— Предлагаю отправляться спать, — говорю я, чтобы остановить надвигающийся конфликт и не напугать Олю еще сильнее, ведь Ярослав и Ульяна уже дошли до последней черты, за которой будет настоящая ругань.

— Пойдём? — Оля подходит к Ярославу и берет его за руку.

— Всем спокойной ночи, — прощается друг и в сопровождении своей девушки покидает гостиную.

— Мы, пожалуй, тоже пойдем, — Ульяна встает и идет в сторону своей спальни. — Проводишь? — кидает в пол-оборота Коле.

— Да, конечно, — подрывается он с дивана и семенит за ней. — Спокойной ночи, — добавляет, проходя мимо меня.

Это его «спокойной ночи» означает, что спать сегодня я буду одна. По крайней мере, первую половину ночи — точно. Во мне закипают обида и злость, хочется с силой бросить что-нибудь тяжелое вслед удаляющейся парочке. «Как? Как я допустила все это⁈ Сколько еще я буду терпеть унижение⁈» — задаю вопросы, на которые у меня нет ответов.

— Нальешь мне вина, пока ты тоже не ушел? — обращаюсь к Марату, с которым мы остаемся вдвоем.

Он поднимается с дивана, наливает мне вина, себе — коньяк.

— Ты разве не идешь спать? — смотрю на него вопросительно.

— Не собирался. Я тебе мешаю?

— Совсем нет, — забираю свой бокал. — Может тогда пойдем на улицу?

— Давай, — соглашается он.

Мы выходим на улицу и спускаемся по ступеням к кострищу, вокруг которого установлены плетеные кресла. Марат разводит костер, какое-то время мы просто молча сидим, пристально глядя на разгорающееся пламя. Каждый думает о своем. Несмотря на то, что от огня идет тепло, я все равно укутываюсь в плед — хочу таким образом отгородиться от грустных мыслей. Однако, забыть о Коле и Ульяне так и не удается, и я все время мысленно возвращаюсь к ним. Фантазия начинает рисовать то, чем они сейчас могут заниматься. Делаю глоток вина — нужно отключиться от реальности, а другого способа сделать это я сейчас не вижу.

«Может напиться и забыться?» — спрашиваю сама у себя.

— Вик, — зовет меня Марат.

Поворачиваю голову и натыкаюсь на внимательный взгляд.

— Все нормально? — интересуется он.

— Да, почему ты спрашиваешь? — удивляюсь его вопросу.

— Просто ты зависла. Зову тебя, зову, а ты будто не здесь.

— Не обращай внимания, просто замечталась.

Марат кивает.

— Я так рад, что приехал к вам, — продолжает он задумчиво. — Словно лет двадцать скинул и в юность вернулся. Давно мне не было так хорошо. Можно быть самим собой, как тогда, в детстве. Хотя… что-то все-таки изменилось. Только не пойму, что, — неожиданно добавляет он.

Смотрю на Марата: интересно, он правда так думает или просто хочет поддержать разговор? Ведь для меня ничего не изменилось, вернее я настолько привыкла к тому, как мы живем последние несколько лет, что для меня в сегодняшнем вечере нет ничего нового. За исключением появления Марата, конечно, и Оли. Но Оля — она сегодня есть, а завтра ее нет, поэтому я не воспринимаю её серьезно, а смотрю на девушку только, как на приложение к Яру. Сколько таких Оль у него было? Я и не вспомню.

— Мы повзрослели, вот что изменилось — говорю я.

— Да, наверное, повзрослели. Только Яр все такой же весельчак, а Сева все так же бережно относится к Машке. Вы с девчонками, кстати, не изменились совсем. Оля, правда, немного разбивает мой шаблон про старых верных друзей. Но я, наверное, просто ее мало знаю — Марат замолкает и подкидывает дрова в костер.

— Мы все ее сегодня первый раз увидели, — говорю я.

— Да?

— Да.

— А я думал, что она тут своя уже. Ты так с ней хорошо общаешься, — Марат сморит на меня удивленно. — Вот, что значит, настоящие друзья. Сразу девушку окружили теплом и заботой, чтобы ей было комфортно. — Марат замолкает и продолжает после небольшой паузы: — Если честно, то я не сразу согласился на приглашение Севы приехать. Думал-гадал. Но в итоге решился, чему сейчас очень рад. Поэтому, давай выпьем за дружбу, по которой я так скучал и в которую я так счастлив снова окунуться, — он протягивает бокал, чтобы чокнуться.

Я легонько касаюсь его бокала своим, делаю глоток вина и снова пристально смотрю на Марата. По его лицу бегают отблески костра, но даже они не мешают мне увидеть, что его глаза светятся если не счастьем, то радостью точно. Я вижу, что он говорит то, о чем, действительно, думает. И во мне зарождается непреодолимое желание открыть Марату глаза на нашу дружбу. Мне становится жалко его, словно ребенка, которому вместо вкусной конфеты дали пустой фантик, но он пока еще об этом не догадывается.

— Ты сильно заблуждаешься на наш счет. Прошли те времена, когда мы были искренними и чистыми детками, не растерявшими веру в людей и дружбу, — усмехаюсь я немного нервно.

— В смысле? — Марат смотрит на меня вопросительно.

— В том смысле, что нет никакой той дружбы из детства, нет никаких верных друзей, — продолжаю вспыльчиво. — Наивный, — мотаю головой, — ты попал в логово лицемеров. Не смотри на то, что мы все очень милые друг с другом. Это такая игра — мы просто искусно изображаем идеальный мир, в котором не бывает штормов и бурь. Вот знаешь, как в каком-нибудь реалити-шоу. Пришли на это шоу люди, им выдали сценарий и распределили персонажей, в которых они с удовольствием перевоплощаются. А потом эти люди выходят за периметр, выкидывают сценарий и становятся теми, кто они есть на самом деле.

— Не понимаю, — качает головой Марат, — и ты тоже играешь роль?

— Естественно. Без этого я не выжила бы столько лет среди «друзей», — я горько усмехаюсь. — Хочешь правду? — с вызовом смотрю на Марата.

Он неуверенно пожимает плечами.

— А я тебе все равно её расскажу. Чтобы ты еще много лет не вспоминал о нас. Ведь ты, наверняка, когда сюда ехал, думал, что все будет как тогда, у костра на даче? Смех, гитара и дружеские объятия.

— Возможно.

— Ну так слушай, — прежде чем продолжить, я поудобнее устраиваюсь в кресле. — Маша и Сева всегда и везде с детьми. И то, как вели себя Ваня и Аня сегодня — это цветочки. Они хорошие детки, но избалованные настолько, что иногда нам всем хочется самим заняться их воспитанием. Однако, мы все дружно делаем вид, что умиляемся ими. А Маша с Севой делают вид, что нам верят, — смотрю на Марата и продолжаю. — Яр — неисправимый бабник.

— Ну уж прям, и бабник? — Марат ухмыляется.

— Ну хорошо, допустим, он не бабник, а… — подбираю слово, — любвеобильный. Так вот, этот небабник на каждую нашу встречу приезжает с новой девушкой. А мы все дружно делаем вид, что он у нас замечательный и идеальный, чуть ли не девственник. Подыгрываем ему и его девице, которая мысленно уже кольцо обручальное примеряет. А знаешь, как иногда хочется этим несчастным открыть глаза и закричать: «Беги от него! Он поиграет и бросит!».

Делаю еще глоток вина и на время замолкаю.

— Так, на чем я там остановилась? — обращаюсь после паузы к Марату. Он молчит. — Ульяна, — отвечаю на свой же вопрос. — Ульяна у нас безутешная вдова.

На лице Марата появляется удивление.

— Да-да, — киваю я, — именно так. Помнишь, она выскочила за своего Левушку, который ей мог и в дедушки сгодиться? Денег у Левушки было много, и мы все понимали, что двигало Ульяной, когда она за него замуж собралась. Но никто из нас не посмел ей прямо сказать, что на самом деле думает об их браке. Вместо этого мы дружно, с упоением, слушали её рассказы о том, как ей повезло с мужем. А в позапрошлом году Лев Григорьевич скончался от сердечного приступа и мы, как верные друзья, «искренне» сочувствовали невосполнимой потере Ульяны, а она так же «искренне» горевала о престарелом муже.

Поднимаюсь из кресла и получше укутываюсь пледом, так как на улице по-осеннему прохладно. Кручу в руках бокал, собираясь продолжить свой рассказ. Однако, сделать это не просто. Рана на сердце, оставленная предательством, начинает ныть. Некоторое время смотрю на темную поверхность озера, потом делаю глубокий вдох и поворачиваюсь к Марату.