Глава тридцать седьмая: Лори

Настоящее

Вопреки моим ожиданиям, она прочитала мое сообщение только утром, и предложила увидеться в одиннадцать, потому что ресторан открывается только в два и у нас будет время поговорить без свидетелей. Даже ни разу не спросила, почему такая секретность, за что отдельное спасибо, и предупредила, что лучше парковаться на служебной стоянке, с обратной стороны, потому что туда вход через закрытую арку и только для пары-тройки избранных сотрудников, включая ее саму.

На часах девять, так что я спускаюсь к завтраку, на ходу придумывая сказку для Андрея, куда мне так срочно нужно в такую рань. Но Андрея внизу нет. Только с кухни показывает нос нанятая кухарка и очень осторожно интересуется, что я хочу на завтрак. Я называю наобум первое, что ассоциируется со словом завтрак, и прош сварить мне кофе с двойной порцией кокосовых сливок.

— Кофе? — переспрашивает она, как будто я попросила чашечку горячей смолы.

— Да, кофе, — произношу максимально твердо, чтобы раз и навсегда пресечь подобные многозначительные вопросы.

Кухарка быстро растворяется на кухне, а я возвращаюсь в гостиную, чтобы бесцельно переключать каналы на телевизоре. И где-то между новостными и спортивными каналами сверху раздается стон и неуверенная поступь.

Можно даже не смотреть, чтобы понимать, в каком состоянии Андрей: с будуна, опухший и помятый. Можно ставить десять из десяти, что на нем как минимум один вчерашний предмет одежды. Так и есть — после вчерашних «посиделок с друзьями», он даже рубашку не удосужился снять и на дорогом белом шелке буйным цветом цветут следы его попойки. Все оттенки виски, красного вина и еще что-то, кажется, ядрено-синее. Даже думать не хочу, по каким кабакам они разъезжали и какими коктейлями шлифовали элитные французские коньяки.

— Валерия? — Он еще толком не спустился, но смотрит на меня с таким удивлением, как будто мы встретились на Луне, а не в доме, где проживаем мы оба. — Который час?

— Восемь тринадцать, — диктую с экране телевизора.

— Блять. — Андрей пытается сделать еще пару шагов, а потом хватается за голову и садится прямо на лестнице, уткнувшись головой в пространство между балясинами. — Сегодня же четверг?

— Пятница.

— Твою мать. Блять. Сука. Отец мне яйца оторвет, — начинает причитать в свойственной себе манере. — Мне нужно быть в офисе к девять тридцать. Приедут какие-то хуи из государственной инспекции, отец решил, что я должен сам все с ними разрулить.

Андрей — и вдруг что-то разрулить самостоятельно? Завольский-старший, какой бы мерзкой тварью он ни был, прежде всего остается умной и дальновидной тварью, способной просчитать наперед если не всю парти, то несколько шагов точно. Но как только дело касается любимого сынули — он превращается в полного идиота. Как иначе назвать его прямое стремление сделать из Анрюши то, чем эта рохля не может стать в принципе?

Но сегодня это и мне на руку — можно сплавить Андрея из дома и уйти так, что он знать не будет. Поэтому, превозмогая отвращение, иду к нему и за руку, как маленького, веду в ванну. Заставляю раздеться, превозмогая его сопротивление, сую в холодный душ, который хоть немного приводит его в чувство.

Потом отправляю выпить кофе, а сама тем временем выбираю костюм, рубашку и галстук. Помогаю Андрею справится с пуговицами, потом, пока завязываю галстук, рассказываю какие-то общепринятые правила в случае, когда в офиси приходит финансова инспекция. Ничего существенного, потому что, хоть Завольский и назначил дитятко ответственным, все важные вопросы наверняка уже решены и подписаны.

— Я не справлюсь, черт, черт… — панически заикается Андрей, и я потихоньку отклоняюсь, потому что несмотря на выпитый кофе и дважды почищенные зубы, из его рта все еще ужасно разит перебродившей кислятиной. — Лера, ты должна поехать со мной!

— Твоему отцу это не понравится, — говорю сдержано и перевязываю галстук в третий раз, потому что Андрей едва ли может хоть пару секунд не суетится.

— Ну… он не узнает, его там не будет. Лера, умоляю! Ты обязана меня спасти!

Он цепляется в мои плечи с такой силой, что я, заорав от боли, вырываюсь и отбегаю на добрых несколько метров. Андрей хватает себя за волосы и начинает бормотать что-то несвязное, как будто ходящая иллюстрация бредовой шизофрении.

— Возьми себя в руки! — Выдохнув, снова сокращаю расстояние между нами и от души отвешиваю ему сразу парочку крепких пощечин. — Хватит ныть!

— А? — Андрей выкатывает глаза.

— Хочешь, чтобы отец окончательно в тебе разочаровался и переписал завещание на кого-то более смелого? На кого-то, кто вместо того, чтобы пускать пузыри из носа, будет просто брать и делать?

Андрей моргает, потом хмурится. Но кое как собирается. По крайней мере, раздумал биться лбом мне в ноги. С трудом, но вливаю в него еще одну чашку кофе и попутно даю еще парочку еще каких-то советов, просто чтобы этот полудурок думал, что хоть что-то сможет контролировать.

— Я позвоню тебе, да? — Андрей выглядывает из машины, пока я стою на крыльце, изображая поддержку. Ему даже в голову не приходит, что после побоев и унижений, которые я вынесла по его милости, мне может быть банально тошно вообще с ним взаимодействовать. — Ну, когда все пройдет.

Вместо ответа вскидываю вверх большой палец, мысленно желая ему провалиться где-то на полпути. А потом, когда машина, наконец, отъезжает, быстро возвращаюсь в дом, привожу себя в порядок и, немного подумав, решаю взять машину Андрея, раз он поехал в водителем. Он водит представительский седан — тачка гораздо меньше моих любимых «внедорожников», но на дороге ощущается как неповоротливое корыто.

Когда до рестораны Марины остается несколько кварталов, пишу ей сообщение, чтобы уточнить, все ли у нас в силе, потому что я уже подъезжаю. Она мгновенно отвечает, что уже ждет меня вместе с завтраком. Если честно, то впервые за много недель, меня мучает легкое чувство голода.

Подъезжаю к арке справа, как и сказала Марина, на минуту останавливаюсь перед закрытыми воротами, пока ко мне спешит охранник, чтобы уточнить имя, и меня сразу же пропускают. Захожу внутрь и Марина уже тут как тут — ждет меня у служебного входа, крепко и порывисто обнимает, и мы стоим так несколько минут, за которые я так и не нахожу в себе силы обнять ее в ответ. Пару раз с трудом вроде бы поднимаю руки — и тут же беспомощно их роняю. Но она как будто даже не придает этому значения: отстраняется, придирчиво меня осматривает, а потом безошибочно проводит пальцем вокруг тех мест на моем лице, где я замазала синяки.

— Вот же ублюдок! — Марина буквально раскалена от ярости. — Боже, Лера, как этот придурок посмел поднять на тебя руку?! Ты поэтому пропала?

— Типа того, — говорю уклончиво, потому что не готова разговаривать на эту тему, тем более — с Мариной. — Мы можем поговорить? Спокойно, без свидетелей?

Она кивает, обнимает меня за плечи и ведет по небольшому коридорчику, в конце которого дверь в ее личный кабинет. Там уже и правда накрыт маленький столик на колесах, и в роскошных винтажных тарелках даже простой омлет с беконом и гренки с джемом смотрятся как произведение кулинарного искусства. А запах такой, что у меня сразу набегает полный рот слюны.

Сначала мы обмениваемся какими-то абсолютно незначительными фразами — о погоде, о курсе евро, о том, что на экраны вот-вот выйдет новый сезон популярного сериала, который мы тоже обсуждаем пару минут. И только после того, как мой живот прекращает безобразно урчать, я откладываю вилку и сразу, безе обиняков, перехожу к делу:

— Марина, мне нужен врач, который качественно, без лишних вопросов, сделает аборт, возьмет за это хорошие деньги и если после этого мы еще когда-нибудь встретимся, он скажет, что впервые меня видит.

Вопреки моим ожиданиям, Марина не нападает с расспросами, а просто молчит, что-то как будто переваривая в голове.