Мой дедушка сидит на одном из пластиковых стульев у стены ангара, а бабушка, пока Ной спит, пользуется портативной кофеваркой, стоящей неподалеку.

— Почему ты не прыгаешь? — спрашивает Мия, медленно следуя за ними. Она в кроссовках, ее белая приталенная футболка заправлена в джинсы с высокой талией.

Мне нравится, что она такая крошечная. Я могу без проблем спрятать ее в своих объятиях.

— Я прыгну, если ты прыгнешь.

— Я бы хотела. — Она слабо улыбается, когда мы доходим до стола. — Очень хочу, но ты не видел меня в самолете. Я сломаюсь на полпути.

— Ты живешь только один раз, — говорит дедушка. — Посмотри на меня! Мне восемьдесят два. Я слишком стар, чтобы делать многое из того, что боялся делать в твоем возрасте, и я обо всем этом жалею.

— Он прав, — добавляет бабушка. — Думаю, тебе стоит хотя бы попытаться. Ради нас, старых пердунов, которые не могут.

— Когда-нибудь… — размышляет она, наблюдая за тем, как моя семья застегивает ремни.

Дедушка не настаивает, и я тоже, хотя мне хочется пристегнуть ее к ремням и поднять на высоту восемнадцати тысяч футов над землей, чтобы помочь ей преодолеть страх.

Через тридцать минут парашютисты покидают склад. Прыгуны делятся на три группы, садятся в самолеты и вскоре один за другим поднимаются в воздух.

— Где они приземлятся? — спрашивает Мия, оглядываясь по сторонам, словно ожидая увидеть большой крестик, нарисованный на асфальте.

— Где смогут. Они должны нацелиться на поле. — Я показываю вперед. — Но я уверен, что мы увидим, как по крайней мере один человек приземлится на деревья. Я ставлю на Коди.

— Я бы ожидала, что Конор сделает что-то подобное просто для смеха.

Самолеты уверенно набирают высоту, кружат над нами минут десять, прежде чем набирают нужную высоту, и все начинают выпрыгивать. Мия вскакивает на ноги, прикрывая рукой глаза от солнца.

На ее лице написано благоговение, когда она смотрит, как моя семья объединяется в один большой круг, свободно падая с высоты восемнадцати тысяч футов. Я снимаю свои очки, закрывая ей глаза.

— Почему они не раскрывают парашюты? — спрашивает она спустя еще тридцать секунд, ее голос выше, чем обычно.

— Чтобы подняться на высоту пять тысяч футов, нужна одна минута двадцать, детка. — Я бросаю взгляд на часы и ловлю удивленную, натянутую улыбку бабушки, которая смотрит между мной и Мией. Черт. Я забыл, что они здесь. А еще я забыл, что Мия не моя, и я не могу называть ее малышкой, как бы хорошо мне это ни казалось. — Еще тридцать секунд до того, как они смогут открыть парашюты, — добавляю я, изо всех сил стараясь вести себя непринужденно.

Ничего особенного.

Мия произносит цифры, отсчитывая время, выгнув шею, чтобы наблюдать за небом.

— Они все еще падают! — кричит она, срывая с меня очки и глядя на меня большими глазами, словно хочет, чтобы я оторвал свою задницу и… не знаю… поймал их?

— Посмотри вверх, — говорю я ей, видя, как раскрывается первый парашют и за ним быстро следуют другие.

Мия поднимает руку, считая белые точки в небе.

— Это потрясающе! — она сияет, подпрыгивая на ногах.

Я не могу подавить улыбку, глядя на то, как она взволнована, переступая с ноги на ногу. Она крутится вокруг себя, размахивая маленькими кулачками, ее волнение ощутимо.

— Ты хочешь прыгнуть, да?

— Эм… я не уверена. Кажется, что это так весело, но…

Я хватаю ее за руку и тяну к ангару, где у двери стоят два инструктора и смотрят на небо.

— Не думай. Один шаг за раз. Сначала пристегнись. Это ведь не страшно, правда?

Она качает головой, крепче сжимая мои пальцы.

— Не позволяй мне отступить.

— Тебе нужно безопасное слово, Мия. — Я поворачиваюсь к инструкторам. — Подготовьте нас. — Я показываю им свою лицензию на прыжки с парашютом. — Она прыгает со мной в тандеме.

— То есть я буду пристегнута к тебе?

— Да, — отвечает инструктор. — Вы сертифицированы, но политика компании такова, что мы всегда отправляем с вами хотя бы одного инструктора.

— Пока она со мной, мне все равно, сколько вас хочет прыгнуть.

Он качает головой, и мы проводим краткий инструктаж по технике безопасности, пока я снаряжаю Мию, трижды проверяя каждый ремень, прежде чем надеть свое снаряжение.

Я в восторге, и это не имеет никакого отношения к прыжкам с парашютом. Я совершил свою долю прыжков, но теперь, когда со мной Мия, это будет нечто другое.

— Мне страшно, — говорит она, когда первый самолет приземляется. — Мое сердце так быстро бьется.

Я беру ее подбородок между большим и указательным пальцами, откидывая ее голову назад.

— Не думай о будущем. Все, что тебе нужно сделать, — это поверить мне, что я доставлю тебя обратно в целости и сохранности. Я делал это много раз. Я тебя держу.

Инструктор бежит в кабину, машет нам рукой.

— Красный, — говорю я, сжимая руку Мии. — Это твое безопасное слово. Если ты не скажешь «красный», мы пойдем вниз по быстрому пути. Мне все равно, если ты ударишь меня, если тебя стошнит или ты заплачешь. Мне все равно, если ты будешь кричать или умолять. Я отшлепаю тебя по красивой попке, если ты будешь кусаться, но я не буду слушать, пока ты не скажешь красный, поняла?

— Продолжай говорить, хорошо? Что угодно, только говори.

Я останавливаюсь, ловлю ее за челюсть и поворачиваю ее голову в мою сторону.

— Что я тебе только что сказал?

— Что ты меня отшлепаешь, — произносит она, щеки розовеют.

— Когда ты так краснеешь, это просто невозможно не сделать. Какое у тебя безопасное слово?

— Эм… — она оглядывается по сторонам, прикусывая губу. — Красный.

— Хорошая девочка. Используй его, если понадобится.

Через полминуты мы уже в самолете. Я усаживаю Мию между ног для взлета, обнимаю ее еще до того, как инструктор пристегивает маленькую симпатичную блондинку к ремням.

Ничто и никогда не чувствовалось так естественно, как держать ее рядом.

— Поговори, — умоляет она, шевеля пальцами, словно набирает длинное эссе. — Пожалуйста, просто говори.

И я говорю.

Я говорю все время.

Я говорю ей, что рассчитываю на то, что она сыграет для меня одну песню на балу, и что я хочу танцевать. Я говорю ей, что знаю ее отца и что он прислал мне VIP-билеты на Гран-при Остина в сентябре. Мия обязательно примет участие, и я обещаю отвезти ее туда, так как она боится летать. Я бы, черт возьми, понес ее на спине, лишь бы провести с ней время.

Ее пульс учащается вместе с самолетом и достигает предела, когда мы начинаем подниматься. Я переплетаю наши пальцы, обхватывая ее миниатюрную фигурку.

— Когда я прыгнул в первый раз, мне было двадцать четыре. Ничто не сравнится с первым прыжком, так что наслаждайтесь видами.

— Шестьдесят секунд! — кричит пилот.

— Я боюсь, — причитает Мия, сжимая мои пальцы так сильно, что перекрывает кровообращение. — Я передумала. Я хочу вернуться! Пожалуйста, я больше не хочу этого делать! Мне плохо. О Боже! Желтый! Оранжевый! Пожалуйста, я сделаю все, что ты хочешь, только…

— Слово «красный», и ты отлично справляешься. Не думай. — Я тащу нас вверх, держась за ручку. — Закрой глаза, Мия. Вдохни ради меня.

Я не вижу, выполнила ли она первую инструкцию, но она определенно дышит.

У нее чертова гипервентиляция.

— Пожалуйста, мы не должны этого делать! Это так далеко внизу. Что, если парашют не раскроется? Что, если мы разобьемся? Что, если… — она захлебывается словами.

Моя рука обхватывает ее середину.

— Мы не разобьемся. Парашют раскроется, и тебе это понравится. Я обещаю.

— Тридцать секунд! — инструктор открывает дверь, и Мия начинает дрожать так сильно, что я думаю, не плачет ли она.

Но красного цвета нет.

— Ты такая хорошая девочка, — говорю я ей на ухо, оставляя там поцелуй. — Дыши. Не думай. Со мной ты в безопасности.

— Пятнадцать секунд!

— О, нет, нет, нет, нет! — Мия качает головой, оставляя ногтями сердитые полулунные следы на моей руке. — Нет, пожалуйста! Я не хочу этого делать! Отпусти меня!