Юрка замер на месте — с более короткого расстояние он явно смог получше рассмотреть Олино лицо. От этого вида его собственное тоже закаменело, напрягаясь.

— Оль?.. Ты чего?.. — Юрка снова зашагал к ней, уже торопливее.

А Оля ничего. Просто у Оли нет сил. Надо бы к чему-нибудь прислониться. Например — к асфальту.

***

— Я тебя знаю, — сообщил ей парень, выглядящий фиговой пародией на кукольного Петрушку. Колпака, правда не было, но точащие солнышком вокруг головы светлые волосы — на месте.

Петрушка явно относил себя к какой-то неформальной субкультуре, потому что ни один нормальный человек не нацепит на себя вот так всё и сразу: красные кеды, кончающиеся шнуровкой на самом голенище, переходили в полосатые гольфы, в свою очередь уходящие в шорточные штанины разной длины. Рубашку можно было бы счесть годной для выступления в консерватории, если бы не явно самостоятельно прорезанная дырка по диагонали груди. Зашитая нарочито кошмарным в своей неуклюжести толстым швом, от которого любой преподаватель технологии заимел бы несколько седых волосков. На этом фоне даже красная бабочка в белый горошек, деловито завязанная под горлом, выглядела вполне сносно.

— Я тебя тоже знаю, — сообщила Оля и не покривила душой.

Этого незнакомого парня она действительно видела в своём странном сне во время операции. Просто нормально рассмотреть смогла только сейчас.

Она огляделась по сторонам и увидела, что находится в тёмной комнатке, которая у иного человека могла бы вызвать приступ клаустрофобии. Но обратила внимание только на то, что стены с металлически оттенком покрыты чем-то вроде свечного нагара. А одна из стен — прозрачная и по виду очень толстая. С каким-то знакомым узором из решетчатых бликов. За которыми проглядывают очертания чего-то большого и синего.

— Мы — в духовке? — озвучила она первую же мысль, пришедшую в голову.

— Нет. С чего ты взяла? — искренне удивился парень, изображающий Петрушку. Обернувшись к которому, Оля увидела, как он по-хозяйски усаживается где-то в центре комнатушки, и его странный наряд вдруг начинает переливаться всеми оттенками жёлтого. Так ярко, что хочется прищуриться. А ещё — одеться во что-нибудь полегче, потому что даже в самых лёгких футболке и шортах становится неимоверно душно.

Подумав пару секунд, шагнуть ли к парнишке ближе, либо постараться прижаться к стеклу, Оля поняла, что синее пятно за стеклом — это диван. Их драконий диван, на котором не так давно обсуждали планы по противостоянию проекту d-502.

— Ты меня убьёшь, — поёжилась Оля то ли с вопросительной, то ли с утвердительной интонацией.

— Может, ты перестанешь уже задавать тупые вопросы? — кажется, парень начал раздражаться.

И Оля действительно решила перестать. Потому что злить Горный Огонь — так себе затея.

— Лучше садись и давай уже разбираться, — посоветовал, переливаясь Огонь, и Оля предпочла ему не перечить. Тем более на его территории. Хотя ляхи и жгло от нагретого металла.

— Если честно… — Огонь вдруг будто замялся и света стало гораздо меньше. — Я не знаю, с чего начать. Так что давай ты начнёшь задавать вопросы, хорошо? — по-свойски предложил он.

— Елена с Кириллом умерли? — сразу выпалила Оля, чувствуя, как поджимается всё внутри.

— Да, — кивнул Огонь. — Уже давно.

И, разглядев, какой белизной отдало Олино лицо, поспешил продолжить:

— Но не только они. Дима с Виталием на самом деле тоже.

— Как?… И Дима с… Виталей… — одними губами произнесла Оля и не лишилась чувств во второй раз чисто благодаря гуляющему по телу адреналину.

— Да успокойся, — отмахнулся Огонь. — Это ещё в прошлые разы. Ну, когда тебя ещё не было… Короче, давай я лучше с самого начала расскажу.

И, деловито подбоченясь, начал рассказывать странную историю.

Горный Огонь был сыном самого первого вулкана на земле. В его же жерле зародились и вылупились драконы — ещё те самые, которых рисуют на картинках: с кожистыми хвостами и крыльями, чем-то похожие на крокодилов. Сначала они не обладали никакой магией и были обычными животными — экспериментами эволюции. Скорее всего, они бы вымерли подобно динозаврам или подобно им же выродились в каких-нибудь кур. Но они, в отличие от динозавров, во временном плане пересеклись с людьми. И люди их испугались (признаться, было чего — первые драконы и впрямь не были красивыми). Своим суеверным страхом люди смогли наделить драконов силой и магией. Во многом — злой, потому что страх часто видит зло там, где его раньше не было. И драконам пришлось подчиниться, потому что страх людей был сильнее самих драконов.

Пылая огнём, драконы стерегли древние сокровища. Принцесс, правда, не воровали — этот новодел чья-то бурная фантазия. Да и зачем дракону принцесса, если они относились к разным видам? Но, тем не менее, человеческие черты драконы тоже приобретать стали. Пока, примерно к развитию Египетской цивилизации, совершенно не смешались внешне с обычными людьми. Разве что умели творить магию, временами открывая её наукой, и передавали жутковатые легенды о своих всесильных предках.

Горный Огонь всё это время был рядом со своими сводными братьями и сестрами. Правда, человеческого разума в нём долго не было. Но именно драконы передали его людям. Но сам огонь не очеловечился подобно драконам, а отпочковался домашними очагами или пожарами. Которые имели только зачаток разума, проявленный плавными движениями. Но сам их прародитель — Горный Огонь — во многом растерял свои силы, не подпитываясь суеверным страхом. Тут, конечно, немного подсуропили сами драконы, объясняющие наукой огненные свойства. А сам Горный огонь теперь что легко помещался в убежище небольшой драконьей стайки.

— Понимаешь, у меня до сих пор что-то вроде родственных чувств к драконам, — Огонь, будто смущаясь, потрепал волосы на собственном затылке. — Просто, когда наблюдаешь кого-то с самого рождения и постоянно, то к нему пробуждается странная привязанность. Чтобы он, по большому счёту, не натворил.

— Значит, драконы всё-таки выродились, — задумчиво произнесла Оля. — Раньше это были огромные летучие ящеры, а сейчас…

Она задумчиво повертела растопыренными ладонями перед глазами. Наверное, было бы лучше оставаться ящером.

— Ну, почему? — не согласился с ней Огонь. — Сила-то всё равно осталась. А что до внешнего вида… Вот представь, что бы люди сделали с тем драконом, что летает и дышит огнём? Они ведь даже тех драконов, кто практически не отличается от них, пытаются себе подчинить. А что, если драконы были бы ещё и страшными?

У Оли вырвался невесёлый вздох.

— А что тогда с остальными? — напомнила она. — Которые, ты говоришь, вроде умерли…

— Драконы жили в разные времена, — вздохнул Огонь. — И в разные нравы… Понимаешь, тот, например, кого ты зовёшь Виталей — он был талантливым учёным. Даже тогда, когда это было чем-то плохим. Поэтому казнь на огне как еретика — не самое страшное, что могло с ним случиться. Елена — та была жрицей какого-то выдуманного бога. И однажды — совершенно, кстати, верно — предсказала то, что не пришлось по нраву человеческому правителю. Кого человек обвиняет за дурные вести? Правильно — того, кто их принёс. Кирилл — он как ты, вроде бы хотел помогать людям. Но слишком много им показал, чем и напугал. Исход — такой же…

— А Дима? — спросила Оля после затянувшейся паузы.

Горный Огонь замялся.

— Дима… Драконы наделены и отрицательными качествами: жадность, злопамятность, жестокосердие, холодность. Вот Дима — из таких драконов. Которые лишились своего сокровища, и теперь пламенно ненавидят всех. Пусть это и скрывают. Дима умер своей одинокой смертью, а ваш известный писатель — Салтыков вроде бы — в какой-то мере списал с него «Премудрого пескаря».

— Но если они умерли… То как я с ними оказалась знакома? Я тоже умерла? — Оля начала запутываться.

— Ты — нет. Ты ещё жива. А я просто умею иногда собирать души ушедших драконов. И на какое-то время вдыхать в них жизнь. Правда, обычно получается ненадолго. У Кирилла с Еленой их новые жизни уже закончились. Скоро кончатся и у Димы с Виталием.