Я знаю, что это либо чертова проверка, либо подстава. А еще вероятнее — два в одном. Завольский может думать, что я подтасовала документы и, в таком случае, должна сделать так, чтобы на них не было моей подписи.

— Нет, — улыбаюсь Копытину одной из тех улыбок, которые держу на самый крайний случай, потому что от меня требуется максимум усилий, чтобы сложить губами сложить фигуру а ля «Вам меня ни за что не достать». — Никаких проблем. Я просто должна была уточнить.

— Я так и подумал.

— Может, кофе? — изображаю человека, который уже и думать забыл о напряженном разговоре. — Мы как раз успеем выпить по чашке. Не зря же я прошу помощницу держать у себя сорт отличной арабики.

— Нет, благодарю, — отказывается Копытин, но, еще раз взглянув на часы, опускается в кресло напротив моего стола. — Присядем на дорожку.

Будь моя воля — я бы пинками под зад вытолкала их и из своего кабинета, и из этого здания. Уже молчу о том, что рассаживаться в чудом кабинете без приглашения — верх наглости, но эта демонстрация — наверняка еще одно наставление от старого борова. С меня нужно не сводить глаз, чтобы я не дай бог не предупредила подельника.

Но даже если бы у меня была возможность что-то сообщить Вадиму — что я ему скажу? Если он откажется подписывать в последний момент — Завольский поймет кто его предупредил, и это аксиоматически сведет мои шансы на выживание примерно… к нолю? А если Вадим все подпишет, то я, как человек, который организовал и вел сделку, а потом ее же и подписал, буду автоматически виноватой во всем, что произойдет потом. Попытка разрушить «MoneyFlow» изнутри, как с самого начала планировал Завольский — моя вина и ответственность. Попытка Вадима подкопать под «ТехноФинанс», используя ту инфу, что я уже ему слила, тоже прилетит прямиком по мне. А старый боров при любом раскладе выйдет сухим из воды. Будет стоять в сторонке, трясти своими жирными подбородками и ржать над тем, как поимел «заговорщиков» руками друг друга.

Я решительно отодвигаю телефон на край стола, чтобы Копытин наверняка это видел. И когда ловлю его змеиный взгляд, то в ответ широко улыбаюсь, используя еще немного неприкосновенного внутреннего ресурса, чтобы у этой скотины не было шанса что-то заподозрить.

Иногда нужно просто расслабится и плыть по течению.

До момента, когда получится ухватиться за спасительную соломинку.

Глава двадцать третья: Лори

Настоящее

Когда через пять минут моя помощница с перепуганными глазами заглядывает в кабинет, на ее лице написано, что она, конечно, готова отбивать меня от этих непонятных личностей, но только не ценой собственной жизни.

— Валерия Дмитриевна, приехал Авдеев.

Я киваю, встаю и жду, пока троица моих надсмотрщиков поднимется следом. Копытин идет первым, я за ним, а замыкают процессию двое его немногословных помощников. Неудивительно, что все встреченные нами в коридоре люди, буквально шарахаются в стороны, как будто боятся, что за любое неосторожное движение их за компанию поведут на расстрел.

Для подписания сделки выделен огромный зал для совещаний, по масштабам больше похожий на маленький кинозал. Мы используем его всего пару раз в год, когда нужно собрать акционеров или когда наш директор по персоналу решает провести сеанс «корпоративного слаживания». На последнем я присутствовала всего раз и могу с уверенностью сказать, что это действо похоже на гремучую смесь песен в баптистской церкви и концерта Элвиса.

Сама я бы ни за что не выбрала для сделки такое помещение, но изначально предполагалось, что ее будет подписывать Завольский-старший, а он обожает сунуть под нос конкурентам весь свой гребаный пафос.

Но когда мы заходим внутрь, я даже рада, что здесь так много свободного пространства и огромный стол, будет ограждать меня от Вадима надежнее любого щита. Потому что это целых три метра твердого массивного дерева, по одну сторону которого сидит три его юриста, а по другую усаживается моя «команда поддержки». Сам Вадим стоит чуть в стороне и мне остается только молиться, что он помнит мое предупреждение и не выдаст наше знакомство ни словом, ни жестом. В свете последних событий, это в прямом смысле слова может стоить мне жизни.

— Добрый день, господа, — здороваюсь, стараясь не смотреть на Вадима.

Он сегодня «при параде» — темно-серый костюм, белоснежная рубашка. Без галстука, но я успела заметить запонки на едва выглядывающих из рукавов пиджака манжетах. Уверена, те маленькие прозрачные камни — не синтетическая подделка и, тем более, не стекло. И от него снова умопомрачительно пахнет кожей и шалфеем. И я в который раз нифига не понимаю, как могла так опростоволоситься и приняла его за «офисного чувака». От этого мужика буквально фонит энергией силы. Он даже не хищный остер и не какая-нибудь пиранья. Это, блин, целая китовая акула. Если бы мы с Вадимом не были по одну сторону баррикад, я бы точно не стала с ним тягаться.

Но, к слову, вопрос об одной стороне теперь точно встанет на повестке дня.

Ведь в его глазах мое здесь присутствие может означать только одно — я играю в команде Завольского.

Но, к чести Вадима, он вообще никак не выдает свой ко мне интерес. Просто стоит в стороне и ждет, когда я обращу на него внимание.

— Полагаю, это не займет много времени? — Копытин передает юристам «MoneyFlow» свой пакет документов, те, в свою очередь, вручают свои. — Со стороны «ТехноФинанс» сделку будет подписывать Валерия Дмитриевна Ван дер Виндт. У нее есть все необходимые полномочия, и ее подпись будет равноценна подписи Юрия Степановича или Андрея Юрьевича.

— Да, — киваю я, когда он взглядом передает мне слово. — В свете последних трагических событий, думаю, нет необходимости извиняться за то, что мой свекр и муж не могут присутствовать лично.

— Без проблем, — слышу густой бархатистый голос Вадима, но упрямо продолжаю смотреть поверх голов его юристов, чтобы ни в коем случае не сталкиваться с ним взглядом. — Сверим документы?

Юристы с обеих сторон, как по команде изучают оба экземпляра документов.

— Вам не кажется, что тут немного… душно? — Я чувствую новую волну мигрени, которая жестко подкашивает мне ноги, вынуждая сесть на стул. Шарю взглядом по столу в поисках пульта от кондиционера, но его нигде нет. — Может кто-нибудь открыть окно? Пожалуйста?

Головная боль неожиданно превращается в головокружение, от которого желудок снова бултыхается где-то в районе горла. Я пытаюсь сделать вдох, но вовремя понимаю, что как только открою рот — меня тут же стошнит.

— Прошу прощения, но мне… — Встаю, опираясь на руку. Нужно успеть добежать до туалета, пока я окончательно не похоронила этот день под безобразными слоями рвоты. — Я на минуту.

Иду до двери буквально вслепую, ориентируясь на расплывчатые силуэты перед глазами. И при этом абсолютно четко ощущаю пристальный взгляд Вадима. Боже, только бы он не начал изображать рыцаря и не вызвался помогать. Прошу тебя, боженька, ты и так…

— Кажется, Валерии Дмитриевне не хорошо, — жестко отчеканивает он, в два шага сокращает огромное расстояние межд нами и подставляет локоть, чтобы я на него оперлась.

Я знаю, что не должна принимать его помощь. Эти три стервятника только и ждут, чтобы получить хоть какой-то намек на наши не только сугубо_деловые отношения, а Вадим, как специально им подыгрывает. Неужели так трудно понять, что что-то не так и вести себя осмотрительно?

Но стена вот-вот закончится, а дальше мне никак не добраться до туалета без посторонней помощи. Стиснув зубы, кладу ладонь на его заботливо подставленную руку. Но как только выходим в дверь, Вадим обнимает меня за талию и дальше несет почти что на руках.

— Придурок, да что ты творишь, — шепчу себе под нос, уверенная, что он все равно этого не услышит.

Остается только надеяться, что совершенно пустой коридор и ни единой живой души нам навстречу — реальность, а не плод моего перепуганного скорыми разрушительными последствиями воображения.