— Он — принц, Офет!

— Значит, должен жениться на принцессе! — мрачно возразил упрямец.

Я обернулась. Это был высокий и крепкий молодой человек с пшеничными волосами, и по цвету, и по внешнему виду. Солома — солома и есть. Тяжёлая нижняя челюсть, вытянутое лицо, голубые глаза. Фиолетовый камзол с жёлтыми вставками и золотыми цепочками. Светлые усики и бородка клинышком удлиняли лицо ещё сильнее. Крупные губы.

— Ну так пойди и скажи ему об этом, — насмешливо посоветовал другой, весь пламенеющий алым шёлком и рыжими волосами.

— Вот пойду и скажу.

— Ты идиот, Офет? Это — измена.

«Интересненькое у них понятие об измене», — подумала я, перегнулась через перила и попыталась взглядом снова найти принца с Золушкой. Что делать? Вроде как уже и ничего: дальше сказка должна сыграть сама себя, как и положено всем приличным сказкам. Но разве эта — приличная? Разве прекрасный принц должен быть вот таким⁈

Ой, не нравится мне всё это, ой не нравится!

Платье Синди кружилось красивыми серебряными волнами. Я невольно залюбовалась. Всё же Синди — самая красивая из местных девиц. Не скажу, что лишь благодаря моим трудам, но… Как всё-таки приятно иметь дело с натуральными, качественными материалами, а не китайским ширпотребом!

Огромные окна были распахнуты настежь. Двери на террасу — тоже. И всё равно из-за множества активно двигающихся людей, из-за обилия горящего воска, из-за всех этих тканей в зале было довольно-таки душно. Особенно тут, наверху.

И я спустилась вниз, пробралась вдоль стеночки, перехватив по пути яблоко (сунула его в карман куртки), подхватила бокал с каким-то вином и вышла на террасу. Она тянулась практически вдоль всего фасада, была довольно широкой и уставленной кадками с цитрусами. Внизу журчали фонтаны. Я подошла к белой (крашеный чугун? камень?) балюстраде, оперлась на перила между двух тёмных горгулий и взглянула вниз.

Внизу темнел и светился золотыми искорками фонарей парк. Замок поднимался над ним на рукотворном, довольно высоком холме, и в лунном свете я разглядела жемчужные струи трёх каскадных фонтанов. Геометрические аллеи. Самшит, выстриженный в виде фигурок. Фонтаны. Шпалеры. Красиво. Но я не очень люблю регулярные парки.

Зато дальше за ним виднелись белые шапки гор.

Я выпила вина, а затем принялась грызть яблоко. Пора бы уже этому сну закончиться. Золушка обрела принца, пусть и вот такого, но всё же. А дальше они жили долго и счастливо. Я зевнула. И услышала мягкие шаги и приглушённый девичий голосок:

— Не понимаю, Ваше высочество, что я-то тут делаю? Принц уже третий танец не может наглядеться на свою блондиночку, и я в недоумении. Никто, конечно, не претендует на сердце сына короля, упаси Боже меня от таких глупостей, но… то, как это происходит именно здесь и сейчас, становится похожим на оскорбление. Мой отец, будь он жив, не стал бы этого терпеть.

Жалобщице ответили ещё более тихим, едва слышным голосом, вот только от него у меня по коже почему-то побежали мурашки.

— Ваш отец, славный король Анри, был мудрым монархом, но порой не мог совладать со своим темпераментом. Это опасный недостаток для королей. Я прошу вас, Ваше величество, не поддавайтесь негодованию. Мой племянник юн и глуп. Первое быстро проходит, а второе… Второе, полагаю, мудрой женщине только на руку.

Так… Я верно понимаю, что снова подслушиваю разговор, не предназначающийся для моих ушей? Осторожно выглянула из-за химеры, так удачно скрывающей моё присутствие. Изящная фигурка в платье мне не была знакома, а вот высокая, чёрная с белым хвостом жёстких волос…

Вздрогнув, я прижалась к каменному чудовищу поплотнее.

— Как бы ни был глуп принц Марион, — возразила девушка, решительно запахнувшись в меховую накидку, — но не настолько же, чтобы в присутствии невесты, вернее — возможной невесты, ухлёстывать за красоткой настолько явно. Может быть, это — его истинная любовь?

Королева Белоснежка (нетрудно было догадаться, что это она) нервно хихикнула и принялась обмахиваться небольшим веером. Она подошла к балюстраде и стала смотреть в сад. Луна освещала бледное точёное личико и тёмные провалы глаз. Принц Чертополох встал слева от неё. На луну набежала рваная туча, и лица заговорщиков скрыла темнота.

— Предлагаете его убить? — поинтересовался дядя прекрасного принца, вскинув голову и глядя куда-то поверх горизонта.

— Нет, ну что вы! Принц очень важен для нас.

— А его девушка…

— … не очень.

Я вздрогнула. Ничего себе — Белоснежка! Ай да синеглазая девочка!

— Это снимет разногласия между нашими королевствами?

Туча вновь сбежала с лунного диска. Белоснежка обернулась к профилю неподвижного Чертополоха. Положила принцу-дяде ручку на плечо, и это белая ручка с растопыренными тонкими пальчиками смотрелась на чёрном камзоле, словно птичка, заблудившаяся в ночи.

— Полагаю, что да. Но поторопитесь, пока мой будущий жених не успел прикипеть сердцем к девчонке.

Чертополох промолчал.

Королева подхватила юбки и важно прошествовала обратно, навстречу веселью и музыке. Мне ничего не оставалось делать, кроме как ждать, когда Его высочество чёрный принц как-там-его-по-имени тоже покинет место заговора.

Заморосил лёгкий дождик. Этого ещё не хватало!

На моё счастье из дверей выскочила парочка смеющихся девушек, а за ними — тройка подвыпивших кавалеров.

— Аха-хах! Я вся задохнулась! — журчала одна из девиц, пухленькая и коротенькая. — Невозможная жара!

— Ой, здесь дождь, — жеманно протянула длинная и тощая.

— Прохлада! Дождь! — обрадовалась толстушка.

Я снова оглянулась на Чертополоха, но того на террасе уже не было.

— Он испортит платье! И воротничок!

— Ах, ну и пусть, ну и пусть! Лей посильнее, дождик! — позитивная пышка вскинула ручки и закружилась под дождём. — Дождик! Дождик! Я люблю дождик!

Хохоча подхватила подругу и принялась скакать вокруг козликом.

— Отпусти, Элис! Немедленно!

— Нет, Ноэми, нет! Кто у нас злой-сердитый-ворчливый? Это — Ноэми! А кого сейчас защекочет добрая Элис до смерти? Конечно, злую-презлую Ноэми!

Я вышла из-за горгулий, с любопытством посмотрела на парочку, затем на их кавалеров. Те глупо лупали глазами на дам и улыбались, растерянные. Бедняжки. Эта Элис, по-видимому, вела себя не так, как подобало барышне, но в то же время… Мне кажется, им нравилось.

Стоп… Ноэми… Где-то я уже слышала это имя!

Я присмотрелась к нервически-тонкому лицу брюзги. Его словно кто-то схватил за лоб и подбородок и растянул. Что, впрочем, никак не отразилось на узких глазах. А вот верхняя губа, как и у меня, была чуть вздёрнута вверх. Мне стало как-то не по себе. И я на всякий случай прошмыгнула мимо и вернулась в зал. Но ещё успела услышать визг Ноэми:

— Элис! Отпусти меня немедленно! Ещё только полночь, а мне уже домой хочется!

Полночь?

Я замерла. Так вот же он — мой шанс спасти Синди и от жадных лапок бабника, и от убийственного интереса его дядюшки. Полночь! Я бросилась бегом, ныряя между юбок дам, под локтями кавалеров, получая тычки и возмущённые возгласы.

Золушка и принц отыскались в каком-то дальнем углу. Она стояла, прислонившись к пилястре, и смотрела на парня влюблённым взглядом наивной дурочки, а он, не обращая ни на кого внимания, нависал над ней, опершись руками о стену по обе стороны от её головы. Действительно, странно до неприличия. Белоснежка права.

И что мне делать?

Я задумалась, а затем пнула ногой столик рядом с ними, на котором стояла изящная хрустальная горка с шампанским. Всё это великолепие посыпалось на влюблённых, а серебряные стаканчики зазвенели о пол.

Марион отскочил, обернулся, выхватив шпагу и раздувая ноздри от ярости. Схватил меня за шиворот (я не успела отскочить). Синди с изумлением уставилась на меня.

— Это снова ты⁈ — завопил прекрасный принц, совсем не прекрасно потрясая мной в воздухе.

Ну надо же… а на вид и не скажешь, что такой сильный.