— Это неправда, — проговорил я. — Твой отец очень тебя любит.

— Не так, как любит ее! — Она вытерла слезы тыльной стороной ладони. — Будь добра к сестре, Верити, делись своими вещами с сестрой, Верити. Убедись, что Кэтти хорошо проводит время, Верити. Пусть Кэтти сама выберет, на какой лошади ей ехать, Верити. Убедись, что она первая выберет, Верити. Почему ты не укладываешь волосы, как Кэтти, Верити? Кэтти такая красивая, Кэтти такая добрая, Кэтти такая чертовски умная и милая, и славная, и блондинка, и чертовски замечательная, Верити.

— Уверен, что все было не так, — сказал я. — Уверен, это не то, что подразумевал твой отец.

Она покачала головой.

— Появилась она, и все это стало для Кэтти, милой маленькой Кэтти. Он слишком много работал, чтобы проводить время с нами, но когда приходило время забрать маленькую Кэтти, он всегда был свободен, приезжал за ней и привозил ее, как маленькую куклу. Кэтти, Кэтти, Кэтти. Хорошо ли Кэтти провела время? Ты хорошо играла? Ты делилась? — Она нахмурилась. — А как насчет меня?! Как насчет того, чтобы я хорошо провела время?

Мысль о том, что Верити избегают из-за младшей сестры, о которой она не знала до десяти лет, была довольно нелепой, я был уверен в этом, но ее глаза не лгали. Вспышка ее негодования была грубой и реальной, полной горечи.

Какова бы ни была реальная ситуация, она видела ее именно такой. Какой все еще видит.

— Теперь она работает лучше меня, и папа будет любить ее еще больше!

Я отрицательно покачал головой.

— Нет. Не будет. Он любит вас обеих.

— Я хотела сделать больше, чем она! Таким образом, он бы знал, что я была лучше, чем она! Даже если я не та красотка со светлыми волосами! Даже если я не самая симпатичная! Не самая милая! — Слезы текли рекой по ее щекам. — Она… она… она лучше меня!

Мне так много хотелось сказать. Так много вещей, чтобы попробовать посмотреть на все это в перспективе, но решил не делать этого. Девушка была взвинчена и в истерике, слишком взбудоражена, чтобы быть рациональной.

Я не мог вразумить ее, чтобы та пересмотрела свою детскую позицию относительно Кэтти, все было не так просто, но я мог бы постараться помочь ей изменить свое отношение сейчас.

Я взял ее за локоть, поднял на ноги и впервые в жизни обнял Верити Фэверли за плечи, пока она плакала.

— Никто не может быть лучше других, — сказал я. — Мы все просто люди.

— Она…

— Она, вероятно, чувствует то же самое к тебе, ты когда-нибудь думала об этом?

Та покачала головой.

— Это не так. Она хочет забрать все мои вещи, и моего отца тоже.

Я улыбнулся.

— Я точно знаю, что это неправда, — проговорил я. — Она просто пытается делать свою работу, чтобы встретиться с тем парнем, заклинателем лошадей, точно так же, как и ты.

— Как скажешь, — сказала она. — Ты тоже любишь ее. Это же очевидно. Ты не можешь перестать пялиться на нее. — Ее губы снова дрогнули. — Даже геи любят идеальную маленькую Кэтти.

Я не стал ничего объяснять или отрицать, просто вздохнул и обнял ее чуть крепче.

— Я помогу, — предложил я. — В понедельник утром мы проведем дополнительную тренировку.

— Проведем тренировку? — спросила она.

— Да. Но это должно прекратиться, вся эта ненависть и горечь, для вас обеих.

— Но она…

— Нет, — ответил я. — Это должно прекратиться. — Я встретился с ней взглядом, заставив ее посмотреть мне в глаза. — Скажи, что попытаешься.

— Я не думаю, что смогу…

— Попытайся, Верити, ты просто должна попытаться. Это все. Просто попробовать. Дать вам шанс.

Несколько долгих секунд она молчала, то хмурясь, то всхлипывая, а потом вздохнула, и ее губы задрожали.

— Хорошо, — согласилась она. — Я попытаюсь. Только убедись, что я продам что-нибудь, чтобы папа не возненавидел меня. — Ее тон смягчился. — Пожалуйста.

Я протянул ей руку.

— Договорились, — сказал я.

Глава 18

Карл

— Ты не собираешься его открывать? — Я кивнул головой в сторону золотого конверта, который она бросила на приборную панель, как ненужную почту.

Кэтти пожала плечами.

— Не знаю. Скорее всего нет.

Я выехал из бизнес-парка и влился в поток. Час пик. Пробка.

— Ты заслужила это, тебе стоит открыть его.

— Мне от него ничего не нужно. Кроме моей поездки к Харрисону Гейблсу. Это единственная причина, по которой я здесь.

— Это единственная причина? — Я стрельнул в нее взглядом с ухмылкой. — Ты хочешь сказать, что не наслаждалась сегодня, хотя бы чуть-чуть? Не понравилось ставить галочки на доске? — Я замолчал. — Разве тебе не нравятся наши короткие обеденные перерывы?

Она фыркнула на меня.

— Ладно, да, я наслаждаюсь некоторыми вещами. Но мне все равно не нужен его дерьмовый конверт.

— Отлично, — сказал я и потянулся, чтобы забрать конверт. — Я оставлю его до понедельника, а потом отдам следующему, кто поставит галочку на доске. — Она бросила на меня взгляд, и этим все было сказано. Я рассмеялся и кинул его ей на колени. — Открой, — велел я.

Кэтти показала язык, а потом вскрыла конверт.

— Ну? — подтолкнул я.

Она бросила его обратно на приборную панель.

— Купон. В какой-то шикарный магазин одежды, который я не посещу никогда за миллион лет.

— Почему нет?

— Это не я.

— Почему нет?

Кэтти пожала плечами.

— Это просто не я. Я не Верити. Я не ношу ничего отполированного, сияющего и напыщенного.

— Ты не напыщенная, — согласился я. — Однако отполированная и сияющая. Тебе ли об этом не знать.

— Спасибо, — улыбнулась она. — Но я все равно не пойду.

Я не стал настаивать, просто улыбнулся про себя, когда та взяла купон с приборной панели и убрала его в сумку.

— Он очень тобой гордится. — Я посмотрел на нее. — Как и я.

— Мне повезло. Мой второй звонок оказался настоящей удачей.

Я покачал головой.

— Нет, совсем не так. Я же слышал.

— Слышал?

— Конечно. — Я протянул руку и сжал ее колено. — Я имею это в виду, Кэтти, я очень тобой горжусь. Тебе тоже стоит.

— Ты помогал мне, — сказала она. — Много. Спасибо.

— Я всем помогаю, но именно ты поставила эти галочки на доске. Ты.

Наконец, впервые после неловкого объятия с отцом она одарила меня настоящей улыбкой. Все началось с ее глаз и дошло до пальцев, сжимающих мои.

— Я сделала это. Я действительно сделала это, не так ли?

— Да, сделала.

— А Верити нет.

Тепло в моем животе обратилось в холод.

— Дело не в Верити, а в тебе.

— Я знаю, — согласилась та. — Но все же. Я сделала, а она нет. Держу пари, она негодует. Держу пари, она не может поверить, что ее идиотка сестра сделала это, а она — нет.

Я поехал вперед, когда сменился свет светофора, обдумывая, что сказать.

— У Верити есть свои проблемы, Кэтти, но я ни на секунду не поверю, что она списала тебя со счетов, как идиотку. Отнюдь нет.

— О, да, — возразила Кэтти. — Это все, что она когда-либо говорила мне. Глупая, жалкая, никому не нужная. Идиотка.

— Многие людей прячутся за фасадом. И чаще всего именно самые неуверенные в себе дают сдачи сильнее всего.

Она рассмеялась.

— Верити?! Неуверенная?! Не может быть. Она настолько самоуверенная, что я удивляюсь, как та просовывает свою маленькую пухленькую головку в дверь.

— Сегодня днем она не казалась такой уж самоуверенной, Кэтти. Она была очень расстроена.

Я наблюдал за ее реакцией, видел, как напряглись ее плечи и сжались губы.

— Хорошо. Может быть, это немного сбило с нее спесь.

— Хватит, — сказал я. — Ты совсем не озлобленный человек. Не позволяй успеху делать тебя той, кем ты не являешься. Ты намного лучше этого.

Кэтти выглядела так, будто я ее ударил.