— Папа, — качаю головой.

— Обязательно приду, дядя Юра. До свидания, — Марат пожимает протянутую руку.

— Чай будешь? — спрашиваю, когда папа уходит и в комнате повисает пауза. Странно, что мы только что беззаботно общались, а, оставшись вдвоем, я начинаю смущаться.

— Нет, спасибо. Я пойду. Уже поздно, и ты устала.

— Я провожу, — не спорю я и мы выходим из дома.

Марат уходит, я прибираюсь на кухне и иду к себе в спальню. Несмотря на усталость, мне долго не удается уснуть. В голове вихрем начинают носиться воспоминания из прошлого, когда была жива мама, а я была маленькой беззаботной девочкой. И мы со Стасом дрались подушками, вместе хулиганили, но никогда не обижали друг друга всерьез.

Где те счастливые времена? Где та каменная стена покоя и безопасности, которой окружали нас родители? С тех пор, как я вышла замуж за Колю, я никогда не чувствовала себя защищённой. Коля быстро стал вести себя со мной потребительски, а жаловаться родителям, чтобы найти у них поддержки, я не осмеливалась.

И вот сейчас, лёжа в темной комнате родительского дома, я с сожалением осознаю, что никогда в моей жизни не будет человека, рядом с которым можно быть беззащитной. Человека, который подаст руку, если ты оступишься. Человека, который подхватит, не позволив упасть.

Коля слишком амбициозный и даже ради Ульяны он не откажется от своих интересов. А так как наши с ним интересы лежат в разных плоскостях, соответственно и поддержки от него ждать глупо. Стас давно опустился и не может за себя нести ответственность, не говоря про других. Папа — единственный настоящий мужчина в моей жизни, но и он уже не может подставить мне плечо, как раньше. Теперь я, чаще всего, подставляю ему плечо. И я — единственная опора в его жизни.

Марат приходит на следующий день как раз в тот момент, когда я вывожу из сарая газонокосилку. Несмотря на то, что весь прошлый год я прекрасно управлялась с ней, я стою и смотрю на это «чудо техники» со страхом. Вздыхаю и судорожно вспоминаю, с какого бока к ней подступиться.

— Привет! Помочь? — раздается позади меня голос Марата.

Вздрагиваю от неожиданности и поворачиваюсь к нему.

— Если что, там открыто, — Марат кивает на ворота, видя моё замешательство.

— Привет, — качаю головой, понимая, что веду себя не очень гостеприимно. — Рада тебя видеть.

— Я тоже рад. Ну так что, помощь нужна?

— Нужна, очень нужна, — смотрю на него с благодарностью. — Я что-то не могу с ней разобраться сегодня. Мысли в другом направлении бегут, — признаюсь честно. Не вижу смысла что-то изображать и отказываться от такой нужной помощи. Тем более, что накануне кто-то сокрушался от того, что не может побыть беспомощной женщиной.

— Переодеться есть во что?

— Найдется, — окидываю Марата взглядом, чтобы примерно прикинуть размер его одежды.

Идем в дом, где я торжественно выдаю ему рабочий костюм, купленный много лет назад, специально для Стаса. Этот костюм так и пролежал нетронутым в магазинной упаковке, поэтому, мне не стыдно предложить его Марату.

Папа выходит на крыльцо, когда раздаются первые звуки заведенной газонокосилки.

— А я хотел тебе помочь, — говорит он мне, удивленно.

— Тебя опередили, — обнимаю папу. — Так что можешь пока отдыхать.

— Пока? Думаешь, что он остановится на середине дела? — папа задумчиво смотрит на то, как Марат ловко управляется с инструментом.

— А ты думаешь, что не остановится?

— Неа, не остановится, — папа довольно ухмыляется и возвращается в дом.

Участок у нас достаточно большой и значительная его часть занята именно газоном. Поэтому работы Марату хватает не на один час. Я периодически прерываю его, чтобы он отдохнул — приношу попить или перекусить.

Наблюдая за Маратом, ощущаю, что и в меня словно двойная энергия вселяется. Иду в баню, прибираюсь в ней и решаю затопить. Набираю воды и выхожу во двор, чтобы наколоть дров для растопки. Но мою, занесенную над головой руку с топором, останавливает крепкая мужская рука. Марат молча забирает у меня топор, раскалывает несколько поленьев и несет их в предбанник, где я уже закладываю в печку бересту для растопки.

Но я очень быстро я выхожу из бани, практически вылетаю оттуда, оставив Марата одного. Не могу находиться там с ним наедине — перед глазами сразу возникает сцена в сауне. Чувствую, что щеки начинают гореть. Закусываю нижнюю губу и спешу скрыться в доме. Поступок, конечно, не очень красивый, но мне необходимо усмирить колотящееся сердце.

«И зачем я придумала топить баню сегодня?» — отчитываю себя.

Марат возвращается к газонокосилке, а я, стараясь не попасться в его поле зрения, прокрадываюсь в баню, чтобы все-таки растопить её. Желтые языки пламени живо охватывают сложенные дрова, и печка начинает привычно гудеть. Присаживаюсь на лавочку и смотрю на стеклянную дверку топки, где уютно потрескивают берёзовые полешки. Помещение наполняется вкусным банным духом.

Жду, когда пламя станет красным, а гул в трубе стихнет и выхожу на улицу. Судя по звукам газонокосилки, Марат уже переместился за дом. Проверять не решаюсь, вместо этого иду в дом и с удовольствием готовлю обед. Папа время от времени выходит на улицу и с умиротворением наблюдает за тем, как работает Марат.

Ближе к четырем часам дня во дворе наступает тишина — звук газонокосилки окончательно смолкает. Выхожу на улицу, Марат сидит в беседке, отдыхает, папа стоит рядом с ним и что-то рассказывает.

— Вика, — оборачивается ко мне папа, когда я появляюсь в поле его зрения, — ты посмотри, какая красота. Наш двор снова похож на место, где живут люди, а не на заброшенный никому не нужный кусок земли.

— Действительно, красота, — осматриваюсь вокруг, иду к беседке со стаканом прохладного морса для Марата. — Не знаю, как тебя и благодарить. Мы бы с папой всю неделю косили. И вряд ли справились.

— Ну не неделю, конечно, — поправляет меня папа. — Но за один день точно не справились бы.

— Мне в охотку было. Давно физической работой не занимался, соскучился, — говорит Марат и делает несколько глотков принесённого мной напитка. — Спасибо, как раз то, что сейчас было нужно, — ставит на стол пустой стакан.

— Викуля, а ты нас покормить не хочешь? — вспоминает вдруг папа. — Время-то уже пятый час.

— Хочу, как раз за этим и вышла к вам. Но Марату, наверное, ополоснуться нужно? — смотрю на его зеленые от травы лицо и руки. Он поднимается и оглядывает себя. — Баня готова, иди попарься, помойся — расслабься после такой нагрузки. А я пока стол накрою и будем обедать.

Марат соглашается и идет в сторону бани.

— Погоди, принесу тебе полотенце, — останавливаю его я. Через мгновение выношу из дома большое банное полотенце и чистые шорты и футболку Стаса. — Надень пока, а потом уже в своё переоденешься.

Марат забирает у меня вещи, разворачивается и уходит. Смотрю ему вслед и ловлю себя на мысли, что примерно так я представляла себе когда-то семейную жизнь в заботе и поддержке друг друга. Я готовлю вкусную еду для мужа, стираю белье, пока он выполняет мужскую работу по дому. Потом мы вместе ужинаем и гуляем с детьми. А когда все засыпают, оставляя нас вдвоем, мы уносимся в мир, наполненный любовью и страстью. Скрип закрывающейся двери бани прерывает мои мечтания. Вздыхаю и ухожу в дом.

Марат возвращается, раскрасневшийся и расслабленный. Останавливается на пороге кухни. Улавливаю мятно-пряный аромат геля для душа. На время зависаю, глядя на Марата, который притягивает своей мужской энергетикой.

— С лёгким паром, — говорю я смутившись, когда соображаю, что пауза затянулась. И что так пялиться на людей не прилично.

— Спасибо, баня отличная, — Марат проходит в кухню.

— Да, баня у нас хорошая, папа же её сам строил, пока силы были. Делал, как говорится, для себя, со всей душой, — улыбаюсь от приятных мыслей. — Присаживайся, я сейчас папу позову и будем обедать.

Марат кивает и садится за стол, а я иду к папе. Попутно пытаюсь прогнать образ Марата, вернувшегося из бани, который настойчиво лезет в голову.