— Нет, Лори, не единственная, если ты намекаешь на наши с тобой договоренности. Но после того, что… они с тобой сделали… — Ему как будто больно произносить эти слова. — Если честно, у меня огромное желание просто вывезти тебя на другой материк, где эти ублюдки тебя не достанут.
— Разве я жаловалась? — «Нет, Авдеев, больше я на эту херню не куплюсь».
— Я был бы очень удивлен, если бы ты это сделала. Железная, блять, леди.
— Если к нашему дальнейшему сотрудничеству нет никаких других препятствий, значит, нам нужно встретится в более спокойной обстановке. У меня кое-что есть, что может тебя заинтересовать.
— Ты уверена, Лори?
— Абсолютно. — Но я чувствую, что нужна окончательная точка, иначе мы снова вернемся к этому разговору. На третий заход меня точно не хватит, еще и нервы ни к черту из-за этой беременности. — Мы партнеры, Авдеев. Просто партнеры. Ни друзья и уж тем более не любовники. Вместе у нас больше шансов завалить этого кабана, чем по отдельности. Сделаем дело — и забудем друг о друге.
Я даже не представляла, насколько больно будет произнести это.
Забудем друг о друге. Совсем. Навсегда.
Я стою на месте, но сердце медленно разрывается на куски. Как будто оно бумажное, вырезанное из кусочка тисненого картона. И невидимые ножницы отрезают кусок за куском, превращая то, что еще недавно было живой плотью, в потрепанным смятый обрывок.
— Окей, я в деле, — сухо говорит Вадим, но больше не предлагает мне пожать руку. — Носи с собой свои тайны, Лори, я обещал быть в этом с тобой заодно — и я сдержу обещание.
«И все? Ты просто соглашаешься? Не кричишь, не называешь меня дурой, не обещаешь бороться за конца?»
Я думала, что разучилась плакать из-за мужиков шесть лет назад, когда один из них, которого я любила больше жизни, просто переступил через меня, как через кучу мусора. Я так громко плакала тогда, что об этом можно было снять целую эпопею.
Сейчас я просто чувствую слезы, но держу их в себе из последних сил.
Смотрю на Вадима — и медленно умираю. Потому что та боль, которую причинил мне Наратов — ничто, детский лепет в сравнении с предсмертной агонией моей души.
Но ведь я сама этого хотела, да?
Никакой люби, никаких отношений.
— Мой номер, — деревянным голосом диктую ему контакт, куда мне можно писать. — Я сейчас у Завольского под колпаком, поэтому могу не всегда отвечать в тот же день, но в принципе в течение суток всегда могу выйти на связь. Напиши мне, через пару дней, когда все устаканится. Договоримся о встрече и обговорим все более предметно.
— У меня завтра самолет, Лори. Меня не будет в стране около недели. Полагаю, для твой же безопасности мы вполне можем «встретиться» по видео-связи.
Вот так запросто он только что дал понять, что видеть меня вживую больше не хочет.
Я чувствую предательски сильный толчок сердца в ребра, который поднимает волну боли и подкатывает ее к самому горлу. Но я все равно держусь. Давлюсь этим ядом, прекрасно зная, что он еще долго будет отравлять меня изнутри, но все равно не даю Вадиму ни грамма повода думать, что меня его предложение хоть как-то задевает.
К черту.
Так даже лучше. В конце-конов, он прав — так гораздо безопаснее.
— Отличный вариант, Авдеев, — улыбаюсь лучезарно и беззаботно. — Вот, можешь же, когда захочешь.
Иду до двери, потому что Вадим не удосуживается ничего на этот ответить, а мне уже просто не хватает духу вести себя как бесчувственная мразь. Еще пара минут — и моя цельнометаллическая оболочка лопнет по швам, и выставит напоказ сопливое розовое нутро той толстой девочки, которая верила в сказку, принца и большую любовь. Ну нафиг такие каминг-ауты.
— С тобой точно все будет в порядке, Лори? — все-таки спрашивает вдогонку Вадим. — С тобой и ребенком. Кто позаботится о вас?
— Мы, Авдеев, сильные девочки, — говорю как можно беззаботнее, — и как-нибудь сами о себе позаботимся.
Почему я сказала «девочки»?
Господи.
Уже в такси, по дороге домой, как раз когда меня начинает адово трясти от перегретых нервов, мой «белый» телефон безобразно трещит входящим звонком. Вот же черт! Какого фига он не на беззвучном, если это, то что я сделала первым делом? Малодушно надеюсь, что это Вадим. Понятия не имею, что хочу от него услышать, но наивно скрещиваю на удачу пальцы свободной руки.
Но на экране — телефон Марины.
Закатываю глаза и со стоном обваливаюсь спиной на спинку сиденья, мысленно проклиная вообще весь этот долбаный мир, в котором я вынуждена общаться с женщиной, от чьего мужика залетела.
— Лера, мне ужасно стыдно за то, как я себя вела! — сразу тараторит она, не дав мне вставить ни слова. Хотя так даже лучше — в первые секунды, когда слышу ее голос, моя челюсть сжимается словно тиски и вряд ли сейчас на хоть какие-то членораздельные звуки. — Я не должна была так с тобой разговаривать. А тем более давить.
— Я вообще не понимаю, о чем ты, — кое-как справляюсь со ступором и даже с горем пополам изображаю хорошую девочку Леру.
— Это абсолютно твое полное право самой решать, как поступить в такой ситуации. И я хочу, чтобы ты знала — мне ужасно стыдно за грубость, и за попытку на тебя надавить! Я больше никогда не буду вести себя… подобным образом и ты всегда можешь расчитывать на мою поддержку и помощь. Во всем. Во всем! — повторяет с экспрессией, как будто ей нужно уговорить самого Господа Бога в том, что она встала на путь исправления.
Даже если бы у меня были мысли откровенничать с Мариной, после ее выходки от них не осталось бы и следа. Но я уже давно разучилась пускать кого-то в душу, так что даже если она извиниться миллион раз — это все равно ничего не изменит.
— Ты зря забиваешь себе этим голову, — говорю тот нейтральный максимум на который сейчас способна. Даже не по отношению к ней, а вообще — в сторону всего мира.
— Я знаю, что ты обижаешься, — вздыхает Марина. — Поверь, я уже посыпала голову вообще всем, что попало под руку!
— Учти — оплачивать тебе сеанс у трихолога я категорически не согласна, — пытаюсь пошутить, чтобы как-то сбавить градус ее невыносимого самобичевания.
Марина посмеивается и говорит, что больше всего досталось детскому тальку, который она по старой привычке продолжает носить в сумке. И меня снова откатывает к нашему с Вадимом разговору. Можно чтоу годно со мной делать, но у дочери Марины абсолютно такой же цвет глаз. И если Вадим действительно бесплоден, иначе как чудом я такое совпадение назвать не могу. Но как он может быть бесплоден, если ребенок во мне точно от него?! Я могу ни хрена не понимать в их с Мариной отношениях, но что происходит в моей жизни знаю абсолютно точно. До Вадима последний любовник у меня был пол года назад, а после него не было вообще никого!
«Бритва Окама, Лори, — всплывает в моей памяти голос Данте, — отсеки самые сложные варианты — и получишь простой и наиболее вероятный ответ».
— Ты уже… была у врача? — осторожно спрашивает Марина, вынуждая меня отложить свое мысленное расследование до лучших времен. — Мы со Стасей улетаем завтра на неделю поваляться на тропическом пляже, но если ты еще… В общем, если ты можешь подождать, то как только я вернусь, мы можем сходить вместе. Я знаю, что вела себя как свинья, но закрою рот и буду самой лучше поддержкой в мире.
Уезжает на неделю. На тропический пляж. Я мысленно прокручиваю эти слова и то, как идеально они ложатся на слова Вадима о том, что его тоже не будет в стране и тоже ровно неделю. Просто какая-то мистика, квинтэссенция совпадений и случайностей!
Я подавляю очередной рвотный позыв, теперь даже радуясь, что мне не придется видеться с ним лицом к лицу, иначе это точно стоило бы ему выцарапанных глаз. Прямо сейчас во мне бурлит настолько едкая злость, что хочется приказать таксисту развернуться назад, вломиться к Авдееву и высказать ему все, что я думаю о его образе идеального заботливого мужика.
Но мне, слава богу, хватает здравого смысла не поддаваться на провокации собственных нездоровых импульсов.