— Разрешил? — прорычал Коди. — Ты себя слышишь? Он не имеет права позволять ей делать что-либо. Она, мать твою, не ребенок.

Это как Айша против Нико, снова и снова. Только на этот раз его братья спорят от моего имени.

— Потанцуй со мной, — говорю я, пока ситуация не обострилась.

По правде говоря, я не против того, чтобы Нико звонил в службу безопасности. Я бы даже не возражала, если бы он сказал, что я должна остаться дома. Я никогда не была любительницей вечеринок. Как бы мне ни нравилось проводить время с тройняшками, я бы с удовольствием делала это в другом месте. В игровых автоматах, на пляже, дома за просмотром фильмов или за игрой на пианино, пока Коди играет на гитаре.

Если Нико будет чувствовать себя лучше, зная, что за мной присматривает вышибала, то пусть так и будет. Я же не собираюсь делать ничего такого, что он не одобрил бы.

— Да, хорошо. Пойдем. — Коди хватает меня за руку и ведет вниз по лестнице. Джонни следует его примеру, не желая сливаться с толпой. — Он будет диктовать тебе все, если ты позволишь ему, Мия, — говорит Коди, притягивая меня к себе. — И я имею в виду все. Начиная с того, куда ты можешь пойти, с кем дружить и заканчивая тем, что ты можешь носить. Он хороший парень, но его легко увлечь. Ты должна ему противостоять.

Мы выходим на танцпол, и у меня появляется прекрасная возможность пресечь эту тему в зародыше. Сомневаюсь, что Коди поймет, если я скажу ему, что нахожу контролирующую личность Нико до смешного привлекательной. Он притягивает меня, потому что, позволяя ему брать на себя инициативу, я чувствую себя в безопасности.

Я — его. А он — мой.

Раньше я никогда не чувствовала, что принадлежу кому-то. Ни дома с отсутствующими родителями, ни с сестрой, ни в школе, где никто не произносил ни слова в мою сторону, боясь оказаться не на той стороне. Первый проблеск принадлежности появился с появлением тройняшек.

А сейчас?

Теперь я действительно чувствую, что принадлежу себе. Что быть с Нико — это то место, где я должна была оказаться. Что все годы одиночества наконец-то окупились, потому что привели меня к нему.

— Моя очередь, — кричит Кольт двадцать минут спустя, выхватывая меня из рук Коди.

Когда мы возвращаемся наверх после еще пяти песен, в кабинке уже не меньше дюжины человек. Тройняшки пользуются популярностью, поэтому, когда бы мы ни были в гостях, нас никогда не бывает только четверо. Люди стекаются к ним, ожидая хорошего времяпрепровождения и отличных друзей.

— Вот, выпейте это, — говорит Джонни, ставя на стол лимонад.

— Он сказал тебе, чтобы ты ее также поил? — Коди хмыкает. — Ей можно писать без присмотра, или ты будешь держать дверь?

— Ты ругаешься с решением своего брата, чувак. Я просто работаю здесь. — Он уходит, занимая позицию неподалеку на случай, если он понадобится.

— Просто не обращай на него внимания, — говорю я Коди, проводя пальцами по его руке. — Я не против.

— А стоило бы. Держу пари, тебе не разрешают танцевать ни с кем, кроме нас, Мия. Он, черт возьми, тебе не доверяет.

— Когда ты видел, чтобы я танцевала с кем-то, кроме вас?

— Это не важно.

Я хлопнула бокалом по столу.

— Твое раздражение не имеет значения. Я понимаю, что ты считаешь это неправильным, но я так не считаю. Этого должно быть достаточно, чтобы ты бросил это. Я не наивная, Коди. Я знаю, что большинство парней ведут себя не так, но я также знаю, что Нико прилагает все усилия, чтобы сгладить это.

Он действительно старается. Я вижу, как он вносит небольшие коррективы, как проверяет себя, когда думает, что перегибает палку.

— И он доверяет мне, — продолжаю я. — Он просто беспокоится. Что бы у вас с ним ни было, проблема в вас. — Я встаю, указывая на парня, сидящего рядом с Кольтом. Кажется, его зовут Грейсон. — Потанцуй со мной.

Он поднимает бровь и смотрит между тройняшками, словно проверяя, все ли в порядке.

О, посмотрите на это. Мне нельзя танцевать с кем-то еще без их разрешения.

Не видя неодобрения, Грейсон поднимается на ноги и одним движением поправляет футболку.

— Да, конечно.

Джонни встает со своего места, чтобы встать рядом со мной, но не вмешивается.

— Видишь? Мне можно, — говорю я Коди и, прежде чем он успевает сказать что-то еще, следую за Грейсоном вниз по лестнице.

Единственное, что я упустила из виду, доказывая свою правоту, — это то, что теперь мне придется танцевать с парнем, которого я едва знаю. Мы протискиваемся сквозь толпу на танцплощадке и находим место у сцены, где Сикс готовится играть свой сет. В данный момент из колонок звучит песня Jungle Фреда Снова, и Грейсон начинает прыгать, увлекшись ритмом.

Он берет меня за руку, кружит, а затем притягивает спиной к своей груди. Не прошло и тридцати секунд, как в воздухе происходит сдвиг, и разные руки обхватывают меня за середину, крепко держа, чтобы я не могла повернуться на пятках и проверить, кто там.

— Вот, киска, киска, — мурлычет мне на ухо Брэндон, и от его голоса волосы на моей шее встают дыбом. — Как там моя киска… кошечка?

— Не твоя. — Я наклоняю голову, чтобы он мог меня слышать. — Тебе не надоело, что тебя динамят? Отпусти меня, пока я не вызвала охрану.

— Мне нравится эта игра, в которую мы играем, — Он медленно двигается из стороны в сторону, не обращая внимания на ритм, бьющий вокруг нас.

— Готова сдаться?

Джонни наблюдает за ним, приподняв одну бровь в немом вопросе. Я могла бы отмахнуться от него, но уверена, что он скажет Нико, что мне нужна помощь, а я его не привлекаю. Он примерно моего возраста, но избегает разговоров о колледже до такой степени, что сразу же меняет тему, когда тройняшки спрашивают меня об экзаменах. Пока игра Брэндона остается лишь неудобством, я не говорю об этом Нико.

— Это будет холодный день в аду, прежде чем я сдамся. Сохрани свое лицо. Твой план не работает.

— Не работает? То есть ты хочешь сказать, что ни капельки не боишься того, что могут сделать парни? — он кружит меня, его теплое дыхание обдувает мое лицо. — Мне трудно в это поверить, ведь на днях ты ударила Дэнниса коленом по яйцам.

— Он шлепнул меня по заднице, а это может сделать только мой парень. Я же сказала, что я больше не свободна.

Брэндон провел пальцами по моей спине, остановившись в дюйме от моей задницы.

— Твой парень, да? Почему я никогда не видел тебя с этим парнем? Он ведь воображаемый, да?

— Боже, нет. — Я кручусь на месте. — Он вполне реален.

Брэндон ухмыляется, разглядывая меня с ног до головы.

— Я еще не трахал тебя, котенок. Можешь называть меня Богом, когда будешь кончать на моем члене. — Он смотрит на что-то через мое плечо. — Я буду кусаться. Кто счастливчик? Точно не Конор, если ты не против, что он сейчас засовывает свой язык в горло Энн-Мари. Остаются Коди и Кольт. Кто из них получит деньги? — он наклоняется ближе, обе руки лежат на моей талии, покачиваясь в такт музыке. — Или это Джастин?

— Джастин? — я насмехаюсь. — Может, он и приличный парень, но он все еще твой друг, Брэндон, а у того, кто тебя поддерживает, не может быть много здравого смысла. Отпусти меня, или…

— Или что? Ты ударишь меня коленом по яйцам? Я осмелюсь, котенок. — В его глазах вспыхивает злоба, и он хватает меня за запястье, притягивая ближе. — Еще раз ударишь меня, и я перестану быть таким чертовски милым.

Его хватка становится все крепче и крепче, гранича с болью, до синяков. Завтра, когда Нико обнаружит синяки, придется все объяснять.

Музыка стихает, заглушая шум крови в ушах, и паника поселяется в моем нутре. Все это кажется слишком знакомым… Q, парень, прикасающийся ко мне против моей воли…

Воспоминания размывают реальность, лишая меня самообладания. Лицо Брэндона превращается в лицо Ашера и обратно, снова и снова, чем крепче он меня держит.

Я чувствую, как меня трясет, но не могу удержаться на ногах. В голове слишком шумно. Слишком хаотично, чтобы мыслить здраво, чтобы взвешивать последствия, когда я оглядываюсь в сторону в поисках помощи. Джонни все еще там, очевидно, сливаясь с толпой, если Брэндон его еще не заметил.