— Есть вещи и похуже, — добавил Карл. — Намного хуже. Но мы будем любить их и убедимся, что они достаточно уверены в себе, чтобы идти своим путем, что бы это им не принесло.

Я откинулась на сиденье.

— Они? Сколько детей вы хотите?

Парни посмотрели друг на друга.

— Что, прости? — спросил Карл.

— Ты сказал «мы будем любить их».

— Оу.

— Итак, сколько? — повторила я свой вопрос. — Я имею в виду, вы не остановитесь на одном, да? Вы хотите больше?

Глаза Карла расширились.

— На самом деле мы не заглядывали так далеко в будущее. Мы даже не надеемся… — Он вздохнул. — Мы рассматривали усыновление. Может быть, нам посчастливится иметь одного общего ребенка. И, возможно, мы также могли бы и усыновить кого-нибудь. Многим детям нужен дом. Мне ли не знать об этом.

— А биологически? — подсказала я. — Ты будешь счастлив только с одним? А сколько вам бы действительно хотелось?

Карл взял меня за руку и так посмотрел на меня, словно видел меня насквозь.

— Сколько бы ты нам не родила, Кэтти. В этом вся правда.

Я рассмеялась и покачала головой.

— Не могу поверить, что это происходит со мной. Даже не могу поверить, что говорю о детях. Я никогда не хотела детей.

— Никакого давления, — сказал Карл. — Как мы и сказали, решать тебе.

Я прижала пальцы к вискам, борясь с пьяными мыслями.

— Это все равно, что спросить, хочет ли кто-то мороженое, когда видит, как его лучший друг тонет в чане с этим дерьмом.

Рик улыбнулся.

— Простите, я что, пьян? Есть ли в этом вообще какой-то смысл?

— В этом есть немного смысла, — ответил Карл. — И ты определенно пьян, Рик.

— Я имею в виду, у моей мамы это было хреново, — поделилась я. — Видела, как она борется, слышала, как та плачет по ночам. И это была моя вина. Потому что у нее была я. И нам не к кому было обратиться, некому было сделать все лучше. — Я вздохнула. — Мои бабушка и дедушка живут далеко на севере, и они не очень хорошо относились к моей маме. Что уж там, думаю, они скорее предпочли бы, чтобы меня вообще не было. — Я допила свой коктейль. — Итак, суть в том, что я знаю, как дети все портят, как в свое время я все испортила для своей мамы. Ненамеренно, конечно, но это то, что делают дети, — они берут вашу жизнь в свои маленькие ручки и делают ее своей. Вот что происходит.

— Ты не испортила жизнь своей маме, — возразил Рик. — И у нас все будет по-другому. Нас трое. Мамочка, папочка Рик и папочка Карл.

— Прекрати уже повторять «Папочка Карл», — проговорил Карл. — Тебе это слишком нравится, Ричард, не думай, что я, черт возьми, не слышу это в твоем голосе.

— А что, если у мамочки, папочки Рика и папочки Карла ничего не получится? Что, если мамочка останется одна со своими детьми, а папочки будут приходить только на выходных? Что насчет мамочкиной верховой езды, Самсона и мечтах о подворье?

— Это сработает, — уверенно произнес Карл, и его глаза загорелись. — Мы заставим это работать. Мы никогда не оставим наших детей. Никогда, Кэтти, ни за что. Даже через миллион лет.

Я вздохнула.

— Тогда ты будешь лучшим отцом, чем я когда-либо имела.

Они ничего не сказали, но я знала. И снова этот великий Дэвид Фэверли, который заморочил им голову своим дурацким поведением «славного парня».

Мысль о нем расстроила меня. Это странное дурацкое чувство возникало у меня с тех пор, как я заключила эту глупую сделку с призом в виде Харрисона Гейблса.

Я уставилась на танцпол, наблюдая за сменой огней и танцами, позволяя всему раствориться, кроме алкоголя в моих венах и ритма музыки.

Рик прервал мои размышления. Одной рукой он взял меня за руку и крепко сжал, а другой рукой взял Карла.

— Хватит разговоров о детях, — сказал он. — По-моему, нам уже пора взорвать этот чертов танцпол.

Глава 25

Карл

Я старался не думать об этом слишком часто, старался не надеяться, не строить планов, которые, возможно, никогда не сбудутся. Наша прекрасная Кэтти вернулась в наш дом, в наши объятия, в нашу постель. Она выдержала мой провал, выдержала большой разговор о детях, и мы все еще в порядке. Это было дальше всего, чем мы когда-либо заходили. Наша великолепная, живая, заразительная девочка все еще была с нами, все еще любила нас, и этого было достаточно.

Этого было достаточно… на данный момент.

Кроме того, эта тема больше не подлежала обсуждению. Один пьяный разговор на танцполе клуба, и Кэтти полностью закрыла эту тему.

Следующие несколько недель дети были определенно вне повестки дня, и даже намеков не было на Папочку Рика и Папочку Карла и на то, что это может значить для нас троих. Насколько я мог судить, младенцы были полностью вне поля зрения Кэтти, но вот Верити Фэверли была.

Не столько то, что сказала Кэтти, или даже то, что она делала, заставляло меня беспокоиться об отношениях между этими двумя молодыми девушками. На первый взгляд, Кэтти была счастлива и доброжелательна, улыбалась без злорадства, когда отмечала свои продажи на белой доске. В ней не было никакого высокомерия. Она была спокойной и собранной, целеустремленной, но не одержимой. По правде говоря, девушка великолепно справлялась. Но я никак не мог избавиться от этого чувства. От чего-то. От внутреннего инстинкта, который говорил, что в раю назревают неприятности.

Как ни странно, враждебность, которая пронизывала мои чувства, похоже, исходила не от Верити. Я тренировал ее в течение долгих дней, как и обещал во время ее срыва в задней комнате офиса, и она едва смотрела на свою сестру.

Конечно, она этого не сделала. У Верити были гораздо более серьезные планы. Та изо всех сил старалась стать лучше, доказать свою состоятельность. Ее выдержка была проверена и оказалось недостаточной, но та вернулась для второго раунда со стальным стержнем внутри.

И Верити Фэверли чертовски великолепно справлялась со вторым раундом.

Она впитывала в себя все, каждый маленький совет, каждый клочок обратной связи. Вечером забирала домой материалы по продажам, а на следующее утро еще больше разбиралась в них.

Верити произвела на меня такое впечатление, которого я никак не ожидал. Соплячка хорошо справлялась. Кто бы мог подумать?

Точно уж не Кэтти. Она отказывалась признавать существование Верити, тем более в качестве соперницы. Но только не на первый взгляд.

Кэтти и Райан с легкостью возглавляли таблицу лидеров по продажам в первые несколько недель. Они опережали всех, ни капельки не вспотев, каждый день без сбоев. Иногда Кэтти возглавляла день, иногда Райан. Их отношения были пронизаны легким товариществом, наполненного осознанием того, что они оба будут наблюдать за происходящим. Они шли напролом, производя пробные продажи, которые постепенно превращались в реальные возможности для полевых команд. Разрабатывали надежные источники информации, налаживали связи с нужными людьми в нужных целевых организациях. В общем были хороши. Действительно чертовски хороши.

И заставляли меня так гордиться ими.

Но и Верити тоже. Ее стальная решимость, когда она училась этому с нуля. Девушка не была фейерверком, одним из тех ярких огней, которые проносятся по небу. Она была подводной лодкой, плавающей под водой незамеченной, пока не окажется в нужном положении. А потом, бац, она попала в свою зону. Верити делала свои звонки с уверенностью, вооружившись знаниями о продукте, которые устыдили бы большинство полевых представителей. Задавала правильные вопросы, имея представление для понимания ответов. Задавала вопросы так, чтобы понимать ответы. Совершала звонки ровно, без резких скачков, и начала приводить потенциальных клиентов.

То, чего не хватало Верити Фэверли в естественных коммуникативных навыках, она компенсировала усилиями.

И пробиралась вверх по «турнирной таблице», в начале приводя по паре клиентов то тут, то там, а после вышла на стабильный результат — по одному в день. А потом еще больше. Она поглощала данные, прослушивала записи звонков, стремясь попасть в высшие эшелоны, и однажды, когда мы достигли середины телемаркетинговой фазы программы стажировки, она уже была на хвосте у суперкоманды «Кэтти-Райан».