Я нарочно его отвлекаю, чтобы Оксана могла выбросить сигарету, которую она в последний момент успела зажать в кулаке. Наверняка это больно, но она даже бровью не ведет, подвигаясь к плечу Константина с настойчивостью по уши влюбленной женщины. Но он куда больше заинтересован моими словами, и небрежно отталкивает ее попытку прижаться.

— В сугроб? — Он всматривается в темноту безуспешно пытаясь что-то там разглядеть. — Когда на улице дождь?

— Ну, январь все-таки, — пожимаю плечом.

Оксана молниеносно выбрасывает окурок за спину, и тут же прячет руку в карман, но я все равно успеваю разглядеть на ее ладони выразительный ожог. Она настолько боится Угорича, что абсолютно молча, не моргнув глазом, выдержала боль, лишь бы он не узнал о ее маленькой слабости.

Возможно, я слишком много ставлю на эту лошадку? Какова вероятность, в ближайшее время что-то резко изменится и Оксана вдруг вспомнит, что она не тварь дрожащая, а имеет право? По-моему, эта величина стремится к нулю.

В любом случае, свой ход я сделала. И если посеянная мной надежда на возможный счастливый исход ее жизни все-таки пробьется через крепко укатанный Угоричем асфальт страха — Оксана сама выйдет на связь. Осталось просто немного подождать и посмотреть, каким будет результат и будет ли он вообще. В противном случае, придется пойти старым добрым, проверенным временем шантажом.

— Я пойду, пока Андрей тоже не поднял на поиски всю полицию района.

И успеваю скрыться в доме до того, как кто-то из них успевает сказать хоть слово.

Глава двенадцатая: Лори

Настоящее

Привычка рано просыпаться, выработанная годами, уже не раз меня выручала, но особенно я люблю это ощущения совершенно ясной, чистой головы, когда день еще даже толком не наступил и не успел нагадить своими постоянными проблемами и падающими на голову неприятностями, требующими срочного решения.

Именно по-утрам я лучше всего думаю.

Жаль, что ночью все-таки пошел снег и выйти на пробежку вообще не вариант. Хоть в этом поселке в основном одни дачи олигархов, снегоуборочная техника вряд ли завернет сюда раньше, чем расчистить главные трассы.

Я осторожно разворачиваюсь в постели, чтобы проверить, как Андрей. Вчера я хорошо притворилась спящей и он долго торчал в ванной, не опасаясь нарваться на вопросы и подозрение с моей стороны. Но я все равно засекла время — ровно час двадцать. Столько в ванной не проводят даже девочки, которые какают фиалками. Хотя в случае с Андреем, я бы, пожалуй, и этому не удивилась.

Убедившись, что Андрей крепко спит, беру халат, косметичку и закрываюсь в ванной.

Осматриваюсь.

Даю себе двадцать минут времени на поиски телефона. Больше нельзя — если мой благоверный вдруг проснется и поймет, что я могу найти его тайник, он снова станет осторожничать.

К счастью, в ванной не так много безопасных мест, куда бы можно было спрятать телефон, а тем более — в ванной необжитого дома, где из всей утвари — только полотенца и привезенные нами же зубные щетки. В бельевой корзине валяется футболка и домашние штаны Андрея — даже не знала, что он взял несколько комплектов. На всякий случай ощупываю их — ничего. Во всех ящиках, где лежат валики полотенец, бумажные салфетки — тоже. В самом нижнем я нахожу красивые однотипные бутылки для шампуней и гелей для душа. И дальше всех — большая банка, очевидно, предназначенная для морской соли. Я знаю, что то, что мне нужно — там, еще до того, как беру ее в руки и ощущаю «правильный» вес.

Достаю телефон — китайское копеечное дерьмо, даже не средний класс, а что-то очень дешевле. Ну, неудивительно, потому что Заволський-старший до сих пор не разблокировал его счета и Андрей вынужден перебиваться какими-то личными небольшими сбережениями. Но вот это… Не представляю, чтобы он купил китайскую копеечную подделку под известный бренд. К тому же… Разглядываю корпус, весь покрытый мелкими царапинами. Андрея нельзя назвать педантом, но он аккуратист и не таскает телефон в одном кармане с ключами, а этот выглядит так, будто им прочищали засоренные трубы. Раз в неделю. Скорее всего, телефон взят с рук. Достаточно доказательств того, что Андрей точно не покупал его самостоятельно, а просто получил от какого-то скряги.

Или…

Догадка уже торчит в моей голове, но это — просто теория, которую надо подкрепить реальными фактами. А для этого мне нужно включить это дерьмо. Естественно, в нем нет ни сканера лица, ни отпечатка пальца, потому что выпущено оно еще в те лохматые времена, когда ничего такого великие умы еще не придумали. Это значительно облегчает дело, потому что подобрать код будет проще. Андрей лентяй, и больше всего на свете он не любит напрягать голову. Так что нужно просто подобрать один из тех паролей, которые я благополучно подсмотрела раньше и которые уже использовала, чтобы пошарить в его компьютере и телефоне.

— Какой ты примитивный, — триумфально шепчу себе под нос, когда разблокирую телефон со второй попытки.

Внутри все девственно чисто, кроме одного единственного номера. Он кажется мне подозрительно знакомым. Чтобы проверить догадку, проверяю свою телефонную книгу и действительно — это номер Марии Юлиановны, его вездесущей мамаши. В самом деле, а что еще я могла бы здесь найти? Любовную переписку с «подружкой»? Это для Андрея сейчас настолько небезопасно, что он, чего доброго, еще перевоспитается от страха и станет добропорядочным мужиком, добропорядочно таскающимся исключительно по бабам.

Но мамочка — это для Андрюшеньки святое.

Она его выродила тридцать лет назад, но пуповину не перерезала до сих пор. Намеренно и исключительно для собственной выгоды, чтобы держать сына на ней, как на поводке.

Мне снова на мгновение становится жаль Андрея — у него с самого начала не было шансов стать нормальным в такой семейке. А потом я вспоминаю Данте… и от жалости не остается и следа. Из двух упавших в молоко лягушек одна опустит лапы и сварится, а другая будет дергаться пока не взобьет масло и не выберется наружу.

Проверяю телефон дальше и не без удивления нахожу в единственном установленном мессенджере около двух десятков файлов, которые Андрей успел ей переслать. Сначала я думаю, что это только документы о сделке с Авдеевым, но, блин, нет.

Он, видимо, слил ей вообще все, до чего имел доступ: финансовая документация, счета, расходы и доходы по всем связанным дочерним фирмам. Некоторые документы я вообще впервые вижу, хотя старый боров дал мне довольно широкие полномочия на момент, пока я составляла и схему для отмыва бабла. Но то, что Андрей скинул мамаше — это просто…

У меня в голове вертится одна из тех фразочек, которые я пару раз слышала от Данте — в те моменты, когда он был чем-то крайне расстроен. Хотя в моем случая я нахожусь в состоянии крайнего офигевания от происходящего. То есть, пока Завольский-старший там из кожи вон лезет — так старается спрятать все свои «левые» счета и махинации, его собственный сынок за здорово живешь сливает все это добро буквально во всеобщее пользование. Хотя, справедливости ради, его жадная мамаша вряд ли станет бегать и размахивать ими на каждом шагу.

Меня отвлекает возня за дверью. Черт, Андрей все-таки проснулся?!

У меня есть буквально пара минут, чтобы придумать, что со всем этим делать.

Вбиваю в его мессенджер свое запасное имя, пересылаю туда сразу все файлы (потом разберусь, что уже видела, а что — нет) и быстро удаляю все следы этой маленькой махинации. Слава богу, в наше время хороших мессенджеров, такие махинации можно проворачивать вообще не оставляя следов.

Быстро принимаю душ, подсушиваю волосы, натягиваю теплый балахонистый спортивный костюм и спускаюсь вниз. Сейчас меня спасет только хорошая доза кофеина.

Но пока я заправляю кофемашину, в кухне материализуется Сергей.

Я чувствую его приближение до того, как он заходит. Нутром, как зверь, который уже однажды почувствовал на своей шкуре клыки этого хищника и теперь всегда на стрёме.