Кэтти похлопала Самсона, когда они сделали достаточно, и ее щеки порозовели, когда она повела его по полю, низко опустив голову и держа в руках длинные поводья. Он был весь в поту, и я почувствовал, что от него пахло кожей и зверем, когда та провела его мимо меня. Я открыл им ворота, и они прошли достаточно близко, что я смог ощутить его жар, направляясь обратно к конюшне.

Я последовал за ней, и она оглянулась через плечо, откинувшись на его поясницу.

— Что думаешь? — спросила она. — Мы были хороши?

— Поразительно, — ответил я. — Серьезно. Это было потрясающе.

— Это заняло много времени. — Она улыбнулась. — Он был молод, когда приехал, прыгал слишком высоко. Нервничал.

— Сегодня он не выглядел нервным.

— Он больше не нервничает, — проговорила она. — Он доверяет мне. Он меня знает.

— Красота опыта, — сказал я. — В том, чтобы чувствовать себя комфортно друг с другом.

Она спешилась и привязала его, затем расседлала, пока тот рылся в сене.

— В августе мы участвуем в ««Челтенем чейз»», — поделилась она. — Единственное соревнование этим летом.

— Уверен, вы очень хорошо справитесь, — сказал я, и именно это и имел в виду.

— Надеюсь. — Она встретилась со мной взглядом. — Верити тоже участвует, на какой-то шикарной причудливой лошади, за которую ее папочка отвалил целое состояние.

— И именно поэтому ты делаешь это?

Она пожала плечами.

— Может быть, отчасти. Мне хочется победить.

— Это скользкий путь, — произнес я. — Соревноваться только с одним человеком. Это никогда не заканчивается хорошо, даже если ты выиграешь.

— И все же, — проговорила она. — Я хочу победить. — Вдали послышался грохот грузовика, и она бросилась по тропинке. — Это Джек, — сказала она. — Наконец-то! Я не видела его целую вечность! — Она схватила седло Самсона и передала его мне вместе с уздечкой. Потная кожа прижалась к моему пиджаку, но она даже не заметила этого, ей не терпелось уйти. — Не мог бы ты отнести это в кладовую, пожалуйста? И не спускай глаз с Самсона? Я ненадолго.

Я кивнул, но сомневался, что она вообще меня что-то заметила. Кэтти уже спешила прочь.

Ее не было некоторое время. Достаточно долго, чтобы мохнатый зверь успел дожевать сено, даже тощие клочки, которые упали на пол. Он вздохнул и огляделся, натягивая веревку и глядя в сторону фермы.

— Спокойно, — проговорил я. — Не порви веревку. — Будто зверь мог понять меня.

Самсон встретился со мной глазами, и они были темными, любопытными и враждебными. Все еще враждебными.

Его уши болтались туда-сюда, а хвостом тот лениво отмахивался от мух.

Я осмелился сделать шаг вперед.

— Привет, парень. Хороший мальчик.

Я протянул руку, но конь покачал головой, как бы говоря, держись подальше. Это напугало меня настолько, что я снова отступил назад, но это действие причинило мне боль, расстроило меня.

И тогда осознание ударило в меня.

Мне хотелось понравиться животному.

Смешно, но это было правдой.

Я хотел понравиться ему, чтобы понравиться ей. Потому что он был важен для нее.

— Привет, — повторил я. — Кто хороший мальчик?

Он впился в меня взглядом. Я вздохнул и шагнул вперед, но на этот раз не убрал руку, даже когда тот отвернулся.

— Кто тут хороший мальчик? Дружелюбный мальчик? — Я старался говорить непринужденно. — Эй, парень, пожалуйста, не растерзай меня, ладно? Не затопчи меня.

Я опустил руку ему на шею, и он был горячим и потным, но мягким. Мое сердце бешено колотилось.

— Хороший мальчик.

Я похлопал его, будто знал, что делал. Он не двигался, просто смотрел.

«Пожалуйста», — взмолился я. — «Пожалуйста, пусть я тебе понравлюсь. Пожалуйста».

Я делал глубокие вдохи, совершал медленные шаги, пока не оказался совсем рядом. Его уши продолжали дергаться, а вес переместился на ноги.

— Хороший мальчик, Самсон, какой хороший мальчик.

Он снова вскинул голову, когда я опустил руку ему на морду, и я отстранился, но лишь на долю секунды.

— Пожалуйста, — прошептал я. — Пожалуйста, просто дай мне шанс, парень.

Когда я снова протянул руку, он замер, и мое сердце в груди подпрыгнуло. Потом опустил ладонь ему на нос, и он фыркнул, шмыгнув носом. Самсон обнюхал меня, ткнувшись носом в мои карманы. А потом боднул меня, как боднул Кэтти.

И я не испугался.

— Хороший мальчик! — проговорил я и пожалел, что у меня нет чертовых мятных леденцов. Жаль, что у меня нет целого грузовика гребаных мятных леденцов.

Тот снова боднул меня, и я почесал его за ушами, и он не возражал.

Я чувствовал связь между зверем и человеком, человеком и зверем. Самсон принял мои действия, я все сделал правильно. Я прошел все «лошадиные» шаги, через которые он заставил меня пройти.

— Хороший мальчик, Самсон, какой хороший мальчик.

Я провел ладонью по белой полосе у него на морде, и тот даже не вздрогнул.

Даже не пошевелился, когда я обнял его за шею и прижал к себе, не заботясь о своем костюме.

— Вот так, — прошептал я. — Теперь мы друзья.

И это было чертовски хорошо.

Я все еще гладил животное, когда услышал на тропинке шаги Кэтти. Я повернулся к ней с улыбкой, похлопывая лошадь, будто мы были лучшими чертовыми друзьями.

Мой желудок крутило, он был напряжен, а я немного возбужден, и мое сердце было наполнено жизнью.

— Я ему нравлюсь, — похвалился я. — Я ему действительно чертовски нравлюсь!

Я встретился с ней взглядом, надеясь увидеть одобрение, радость и волнение, которое соответствовало бы моему, но ничего подобного не оказалось.

Глаза Кэтти были опухшими и грустными. Щеки покраснели от слез.

— Что? — спросил я, отпуская лошадь и направляясь прямо к ней. — Что, черт возьми, случилось?

Сначала Кэтти попыталась заговорить, но потом просто взяла меня за руки и сжала их напряженными пальцами. Она покачала головой, и по ее щеке скатилась еще одна слеза.

— Поговори со мной, — попросил я. — В чем дело?

Она сделала глубокий вдох, больше похожий на всхлип.

— Это Джек, — проговорила Кэтти. — Банк… Банк конфискует имущество, угрожая закрыть бизнес… — Еще одна слеза, и на этот раз настоящий всхлип. — Он продает землю, у него нет выбора. Он должен продать ее, конюшни, подворье. Все это.

— Ладно, — сказал я. — Все в порядке.

Но Кэтти покачала головой.

— Ничего не в порядке, — ответила она. — Моя мечта пропала. Пропала. Все, черт возьми, пропало.

А потом она заплакала.

Кэтти действительно, черт возьми, зарыдала.

Глава 19

Карл

Кэтти не позволила мне обнять себя, просто смахнула слезы и занялась Самсоном. Я помогал ей, как мог — помогал стряхнуть плед, прежде чем накинуть его, открывал ворота, держал шланг, пока наполнялось корыто с водой, но, по-моему, она даже не заметила. Ее мысли были далеко, и она смотрела глазами, полными слез, куда-то вдаль.

Я чувствовал, как рушатся ее мечты.

А мои застряли у меня в горле, отчаянно пытаясь дотянуться до нее, чтобы поддержать ее и скрепить трещины.

Я смотрел, как Самсон скачет по полю, окликая своих друзей лошадей, прежде чем пуститься в галоп, но на этот раз Кэтти не задержалась. Она уже ушла, держа оголовок (примеч. часть уздечки) в руке, и поплелась через подворье к машине.

Я догнал ее, но она ничего не сказала, просто повесила оголовок на крючок возле стойла Самсона и подняла шланг.

— Домой? — спросил я, и та кивнула. Молча забралась в Range и пристегнула ремень, ее дыхание было поверхностным и прерывистым. Я выехал с подворья, медленно двигаясь по дороге.

Тишина была оглушающей. Слишком оглушающей.

— Неужели все так плохо? — поинтересовался я. — Разве нельзя договориться? Они не дадут ему никакой возможности?