Начинается паника. Беспричинный, нервный, будоражащий кровь и воду ужас проносится по моим венам, делая меня на мгновение беспомощным.

— Успокойся, — усмехается Джейк. — Я здесь, чтобы помочь.

— Помочь? — я задыхаюсь, глядя направо и налево, вверх и вниз, оценивая свое положение, расстояние до перцового баллончика, который выкатился из моей сумки и остановился неподалеку от того места, где Майкл забаррикадировал дверь. — Помочь с чем?

Он достает свой телефон, постукивая по экрану.

— Я слышал, Брэндон Прайс играет с тобой в игры. Он назначил приз первому парню, который тебя трахнет, так? — он поднимает взгляд от экрана, его ноздри раздуваются. — Верно?!

Я киваю, сопротивляясь прикосновениям Джесси.

— Отпусти меня.

— Не так быстро, — говорит Джейк, делая несколько шатких шагов от раковин и указывая на землю перед собой. — Поставь ее на колени.

— Н-нет, — заикаюсь я. — Пожалуйста, просто…

— Пожалуйста, просто остановись, — передразнивает Джейк, подражая моему голосу. — Расслабься. Это будет весело. Я хотел, чтобы твой пухлый ротик обхватил мой член с тех самых пор, как я прозвал тебя «Губки для минета» еще в гребаной средней школе, — говорит он, расстегивая ремень.

Осознание того, что сейчас произойдет, сжимает мое горло, словно холодные, мертвые руки, которые сжимают его достаточно сильно, чтобы перекрыть доступ воздуха. Все приемы самообороны, которым меня учили тройняшки, испаряются из моей головы.

У меня ничего нет. Мое сознание отключается. Паника стремительно нарастает, уничтожая рациональное мышление.

Я дергаюсь, проигрывая битву еще до ее начала. Джесси подтаскивает меня к тому месту, где стоит Джейк. Он ударяет меня сзади по коленям, и я падаю на землю, вздрагивая от резкой боли в ногах.

— Ты ненавидел меня годами, — задыхаюсь я, ухватившись за единственную рациональную мысль: сыграть на время. Тройняшки снаружи. Скоро они начнут меня искать. Я и так пробыла здесь слишком долго. Мне просто нужно потянуть время. — Ты весь детский сад не хотел, чтобы я к тебе прикасалась, а теперь хочешь, чтобы я тебе отсосала?

Он вцепился в мои волосы и дернул меня назад так сильно, что я вскрикнула.

— Ты не обязана мне нравиться. Думаю, тот факт, что ты мне не нравишься, делает это еще более захватывающим.

Слезы стекают по моему носу.

Мой живот сворачивается в твердый, горячий клубок, и я вся дрожу, пока Джесси держит мои руки за спиной.

— Что случилось? — я задыхаюсь от того, что мои волосы чуть не вырвали из черепа. — Ты хвастался, что девчонки каждый день падают с ног, чтобы попробовать тебя на вкус, еще в школе. Больше никто не хочет отсосать тебе добровольно?

Джейк насмехается, протягивая руку, в которой держит телефон, и ухмыляется, как маньяк.

— Пристегнись, Прайс. — Он поворачивает телефон, наклоняя его вниз, чтобы меня было видно на экране. Красная точка внизу говорит мне, что он ведет запись. — Шоу вот-вот начнется. — Он отпускает мои волосы, расстегивает молнию на джинсах и освобождает свой твердый член, с гордостью демонстрируя его перед камерой. — Давай. Не делай этого неловко. Люди смотрят. — Он снова смотрит в камеру, подталкивая свой член ближе к моим губам. — Возьми ручку, Прайс. Я скоро заберу этот чек.

Деньги? Ему нужны деньги? Смятение выбивает дыхание из моей груди. Джейк при деньгах. Его отец…

О, Боже.

Разговор Нико с его помощницей несколько недель назад всплывает в памяти, как толчок после землетрясения.

Арнольд Грей вытащил все свои деньги на прошлой неделе и только что позвонил, чтобы сказать, что потерял все.

Тогда я не придала этому значения, но теперь все стало понятно. Арнольд Грей. Отец Джейка.

Они разорены…

Я смотрю на Джейка, крепко стиснув зубы, когда головка его члена оказывается менее чем в дюйме от моих губ.

Пятнадцать лет назад он и близко не подходил ко мне, боясь заразиться венерическими болезнями.

Десять лет назад я была слишком пухлой, чтобы он считал меня чем-то иным, кроме как отвратительной.

Пять лет назад он называл меня четырехглазой и при любой возможности уничтожал мои очки, смеясь, когда я держалась за стену, потому что не могла видеть.

И вот теперь он стоит перед девушкой, которую и палкой не тронул бы, глаза горят, штаны спущены, эрекция подергивается от спермы, а в голове одна цель: выиграть двадцать пять тысяч.

— Не будь такой, — воркует он, искусственно дружелюбный на секунду, прежде чем его слова становятся густыми от ненависти. — Будет приятнее, если ты не будешь сопротивляться.

Я крепко стискиваю зубы. Пульс бьется в моей шее, как птица в коробке, и слезы подступают все сильнее. Высокие, истеричные всхлипы отражаются от плитки, как плач скрипки.

Джейк даже не представляет, во что ввязался. Я больше не изгой и не одиночка. В моей жизни есть люди, которым я небезразличен. Люди, которые сделают все, чтобы защитить меня.

Парень, который разорвет его на части, когда узнает, что Джейк пытается причинить мне боль. Я хочу закричать, сказать ему, чью девушку он собирается трогать, но если я разомкну губы, то проиграю.

— Открой ей рот, — огрызается Джейк на Джесси, который тут же впивается большим и указательным пальцами в шарнирные соединения моей челюсти.

Боль бьет по нервным окончаниям. Чем сильнее я сжимаю зубы, тем сильнее становится боль.

Джейк наклоняется к телефону и снимает, как он гладит свой твердый член, размазывая мелкие капельки того, что капает с конца, по пирсингу «Принц Альберт». Он был нелепо горд, когда сделал его. Фотография точно такого же члена с точно таким же пирсингом была приклеена к моему шкафчику ежедневно в течение нескольких недель до окончания школы.

Слезы стекают по моему носу и подбородку, набирая обороты по мере того, как Джесси усиливает давление. Такое ощущение, что мое лицо сжимают металлические зажимы и в любую секунду кости могут переломиться.

Я больше не могу этого выносить. Я хнычу, и, несмотря на все мои попытки, рот открывается, а слез становится еще больше.

Боже, где Коди? Где Кольт?

— Хорошо, — хмыкает Джейк, проводя большим пальцем по моим нижним зубам. — Хорошенькая, хорошенькая, хорошенькая, — напевает он. — Расслабься. Я знаю, что он большой, но если ты будешь держать рот широко открытым, я отлично туда влезу.

Я дергаюсь, пытаясь вырваться, но Джесси крепко держит меня за запястья и надавливает всей голенью на заднюю поверхность моих лодыжек, чтобы удержать меня на месте.

Я бессильна. Я не могу остановить его, когда он рывком подается вперед, направляя себя в мой рот. Его пирсинг касается моего языка, и он отцепляет большой палец от моих зубов, чтобы спустить штаны.

Его яйца выскочили из своего заточения и повисли низко, в опасной близости от моего подбородка. Мускусный, потный запах заставляет мои кишки ползти вверх по горлу, а пятнадцать лет издевательств мелькают перед глазами в безумном клипе жестокости, и мой разум напоминает перекресток со слишком интенсивным движением.

Каждый раз, когда Джейк ставил подножки, толкал и пихал меня, возвращается, как отдача от выстрела. Каждое нецензурное слово, все, что он когда-либо бросал в мой адрес, каждый раз, когда он заставлял меня плакать, — все это всплывает в памяти. Все бутерброды, которые я ела в туалете, боясь зайти в кафетерий. Все вещи, которые он уничтожил…

Я — кастрюля с кипящим молоком. Во мне больше нет места. Я не могу больше терпеть, и впервые меня охватила острая потребность бороться.

Он загнал меня в угол.

Моя реакция «бей или беги» включается на максимальную мощность. Одна рациональная мысль, подобно белоснежной молнии, воспламеняет мои чувства, и я делаю единственное, что могу, не раздумывая… Я вцепляюсь зубами в его пирсинг и сжимаю со всей силы.

Я вырываю его.

Теплая металлическая кровь заливает мне рот за секунду до того, как Джейк чувствует мучительную боль.

— Черт! — рычит он, отпрыгивая назад. Его телефон падает на пол. — Гребаная шлюха! — он сжимает руку в кулак и наносит мощный удар по моему лицу. — Ты грязная сука!