Некоторое время мужчины тяжело молчали, смотрели под ноги, но упорно отводили взгляды от тела.

– И все же, я бы не отрицал, что это мог быть человек. Падший или находящийся во власти тьмы, которая творит подобное руками живого, – мудро рассудил Оттар. Орей кивнул его словам – старший брат Арслана производил впечатление умного человека. Монах подумал, что с ним можно вести дела, в то время как его спаситель оказался странным. Чего стоит только его заявление о козах! Орей готов был поклясться собственной жизнью, что точно ничего о них не говорил, он хоть и заикается, но не сумасшедший в беспамятстве.

– Надо его покрыть и отнести в дом. Назира пусть подготовит мужа к погребению.

– Монах, подай-ка свой плащ! – заявил вдруг страж, повернувшись к Орею.

– Что? Какой плащ? – оживился Арслан, а у монаха душа сжалась от страха. Он дотронулся до плеча и ощутил плотную ткань на нём.

– Ты разве выходил из дома в плаще? – Оттар с интересом взглянул на монаха. Тот растерялся окончательно и не знал, что сказать. То, что он забрал из тайника, вновь вернулось к нему. Но для чего и почему именно сейчас, осталось для Орея секретом.

Он нерешительно кивнул братьям, стащил с плеча эту странную накидку и накрыл ею покойника, присев рядом в траву.

– Я… Я сам его донесу, – предложил он, обмотав Хасана плащом и перевязав на уровне шеи и колен – настолько хватало длины ткани. В свете факелов она казалась темно-лиловой, но Орей точно знал, что этот плащ синий. Чувствовал какую-то непознанную силу, источающуюся от этой вещи.

– Хорошо, иди за мной, – Оттар выбрался из травяных зарослей к дороге. Монах закинул тело на плечо и понес. Деревенские с интересом и волнением наблюдали за ним – парень-то поднял труп и даже не крякнул от натуги.

Теперь шествие замыкал Арслан.

– Ты же был без плаща. А, монах? Я прав? – допытывался он до своего гостя. Тот молчаливо подтвердил его слова.

– Тогда, откуда он взялся?

– Арслан, перестань, – старший брат сурово отдернул его. – Хасан мертв, наша семья на грани позора, а ты треплешься с монахом о всякой ерунде.

– Я взволнован так же, как и ты, – поник тот, а Орей ощутил, как его кольнула иголочка самодовольства. Он был рад, что Арслана ставят на место. Тот ему не нравился, и даже благодарность за спасение куда-то улетучилась, оставив на своем месте раздражение от его назойливости.

Деревенские мужчины поглядывали на братьев и монаха из-за заборов. Старики лишь качали головами, те, кто помоложе, показывали пальцами и переговаривались. Ни одна женщина не вышла смотреть.

Дом Хасана оказался неподалеку от дома Арслана. Стоило только переступить порог и оказаться в тесной прихожей, как Орея оглушил женский и детский плач. Заламывая руки, рыдала уже знакомая монаху Назира. Надрывно кричали две маленькие темноволосые девочки и один смуглый мальчуган лет семи на вид. Наверняка, им сообщили, что отец умер.

– Куда… его класть? – шепотом спросил Орей.

– Не вздумай положить его перед детьми, – вполголоса предостерег Оттар. – Назира, иди сюда.

Размазывая слёзы по лицу, безутешная вдова подчинилась и прошла в комнату вслед за мужчинами.

– Подготовь простыни, – распорядился старший брат. Арслан все это время благоразумно помалкивал.

– Клади Хасана на пол.

Орей послушно перекинул ношу с плеча и положил в комнате. Назира, вмиг успокоившись перед мужчинами, вытащила из сундука белые льняные простыни и одной накрыла мужа.

– Ты знаешь, что делать. Если что, позову плакальщиц, – сказал ей Оттар. – Завтра утром, мы снова придем к тебе, – потом он обратился к брату и монаху. – Сейчас их требуется оставить, а я немедленно отправлюсь к старосте.

– Плащ… – неуверенно проронил Орей.

Назира откинула в сторону уголок простыни, обнажив разодранное, более ничем не покрытое плечо покойника. Плащ исчез. Братья недоуменно воззрились на Орея, безмолвно требуя очередных объяснений, которые он не в состоянии был дать.

Монах только махнул рукой, отрицательно замотал головой и быстро покинул наполненный скорбью дом.

«Тебе лучше не знать, почему эти двое ушли из обители. Им просто здесь не место. Они выбрали мирской путь, который ни к чему их не приведет. Им теперь всегда придется скрываться и стыдиться самих себя. Печальный мир, печальная судьба. Не думай о них, послушник. Тебя ждет работа в саду, благородный и честный путь!»

Разговор с братом Савелом после завтрака

Вены вибрировали под кожей рук, по ним что-то ползло, прямо к сердцу. Орей чувствовал, как по его сосудам быстро-быстро перебираются сотни маленьких острых лапок, как, разгоняя ток крови, шевелятся длинные усики. Ужас объял его разум, но сон не отпускал. Он знал, что не отпустит, всё должно свершиться, как всегда. Но от этого страх не уменьшался. С каждым движением, с каждой секундой, что жуткая тварь плыла по его телу, чтобы сожрать неистово бьющееся сердце, он понимал, что выхода из этой ловушки нет. Снова и снова сколопендра будет забираться под его кожу, прогрызать вену и постепенно подбираться к сердцу. Чтобы оно остановилось, и Орей проснулся.

Монах рывком сел на лежаке и ударил себя по левой руке, где во сне ощущал движение. Долго чесал её от локтя до запястья, но кожа оставалась ровной и чистой, только пульс отдавался в сосудах бешеными толчками.

Орей встал, подошел к окну и приоткрыл занавески – глубокая ночь. Наверное, события последних дней, страшные перемены сотрясли его разум, потому и кошмар приснился снова. Конечно, это повторялось и прежде, в обители, но нечасто. Здесь, он ожидал, что сколопендры будут возвращаться к нему каждую ночь, а сбежать от них не получится.

Он очень надеялся, что не заорал от ужаса и не разбудил хозяев, поэтому затаил дыхание, прислушался, но из-за стенки раздавались какие-то мерные повторяющиеся стуки.

Уши монаха уловили болезненные женские стоны, сопровождающие этот стук. Чем-то это напомнило ему вчерашнюю встречу с демоном. Тоже ритмичные, пугающие звуки, отмеряющие секунды. Стало неимоверно жутко находиться в доме, но и покинуть его стены было страшно. Что хорошего может произойти ночью, особенно после того, как монах узнал, что в деревне убивают людей?

После кошмара в разум вторглись и воспоминания о разодранном теле Хасана. Липкий холодный пот градом полился со спины монаха. Кровавая картина в разуме вызывала приступы тошноты.

Орей надел рубаху, поверх нее рясу, подпоясался и тихонько подкрался к выходу из комнаты. Осторожно отодвинул закрывающую проем ткань. Стоны стали громче и отчетливее, монах сглотнул, догадавшись, что происходит. «Арслан снова бьет жену», – огорчился он, но вмешаться бы ни за что не посмел. На цыпочках он покинул дом, прошел через кухню и прихожую и оказался во дворе.

Бескрайнее звездное небо над горами распахнуло для Орея темные успокаивающие объятия. Ночной холод приятно освежал измученный кошмаром разум, а чувство тошноты отступило. Возвращаться в дом пока не хотелось, и Орей пошел бродить между грядок, размышляя о странном убийстве. Конечно, он не был полностью уверен, что и в деревне орудовал демон, но встретившийся с одержимостью монах не мог и однозначно согласиться с тем, что это совершил человек. Каким же человеком надо быть, чтобы так жестоко убить? Наверное, только легендарный Бессердечный, что уничтожал целые поселения в Век Крови, мог бы сравниться с этим. Но Век Крови завершился столетие назад. Бессердечный был повержен. Никто доподлинно не знал, как это случилось, рассказывали много небылиц разной степени абсурдности. Да и не мог это быть он. Если бы он действительно вернулся или был жив, то стал бы он тратить время на каких-то двух селян?

Орей сделал круг по огороду, заглянул к спящим козам в хлеву и продолжил мерить шагами межи. Почему Хасан был голым? Орей смутился своим мыслям. Таинства отношений между мужчиной и женщиной были для него непостижимой загадкой. Удивительно, но он ни разу не воспринимал этот аспект себя всерьез. Не очень понимал, что такое плотская любовь. Он мог бы сказать, что любил Шамета, как друга. Любил всю обитель, и сердце его сейчас сильно тосковало по тем светлым дням.