Лишь когда пришла долгая ночь, всё наконец-то затянула чёрная темь, а в самом верху неба тускло проглянули первые звёзды, неприятные ощущения стали утихать. Пускай слабость пока ещё осталась. Михаил сидел возле костра, приобняв прикорнувшую на его плече Олю, наслаждаясь искрами внутри ровно горящего пламени и жаром огня. И так хорошо от того, что больше ничего не болит, кажется — нет вокруг никакого иного мира, кроме вот этой вот полянки, костра, любимой девушки, уютно сопящей под боком и Алисы напротив с другой стороны костра. Берёзы тут росли просто огромные, тёмное ночное небо виднелось сквозь чёрную сетку ветвей, а внизу, в густом, почти осязательном мраке, серовато-белые, толстые, мудрено искривлённые игрой теней от костра стволы и корни деревьев…

— Ну как? Пришли в себя? Голова работает?

Голос Алисы заставил Михаила аж вздрогнуть. До этого задремавшая Оля проснулась, села прямо и недовольно прокомментировала:

— Тьфу на тебя, Алиска. Такая идиллия была и так всё хорошо. И надо было всё испортить? Что у тебя там такого срочного?

Михаил промолчал, но с невестой сейчас был полностью согласен.

— Во! Я не зря тогда сказала, что у влюблённых мозги отключаются, потому думать за вас буду я. Вы подумали, что мы говорить будем, когда к людям выйдем?

— Предлагаешь всё утаить, а про вещи, которые тащим с собой сказать — по дороге валялись, подобрали и жалко выбрасывать было? — язвительно ответил Михаил.

— Нет, когда мы с Полигона выберемся, там понятно: императору и кому он разрешит всё рассказываем как есть. Миша тоже сам разберётся, кому из своих он доверяет настолько, что готов рассказать вообще всё. А вы подумали, что насчёт Храма — не мы одни такие умные? И что даже если все, как мы поначалу, решат — вокруг другая планета, то самая логичная точка сбора — это Храм истины? Тем более с самого начала амулеты связи и компасы на него указывают.

Алиса гордо посмотрела на растерянные лица друзей. Михаил задумчиво подтвердил:

— Согласен. Не сообразил, что действительно, там могут быть люди, много, а сходу, как я рассчитывал, в Храм мы попасть не факт, что сможем. И придётся как-то объясняться. Судя по твоему горящему энтузиазму, у тебя уже идеи есть?

— Внимаем вашей великой мудрости, о наимудрейшая, — ехидно отозвалась Оля.

— Внимайте, — снисходительно дозволила Алиса. — Если коротко. Когда мы в лаборатории были, я там в Информационном секторе нашла такую вот забавную штуку. Рекламно-информационный буклет исследовательского полигона «Венера-два». Там в начале про сам Полигон информация — это если будут вопросы, откуда мы знаем вообще, что вокруг такое. А дальше в конце и реклама Игр, и просто экскурсий в обычное время. В общем, пока смотрите, а я изложу свою идею, как нам объяснить, откуда у нас пистолеты, аптечки и остальное.

Алиса передала небольшой красочный буклет на два десятка страниц бумаги из пластика. На обложке гордо сияла Венера, разделённая синей чертой пополам. Одна часть изображала планету сейчас, буровато-оранжевую, пустую, мёртвую. Другая часть была нарисована зелёной и полной жизни. Михаил покрутил буклет в руках и задумчиво поинтересовался:

— Что интересно. Когда мы собирали рюкзаки и согласовывали список вещей из лаборатории, ни про какой буклет речи не было. Алиса, вот честно признавайся: чего ты ещё втихаря спёрла?

— Вот честное слово — больше ничего. Я про буклет для нашей легенды ещё там подумала, просто сказать забыла второпях.

На друзей при этом Алиса смотрела настолько честным взглядом, полным искреннего недовольства — её подозревают, что Михаил с Олей переглянулись и не сговариваясь решили: точно врёт, и чего-то взяла втихаря ещё. Михаил же мысленно сделал себе заметку чуть позже на Алису надавить и заставить перетряхнуть рюкзак. Ничего отбирать он не собирался, раз уж взяла и тащила, но нужно было точно знать, что никакие вещи их потом не втянут в неприятности.

Вопреки тому, что они воображали, сидя в лаборатории, проколы пространства оказались ни тоннелями, ни фантастическими порталами. Просто идёшь по определённому куску местности строго определённым маршрутом — и в какой-то момент ты уже за сотню-другую километров отсюда. Самым противным в таких «коротких» переходах между глобальными локациями была довольно резкая смена окружающей обстановки. Вроде бы ты идёшь, спокойно глядя на деревья и зверушек вокруг тебя, потом в глазах с полсотни шагов начинает двоиться — и внезапно понимаешь, что вокруг уже совсем иные места. Причём попробуешь сразу обернуться и посмотреть назад — то прежней зоны ты не увидишь: переход односторонний, и если попробовать вернуться по своим же шагам, останешься всё там же. Вот и сейчас друзья вроде бы только что шли по осенней уссурийской тайге. Высились дубы и чёрные берёзы, осины, липы, маакии, пространство между которыми заполняли кусты шиповника и таволги, иногда образовывая густые непроходимые заросли. А сейчас лес был совсем иной, скорее ближе к южному полушарию. Сплошные акации, причём размерами в три, пять, а то и десять человеческих ростов. То тут, то там, как сторожа леса, высились деревья незнакомой Михаилу породы, высотой метров под сорок, с прямым стволом, который венчал шар ветвей с удлинёнными листьями. А где-то вдали высился заметный даже сквозь свод ветвей гигант бразильского ореха, высотой все шестьдесят метров.

Что удивительно — на большей части Полигона временем года была осень, а тут всё пестрело яркой зеленью скорее начала лета, может быть поздней весны. От привычных русскому человеку деревьев здешний лес отличался прежде всего оттенками листвы и древесных стволов. Листва хотя и зелёная, но больше нефрит и малахит, нежели привычные оттенки изумруда. Стволы же, напротив, белые как мрамор или серые как пыльный асфальт. Казалось, оттенки местной растительности принадлежали скорее минералам, чем растениям. Или каким-то сплавам: стебли и листья слегка блестели, будто вырезанные из металла и немного заполированные. И тяжёлый смолистый аромат со всех сторон.

Ещё вокруг сразу же появилась целая стая, голов тридцать или сорок незнакомых животных. По виду они напоминали зеленовато-серую двуногую зубастую ящерицу с длинной шеей, ростом около полуметра. Однако стоило бросить в слишком близко подобравшееся животное плетение ледяных игл, как оно неожиданно резво увернулось. А едва Алиса вскинула к плечу карабин, стая резво кинулась наутёк.

— Они знакомы с магией и огнестрельным оружием, — прокомментировала Оля. — Ну что же, Алиска оказалась права. Около Храма есть люди, и достаточно давно, если местная живность пуганая.

Долго пробираться сквозь чащу не пришлось: через километр лес заметно поредел, подлесок истончился. Сначала акации поменялись на саговник, похожий на высокие пятиметровые бочки с торчащими из верхушки пальмовыми листьями, дальше его начал теснить кустарник, похожий на карликовый кипарис. Наконец, перед людьми открылся простор редколесья, попутно уровень земли полого шёл вниз, открывая голубую полосу реки, снова лес уже из пирамидальных магнолий на той стороне… И поселение людей! Река как раз делала петлю, так что участок суши оказался с трёх сторон окружён водой. Со стороны узенького перешейка выкопали ров и сделали насыпь — причём судя по размерам насыпи, в лагере имелся минимум один маг Земли. На насыпи поставили частокол, причём Михаилу показалось, что с обратной стороны есть несколько мест для стрелков.

Между стеной укреплённого острога и чащобой оставалась полоса шириной километра два, заросшая всё тем же кипарисовым кустарником, но уже без деревьев. И опять же, глядя на объём проделанных работ, магов, способных на усиление мышц маной в поселении не один-два, а не меньше четырёх или пяти человек. Судя по пенькам, ближнюю рощу и одинокие деревья срубили на строительство укреплений и для безопасности, чтобы для потенциальных нападавших не осталось укрытий. Для этого же люди сейчас зачищали от кустарника полосу шириной метров двести перед острогом. Сердце у Михаила неожиданно ёкнуло, населения было куда больше, чем он думал тут встретить — не меньше тридцати. Заметив чужих людей, вышедших из леса и зашагавших в сторону крепости, сразу двое прекратили работу и двинулись навстречу. Видимо, руководители поселения решили сначала поговорить с новичками на нейтральной полосе. И как подсказало Михаилу чувство, которое возникает у любого на войне, когда в тебя смотрят через прицел — дозорные на стене тоже внимательно сейчас за гостями следили, готовые в любой момент прикрыть переговорщиков.