и воровато оглядывается по сторонам, но была уверена, стоит ему дернуться, следователь крепко-накрепко вцепится в тощую руку.

— Понимаешь, я подписала бумаги, что забрала тебя из больницы. И если ты сбежишь по дороге, у меня могут быть серьезные проблемы. Поэтому я бы хотела вручить тебя сотрудникам приюта. Далее ты совершенно свободен в своих поступках.

Парень, насупившись, молчал, рассматривая носки поношенных ботинок. Сайрен насмешливо кривил губы, облокотившись о стену. Я, со своими рассуждениями, была в этот момент так далека от их привычного понимания мира, так чужда ему, что стало впервые обидно и одиноко.

— Ладно, поболтали, и хватит, — резко бросила и, приподняв подол, спустилась с выщербленных ступеней. Настроение испортилось. — Дорт Холл, нам с вами все равно стоит доехать до приюта и отдать бумаги.

Не оглядываясь, пошла по центральной дорожке к выходу, где нас поджидал нанятый экипаж.

— Дора, — гибкие пальцы ухватили меня за рукав и тут же отпустили. Серые глаза испытующе смотрели снизу вверх, — Вы хотите стребовать деньги за мое лечение с директора? Так это не получится. Он скорее прикажет меня батогами забить до смерти, чем вам хоть монетку выделит.

— А разве одна благородная особа не пожертвовала вашему приюту практически все свое состояние? — вкрадчиво осведомился Сайрен Холл.

— Пожертвовала. — Нехотя согласился Бен. — Да толку-то. Крышу починили, забор поставили, у девчонок кровати поменяли. Вот и все.

Он еще немного помялся и процедил, глядя в сторону:

— Ладно, прокачусь с вами до центра. А то отсюда топать больно далеко выйдет.

Я от души расхохоталась. И на кого обижаться вздумала? На сироту да на следователя? Первой забралась в карету и устроилась на мягком сиденье. Вскоре ко мне присоединились остальные. Пододвинув к себе небольшую корзинку, извлекла оттуда завернутые в тряпицу пироги и бутыли с ягодным морсом. Ничто так не сближает людей, как совместный перекус.

Бен осмелел и расслабился, с удовольствием отвечая на вопросы Сайрена. Оказалось, что начальство приюта не только не запрещало мелкое воровство, но и исподволь поощряло малолетних преступников. Правда, от попавшихся страже сразу открещивались и показательно наказывали. Жили в приюте до шестнадцати-восемнадцати лет. Мальчишек выставляли раньше, иногда пристраивая подмастерьем или служкой, девчонок держали дольше, поскольку только после совершеннолетия можно было выходить замуж по собственному желанию или работать, не опасаясь запятнать свою честь досужими домыслами. А можно было и дальше жить в приюте, если готов был трудиться за кров, еду и жалкие гроши.

— Слушай, а много народу в последнее время приют покинуло? — как бы между прочим спросил Сайрен. — Или все стараются до последнего задержаться? А может, везет кому-то и его в семью берут?

— Эк вы хватили, дорт, в семью. Скажете тоже. Может, мелких совсем и берут, а чуть подрастешь, так никто и не смотрит. Хотя, конечно, и чудеса случаются. Вон, рыжую Зизи забрали, а ведь ей уже семнадцать стукнуло.

Я почувствовала, как напрягся следователь, услышав про эту Зизи. Ему явно хотелось узнать подробности, но карета дернулась и остановилась. Мы добрались до приюта.

Директор, плутоватый мужчина средних лет вначале принял нас с нарочитой суровостью, выставляя напоказ всю убогость заведения, чтобы у гостей и мысли не мелькнуло требовать денег за проведенное лечение. Но выяснив, что богатая дора в моем лице не требует возмещения потраченной суммы, заулыбался и пригласил нас в кабинет. Пока мужчины о чем-то беседовали, я прохаживалась вдоль стен, рассматривая снимки с выпускниками. Один из них зацепил мое внимание: на фоне величественного здания было запечатлено несколько десятков детей в разной форме. Лицо одного из мальчиков показалось мне смутно знакомым. В то время, как все смотрели вперед, он склонился к кудрявой девочке, стоящей рядом с ним. Изображение было старым и выцветшим, но странное ощущение, интуитивное предчувствие не отпускало меня. Подпись гласила, что двадцать лет назад лучшие воспитанники нескольких приютов удостоились чести быть приглашенными на экскурсию в Королевскую академию. Даже когда мы вновь сели в карету, я оставалась рассеяно-задумчивой. И не сразу расслышала приглашение пообедать вместе в кафе на главной площади.

Мы устроились за одним из столиков. Тяжелые вазоны с декоративными растениями создавали иллюзию уединенности и уюта. Улыбчивая официантка споро принесла меню и прохладительные напитки.

— Дора, я вижу, вас что-то тревожит, — прервал затянувшееся молчание Сайрен. — После посещения приюта вы сами на себя не похожи. Я понимаю, это место мало у кого вызывает теплые чувства, но вы мне показались довольно крепкой особой, не склонной к излишней сентиментальности и бесполезной жалости.

— Простите, дорт, — я смущенно улыбнулась, — просто на одной из старых фотографий увидела мальчика. Лицо разглядеть сложно, но есть что-то до боли знакомое в его позе. Странно, правда? Мальчик уже давно стал мужчиной, но среди моих знакомых нет приютских. У меня совсем другой круг общения.

— Может, кто из прислуги?

— Нет, я уже всех перебрала. Очередная загадка, которую я пока не могу решить.

Неожиданно в студеных глазах следователя загорелся горячий огонек азарта:

— Предлагаю вам сделку, дора. Вы сопровождаете меня к одной выжившей из ума старушке, а я выясняю имя заинтересовавшего вас мальчишки. Ну как, согласны? Только нужно будет опять заехать в приют и сделать снимок.

— Согласна, — я облегченно вздохнула, — Не знаю почему, но меня тревожит эта фотография. Я даже сделала копию.

Порывшись в сумочке, я вытащила небольшой записывающий артефакт. Активировав режим воспроизведения, мы склонились над слегка подрагивающей проекцией.

— Вот он, видите? Рядом с кудрявой девочкой. На фотографии ему не больше десяти-двенадцати лет, значит, сейчас это тридцатилетний мужчина.

— Не переживайте, я свое дело знаю, через пару дней мы выясним, кто это — Внимательно рассмотрев снимок, следователь убрал артефакт в карман. — Давайте обедать, терпеть не могу остывшее мясо.

Удобно устроившись на подушках наемного экипажа, я задумалась об истинной цели приезда Сайрена Холла в этот город. Следователи высшего ранга не имеют привычки возвращать в приюты сбежавших мальчишек и навещать старых дам без веских причин. Дело Черной Вдовы, скорее всего, является лишь прикрытием для настоящего расследования. Из обрывков услышанных фраз можно было сделать вывод, что Сайрена интересуют старушки, жертвующие деньги сирым и убогим, а также рыжие девушки, взятые на воспитание. Только что плохого в том, что больная женщина решила подготовить себе теплое местечко в раю? Да и за сиротку, нашедшую новый дом, можно только порадоваться. Очень хотелось расспросить сидящего напротив мужчину, но я сдерживала неуместное любопытство. Следователь не доверял мне, это было совершенно очевидно, и запросто мог отправить меня домой, чтобы нос свой любопытный не совала, куда не следует.