— Выпьем? — спрашивает она, оглядывая девушек. — Ты уверен?

— Да, уверен.

Проходит два часа игры в Hot Seat, прежде чем Мия возвращается. Тихий щелчок входной двери заставляет меня повернуть голову в сторону прихожей, но вместо того, чтобы присоединиться к нам, ее мягкие шаги удаляются, и за ней закрывается другая дверь.

— Она даже не поздоровалась? — спрашивает Адриан, сведя брови вместе. — Это грубо.

— Она делает то, что ей говорят, — хмуро поясняет Тоби. — Айша не хочет, чтобы она была здесь.

— Потому что она такая зануда!

Она раздражает меня уже несколько месяцев, но никогда так быстро.

— Она твоя сестра.

— Это не меняет фактов, не так ли? Однажды я пригласила ее провести время с моими друзьями, и Мие стало так неуютно от шуток, что ее вырвало с потрохами.

— Нико прав. Она твоя сестра, детка, — проворчал Тоби, обхватывая ее за плечи. — Попроси ее прийти сюда. Ей не обязательно играть. Она может просто выпить.

Надувшись и опустив глаза, Айша, спотыкаясь, идет по коридору. Мы слышим стук, но не их разговор, и через мгновение она снова остается одна.

— Она занята.

— Какая дверь? — спрашиваю я, не веря в это.

— Вторая справа.

Я направляюсь туда, стучу костяшками пальцев по раме и вхожу. Мой разум затихает под звуки Graceland Аллана Рэймана. С тех пор как я услышал его в плейлисте Мии, я прослушал все, что он записал.

Мия вскакивает, испугавшись, и мой мозг замирает.

Она стоит у кровати. Ее белокурые волны танцуют вокруг лица, целуя руки, прежде чем упасть ниже.

Мое внимание недолго остается на ее волосах, затем переходит к ее телу, одетому только в трусики, подчеркивающие изгиб ее бедер. Она прикрывает грудь руками, но делает это не слишком удачно. Бледно-розовые ареолы проглядывают между ее пальцами.

Кажется, у меня начинается инсульт.

Сердце колотится в груди так сильно, что каждый удар пульсирует в кончиках пальцев. Мой член твердеет быстрее, чем я успеваю моргнуть.

Я осознаю, что смотрю на нее… молча, без слов, вбирая ее в себя снова и снова, переходя от светлых волос, румяных щек и едва приоткрытых губ к выступающим ключицам и нежной коже декольте. Ее талия, пупок и округлые бедра. Гладкие ноги, золотой браслет на лодыжке, затем снова вверх, наслаждаясь зрелищем. Запечатлевая его в памяти.

Моя грудь сжимается так сильно, что я задыхаюсь.

— Господи… — шепчу я на выдохе, затем снова наполняю легкие и смотрю в зеленые глаза Мии. — Ты прекрасна, детка.

Ее тело дразнит меня, притягивает к себе и мучает так, как я никогда не думал, что могу причинить боль.

Ее щеки краснеют, как хорошо подготовленный восход, и она вздрагивает, борясь с желанием удержать мой взгляд.

— Я не говорила входить.

— Черт, — я щипаю себя за переносицу, отворачиваясь от девушки, которую хочу так сильно, что сомневаюсь в своем здравомыслии. — Я должен… Я должен извиниться за то, что вошел, Мия, но… — почему? Почему она так великолепна? Почему она принадлежит Коди? — …Я не могу. Мне не жаль. Я позволю тебе одеться, но не в ту ночнушку, которую ты приготовила на своей кровати. Я жду, что ты присоединишься к нам, чтобы выпить.

— Эм… хорошо, — тихо говорит она.

И я ухожу, вырываясь оттуда, словно за мной гонятся полицейские. Образ ее, почти голой, выжжен в моем гиппокампе на всю жизнь. Я не избавлюсь от него, даже если открою голову и вылью туда ведро отбеливателя.

Я одним махом допиваю свой напиток и сажусь на табуретку у пианино. Мысленно подбадривая себя, я держу себя в руках, пока через минуту не приходит Мия.

— Как прошло свидание? — спрашивает Айша.

— Все было хорошо.

Ее тон далеко не прекрасный. Мне не нравится ее неуверенность в себе или тот факт, что она ни разу не взглянула на меня. Либо она смущена, либо все еще раздражена моей выходкой на прошлой неделе.

— И что? Материал для второго свидания?

Мия вздрагивает, как будто одна мысль о том, что она снова увидит этого парня, вызывает у нее тошноту.

— К сожалению, нет.

Спасибо, черт возьми, за маленькие подарки.

Она отпивает вино и проходит в зал. Я думаю, что она займет пустое кресло слева от меня, но она садится рядом со мной на табуретку для пианино. Я чувствую облегчение.

Может, она не так уж и сердится.

— Так, что случилось? — спрашивает Тоби, представив Мию Алексу. — Что я сказал тебе перед тем, как ты ушла? Скажи мне, что он сделал.

— Он поцеловал меня.

Я начинаю ненавидеть свои перепады настроения. От возбуждения и спокойствия до ярости в одно мгновение. Насилие дрожит во мне, как натянутый провод, при одной мысли о чьих-либо руках или губах на нежном теле Мии.

— Ладно, тебе придется объяснить это немного подробнее, — говорит Тоби, почесывая подбородок. — Ты отшила его, потому что он поцеловал тебя на свидании?

— Нет. Я отшила его, потому что он не умеет целоваться.

Алекс разражается смехом.

— Я понятия не имел, что есть неправильный путь. Я имею в виду секс, конечно, либо ты хорош в нем, либо нет, но поцелуи?

Мия скрещивает ноги, это движение не похоже на культовую сцену в Голом инстинкте, но в пять раз более возбуждающее. Мой взгляд притягивает браслет на ее лодыжке, точнее, татуировка чуть выше. Я и раньше замечал ее, но не мог разобрать, что это такое: слово на иностранном языке. Кажется, греческое.

— Ты определенно можешь сделать это неправильно, — признает она. — Взять хотя бы Финна. Его поцелуй был на пять баллов из десяти.

— Это на самом деле интересно, — говорит Тоби, откидываясь в кресле, чтобы освободить место на коленях для Айши. — Если подумать, у меня была своя доля паршивых поцелуев, но я никогда их не оценивал. Ты целуешь каждого парня в конце первого свидания?

— Нет. Они целуют меня. Я позволяю им, потому что какой смысл продолжать отношения, если они не умеют хорошо целоваться? Мне это слишком нравится, чтобы встречаться с парнем, который не умеет.

Мой телефон вибрирует в кармане, отвлекая мое внимание. Хорошо. Я сейчас едва держу себя в руках.

Коди: Она уже вернулась?

Я: Да. Можешь расслабиться. Финн не может целоваться, так что второго свидания не будет. Какого черта ты ждешь? Действуй, пока кто-нибудь не украл ее у тебя.

Если он вынудит меня, то это буду я.

— Ладно, давай проверим. — Алекс встает, увлекая за собой одну из девушек, и засовывает язык ей в горло, пока его руки лапают ее задницу.

Коди: Я работаю над этим. Вижу, она рассказала тебе о своей системе оценок. Вы двое уже близко, брат. Отвали.

Ну и наглость у него. Кем он, черт возьми, себя возомнил, чтобы видеть насквозь мое дерьмо?

Я: Какой бы ни была твоя стратегия, она провалилась.

— Оцени это от одного до десяти, детка, — мурлычет Алекс, отстраняясь.

— Примерно… шесть с половиной?

— Шесть?! — восклицает он, не веря, а затем полностью смущаясь, когда мы разражаемся смехом. — Серьезно?! Так у вас у всех есть система оценок? Где эта информация была всю мою жизнь?

— Я дам тебе пару советов, — ухмыляется Тоби, но Айша выбирает этот момент, чтобы сбить его.

— Ты сам едва ли тянешь на девятку.

— Девять? Ни за что. Я — десятка.

— Ты становишься десяткой, когда целуешь мои другие губы. А эти… — она поглаживает свой рот: —…тебе нужно поработать над этим.

И он это делает, полный решимости повысить свой балл.

Я поворачиваюсь к Мие, без всякой причины наклоняясь ближе. Мое тело тянется к ней, когда мы находимся в одной комнате. Сейчас она сидит в нескольких сантиметрах от меня, и вокруг нас витает ее сладкий аромат…

Мои кости были сломаны, костяшки пальцев сто раз кровоточили, но невозможность прикоснуться к Мие — самая жестокая пытка.

— Что это значит? — спрашиваю я, указывая на ее татуировку.

— Сотерия. В греческой мифологии она была богиней безопасности и защиты от бед.

Странный выбор, но наверняка за ним стоит какая-то история.