— Здравствуйте, Михаил Юрьевич, — ага, несмотря на смущение, протянутую руку он всё-таки пожал сразу.

— Здравствуйте, Александр Александрович. Я вижу, Маша уже вам в общих чертах рассказала нашу идею?

— Да. И знаете, вот честно признаюсь — я согласен. Заранее, практически на любых условиях. Позвольте объяснить, почему. Дело в том, что любой художник творит, потому что не может не творить. Но и любой художник обязательно тщеславен, потому что творит он для зрителя. Удивительно, но никто до вас не подумал, что стены домов — это же готовый холст, который увидят тысячи зрителей. Да любой художник полжизни отдаст, чтобы стать в чём-то самым первым, чтобы именно его имя потом во всех художественных академиях вспоминали с приставкой «именно он впервые сделал…»

Михаил улыбнулся: похоже, с идеей граффити — не просто рисуночек для красоты, а именно полноценную картину, произведение искусства на стене дома — он неожиданно попал в десятку, раз ученик самого Брасикова и отсюда наверняка тоже талантливый художник так вдохновился.

— Хорошо. Маша вам говорила, что мы хотим опробовать идею сначала в жилом районе нашей семьи, а как будет готово несколько штук и чего показать, то я хочу договориться с мэрией Москвы, сделать несколько таких вот рисунков уже на городских домах? Вижу, что не говорила. Ну вот, имейте в виду. Вы придумываете картину, и как она вписывается в окружающие улицы, дальше руководите работами — а бригаду с красками и кисточками я вам обеспечу. Только у меня будет одно небольшое условие.

— Какое?

— Вы берёте мою сестру как помощницу. Причём именно полноценную. Сначала подмастерьем, дальше она под вашим руководством попробует сделать сама. Условие — это должна быть её и именно её работа, которая, как я надеюсь, станет для неё через два года вступительным экзаменом в Московскую академию. Никаких попыток втихаря сделать самому, а потом поставить Машину подпись. Согласны на таких условиях?

Дейнека неожиданно весело рассмеялся:

— Вот уж точно, Михаил Юрьевич, вы действительно необычный человек, правильно про вас так все говорят. Обычно дворяне требуют, чтобы художник за деньги рисовал, а они потом будут выдавать его работы за свои. И никогда не слышал, чтобы художнику предлагали деньги наоборот, чтобы он ни за что не попытался выдать свою картину за творчество нанимателя. Конечно, согласен, тем более я же видел, Мария Кирилловна, с вами Илья Ефимович занимался? Я на первом этаже видел вашу картину и его отметку наставника.

— Да, — смутилась девушка. — Мы с ним этим летом в Крыму… почти месяц…

— Вот видите? Для меня рекомендация моего учителя, и что он аж целый месяц занимался с вами — это наоборот повод вас просить поработать вместе.

— Просто прекрасно. Маша, давай тогда, раз ты уже всё начала — ты и заканчивай. Отправишь Александра Александровича в юридический отдел, прикажешь, чтобы там всё оформили, проект договора у них уже есть, они составляли. Вы, Александр Александрович, сейчас где живёте? В своём доме или на съёмной квартире?

— На съёмной, — осторожно ответил Дейнека.

— Отлично, значит, вас ничего не держит, и вы без особого труда переберётесь сразу к нам. Маша, тогда прикажешь заодно и проследишь, чтобы Александру Александровичу сразу выделили в нашем жилом фонде подходящую квартиру с мастерской. Всё, дальше извини — ты сама, а я срочно уезжаю по неотложным делам.

И не дожидаясь, пока ошарашенная Маша начнёт возмущаться, что брат опять всё скидывает на неё, а она в этом не разбирается — Михаил торопливо сбежал.

Можно было вызвать Игоря Даниловича к себе, но у Михаила неожиданно возникла идея, на какую должность можно после всего попробовать этого человека пригласить. В этом случае тёплые личные отношения будут играть куда более важную роль, чем формальные начальник — подчинённый. Поэтому Михаил решил, что зайдёт к Землячкиным сам, продолжая тем самым поддерживать линию поведения «я дворянин, но вы старше и опытнее, потому это нас уравновешивает».

Михаил ещё в Крыму заметил, что Надежда Петровна из тех людей, кто умудряется вокруг себя какой-то неуловимой магией всё как будто структурировать, упорядочивать, выгонять хаос и наводить уют. Вот и сейчас в коридоре висит детский рисунок, на дверях кухни прикреплён бумажный цветок-оригами, какие-то другие мелочи. Семья заехала в казённое безликое жильё только утром и с минимумом вещей, но уже сейчас квартира с порога дышала в лицо каким-то домашним теплом.

Дверь открыл хозяин квартиры:

— А, проходите, Михаил Юрьевич.

— Игорь Данилович, ну я же просил. Хорошо, раз уж на вы — то хотя бы без отчества. Из уважения к возрасту.

— Вот будет возраст, тогда и будешь требовать, — из комнаты неожиданно выглянула Аня. — Миша, я тебя прибью когда-нибудь. Сюрприз меня ждёт. А с утра меня с собой взять не мог?

— Не мог. И это хорошо, что ты здесь. Поля, посидите с Вадиком пока в комнате недолго? Нам с вашими родителями поговорить надо.

Говорить решили на кухне. И удобно сесть вокруг стола, и плотная дверь хорошо гасила звуки.

— В общем, не знаю, радоваться, что мы успели в последний момент — или ругаться на ситуацию. Я очень вовремя к вам приехал. Признания и покаяния от вас решили добиться самым простым способом. Взять детей в заложники. Уголовники возле вашей квартиры — это не всё, они и к нам попытались залезть.

Землячкин на это сжал кулаки и закусил нижнюю губу, жена у него охнула. Аня же пришла в натуральную ярость, причём редкий для неё случай — потеряла контроль над собой, так что кисть правой руки окутало пламя:

— Мишенька, и где они сейчас? Пообщаться?

— Сидят в подвале и поют соловьями. Готовятся каяться на суде. Игорь Данилович, Надежда Петровна, не переживайте вы так. Это только кажется, что у нас всё тихо, и заходи кто хочешь. На деле поместье крайне серьёзно охраняется. Но отсюда, пока не закончим с судом, и всё прочее, за пределы поместья и нашего микрорайона — ни ногой. Вы здесь обустраиваетесь надолго. Аня, возьми грузчиков и с десяток бойцов. Надежда Петровна, пожалуйста, съездите вместе с Аней, заберёте из квартиры вещи, всё, чего вам нужно на ближайшие месяца три. Это чтобы с гарантией. Аня, отдам тебе на сегодня Пламена, он, как бывший сапёр, заодно проверит — не сунули в вещи заранее какой гадости, на случай, если выкрасть детей не удастся.

— Хорошо. Надежда Петровна, тогда давайте через час, я за это время как раз всё подготовлю. Устраивает?

— Конечно.

— Прекрасно, — кивнул Михаил. — А мы тогда прямо сейчас с Игорем Даниловичем едем к юристам. Считайте, этой попыткой залезть в мой дом меня очень разозлили. Я сторонник жить по закону, но раз уж нам навязывают «закон тайга — прокурор медведь», то я им покажу, что медведя можно пнуть всего один раз. В смысле, один раз в жизни.

Остальные на это неожиданно дружно засмеялись, Михаил же смутился, сообразив, что про медведя прозвучало довольно двусмысленно.

Когда машина выехала за пределы поместья, погода совсем испортилась. Сыпался и хлюпал неуёмный осенний дождь, ныл ветер, шумели и гнулись деревья, машина разбрызгивала колёсами грязь и лужи, заливая обочину мутным потоком. Землячкин долго молча смотрел в окно. Дальше, пользуясь тем, что телохранитель сидит впереди, а пассажирскую заднюю часть отделяет магическая завеса, блокирующая звуки, негромко сказал:

— Знаете, Михаил, какие бы ни были ваши первоначальные мотивы, и как бы это не звучало пафосно: но я вам обязан по гроб. Я ведь очень хорошо представляю — назовём это моральный облик — директора моего завода. А я уверен, это он всё организовал. И я слишком хорошо понимаю, что, скорее всего, случилось бы с моей дочерью, даже когда я соглашусь на все их условия.

— Возможно, спорить не буду. Если позволите мне сказать немного грубо, пока мы наедине — я не ожидал, что Румянцев настолько самовлюблённый козёл. Ну или настолько не контролирует подчинённых, если после всего случившегося вот так демонстративно плюёт мне в лицо. Если коротко, то летом я пошёл ему навстречу и не стал давать ход делу в отношении его племянника, хотя тот натворил дел на хорошую уголовную статью. Не хотелось позора родителям и дяде — как оказалось, зря. Все они в этой семье одинаковы. Но помимо этого, у меня ещё одна причина. Из-за моей сестры.