— Это твоя ремарка?

— Да, блин, а на что это еще похоже?

— Просто уточняю, чтобы сделать свою — у меня ладони зудят от желания перевернуть тебя жопой вверх и отделать так, чтобы все следующие дней ты вспоминала обо мне каждый раз, когда будешь садиться.

Я открываю рот, тобы обозвать его извращенцем и мудаком… но ничего не могу сказать, потому что его вздернутая с вызовом бровь и все выражение лица как бы намекают: «Давай, только дай мне повод и я обязательно им воспользуюсь».

— Ты не мог бы… — Взглядом даю понять, что ему лучше бы отойти. И добавляю уже почти миролюбиво: — Считай, что твои аргументы были разумными. Я не сбегу.

Вадим, еще мгновение помедлив, возвращается обратно на диван, но как только я пытаюсь спрыгнуть со стола, перехватывает мои лодыжки и, коротко крутанув, разворачивает к себе лицом. Поглаживает их абсолютно прилично — через плотную ткань джинс, не предпринимая ни единой попытки забраться пальцами под одежду.

Я знаю, что должна его остановить.

Я уверена, что в моем лексиконе достаточно слов, которые «убедят» его убрать руки.

Но эти долбанные длинные пальцы как будто точно знают, как надавить, как погладить и где прижать, чтобы я чувствовала себя как кошка в ласковых объятиях великана.

Черт с ним.

Это просто расслабляющий массаж.

«Поклянись себе, что это будет в самый-самый последний раз!» — требует внутренний голос, и я, конечно же, даю самой себе обещание. Но много ли их было, сдержанных, когда дело касалось этого мужика?

Кажется, ноль.

— Слава был моим другом, — говорит Вадим, когда понимает, что я не собираюсь лягаться. — Можно сказать, был мне вместо старшего брата. Научил всему, что я умею и знаю. Когда я только становился на ноги и ни один банк не хотел давать займ на амбиции еще одного «амбициозного будущего миллионера», Слава сложил в мой проект собственные деньги. Очень большие деньги.

Я отчаянно пытаюсь вспомнить, кто такой Слава, и только по какой-то чистой случайности в моей памяти сохранился рассказ Марины. Вячеслав Рогожкин — агробизнес и земля. Ее первый муж, который умер за несколько лет до того, как на свет появилась ее дочь. В том разговоре Марина намеренно сделала на этом акцент, как будто ей было важно донести, что она не изменяла мужу пока он был жив и относила год траура, прежде чем лечь в постель с другим мужчиной. Хотя я ни единым словом не дала понять, что мне вообще может быть интересна эта тема.

— Когда он понял, что выкарабкаться из болезни нет никаких шансов, то попросил присмотреть за Мариной. Мы тогда почти не общались. За меньше чем год их брака я видел ее только на пару раз, один из которых — на свадьбе. А потом Славы не стало, а на его инвестиции и бизнес накинулись стервятники. Обычное дело — рвать тех, кто не может дать сдачи.

— Так вот, что ты имел ввиду, когда говорил про личные счету с Завольским.

— Твой тесть просто гнида, уж прости, — с подчеркнутой гадливостью говорит Вадим.

— Твоя жена просто умница и у вас прекрасная семья, — в пику ему тут же отвечаю я.

— Ладно-ладно, прости, — посмеивается Вадим, и в качестве несколько секунд просто охренительно приятно массирует мою лодыжку, растирая пальцами забитые за день беготни на каблуках мышцы. — В голове не укладывается, что ты — часть этой семейки.

— В моей тоже, — говорю себе под нос, и когда Вадим вопросительно поднимает бровь, возвращаю его к теме нашего разговора: — Если это все, что ты собирался рассказать о ваших с Мариной отношениях, то спасибо_мне_пора_и_так_далее…

— Я просто помогал ей удержаться на плаву, — продолжает Вадим и, словно в отместку за мой бесячий характер, чуть сильнее сдавливает пальцы вокруг лодыжек, вызывая у меня почти кошачье шипение в ответ. — Ей было очень тяжело. Давили со всех сторон. Завольский тупо пытался прикарманить все вложения Славы, отмахиваясь какими-то типа недостаточно нотариально заверенными документами о праве собственности.

Это вполне в духе старого борова — пытаться отжать чужое любыми способами, и словосочетание «отсутствие законных оснований» никогда его не останавливало. Он даже как-то бахвалился перед своими друзьями, что одну небольшую фирму разорил просто так. Из принципа, потому что ее владелец имел неосторожность сказать: «У тебя никогда не получится сделать это, потому что закон — на моей стороне».

Моего отца это чудовище отправило на убой точно так же — усыпив бдительность Фемиды, когда ему это было выгодно. Хотя все, кто Тода от нас отвернулся, в один голос кричали, что обвинения, выдвинутые против папы, абсолютно законны.

Я подталкиваю вперед левую ногу, намекая Вадиму, что пора бы его пальцам поработать над ней. Если между нами ничего и никогда больше не может быть, то уж хотя бы первый и последний сделанный им массаж я получу на двести процентов.

Он только усмехается и делает, как я хочу.

— Ну, судя по тому, что Марина сейчас в порядке, атаку Завольского вы благополучно отбили?

— Откуда ты так уверенно знаешь, что у нее все хорошо?

Я нервно одергиваю ногу и поджимаю их под себя, чтобы Вадиму больше ничего не оставалось, кроме как держать руки при себе. Он делает это спокойно и сдержанно, всем видом давая понять, что больше не собирается со мной бодаться.

— Я просто сделал то, что должен был, Лори. Слава знал, что Завольский попытается отжать его активы и оставить Марину ни с чем, поэтому, кто-то должен был ее защитить.

— Знаешь, это все так чертовски благородно звучит. — Я спрыгиваю со стола, в пару движений привожу в порядок одежду, надеясь, что пройдет не миллион лет, прежде чем я перестану ощущать его пальцы на своей коже, даже если он трогал меня через долбаную одежду. — Просто сценарий для фильма. И вы так долго вместе отбивались от плохих парней, что в итоге поняли — это любовь!

У меня нет и может быть поводов так фонтанировать желчью, ведь это не Марина, а я влезла в их отношения. Это не она стала третьим лишним в нашей счастливой паре, а я, пусть и не зная, трахалась с ее мужиком.

Но меня все это чертовски злит.

Потому что он только что прикасался ко мне уже не как левый красивый мужик из спортзала, с которым я была бы не прочь замутить на постоянно основе. Только что меня трогал мужик моей подруги. Он это знал, я это знала, но мы все равно позволили этому случиться.

— Это было только один раз, — пытается объяснить Вадим. — Марина была подавлена. Я отвез ее за город, чтобы она немного развеялась. И нас засыпало снегом. Мы выпили и… Черт.

— Знаешь что, избавь меня от подробностей вашего голивудского романа. — Нужно закрыть ему рот, пока я не сдохла от излияния внутрь собственной едкой злости. — Мне абсолютно не нужна эта информация.

— Я не хочу говорить, что это была ошибка, Лори, потому что теперь у меня есть дочь, которую я очень люблю.

— Пони, лошадки, игрушки, — перечисляю то, что слышала от Марины, когда она восторженно делилась, как сильно «папа Стаси» ее балует. А я еще понять не могла, откуда у парня, которого я считала среднестатистическим офисным клерком, доходы на все это.

— Это было только раз, Лори, — с нажимом говорит Вадим. — Между мной и Мариной есть только те отношения, которые могут быть между людьми, воспитывающими общего ребенка.

— Да пошел ты! — взвинчиваюсь я, и до того, как он успеет снова меня сцапать, успеваю отойти на приличное расстояние.

Только когда вижу, что Вадим так и не вынул руки из карманов брюк, и даже не сдвинулся с места, понимаю, что он и не собирался меня останавливать.

Лжец.

Только очень мастерский, потому что даже я едва не купилась на эти честные глаза.

Вот дура, а ведь почти поверила, что в мире могут существовать нормальные мужики, и за ними не нужно лететь на Марс.

— Что с тобой такое? — Вадим продолжает безупречно разыгрывать «ничегонепонимание»

— Я видела тебя!

— Что? Где?

Я даже не удивляюсь, когда называю дату, день недели и даже точное время по часам.