Оля, не стесняясь, расхохоталась в голос. Дальше сообразила, что может разбудить Алису, и прикрыла рот ладонью. Михаил на это хмуро прокомментировал:

— Это тебе сейчас смешно, а у меня сбылась мечта идиота. Когда я был в восьмом классе, мечтал, чтобы все девочки школы меня обожали. В жизни я никогда так не пугался. Поверь, драться с боевиками Воронцовых было проще. Там, если что, тебя просто пристрелят. А тут меня с трудом от влюблённых поклонниц отбили сначала одноклассники, а второй раз завуч по воспитательной работе.

Оля перестала смеяться, хотя и продолжила улыбаться:

— И что ты с младшей сестрой сделал? Лишил заработка? Выпорол? Чисто из интереса. Я же тебя уже хорошо знаю. Ты сейчас хмуришься чисто для вида. Ты уже отыгрался. Вот мне интересно — как?

— Очень просто. Вручил всю макулатуру Жене с требованием каждое письмо прочитать и написать ответ, что я ценю внимание, но принять чувства не могу. Причём на каждое письмо свой ответ без шаблонов и попыток схалтурить. Женя изрыдалась, но за две недели осилила. Надеюсь, в этот раз ей хватит не на два месяца, а чуть дольше.

— Изверг, — Оля не смогла удержать смешок. — Я поняла, с тобой лучше не ссориться. Злопамятный и изобретательный. И не спорь. Какой есть — такого и люблю.

— Идите лучше спать, влюблённые, — раздался голос Алисы. — Всё равно сами не спите и мне дадите. Да и нога чего-то разнылась, а колоть обезболивающее не хочу. Так что давайте, я пока посижу, а как успокоится, кого-то из вас растолкаю.

Утром белый пар по заре вставал над рекой и чудно драпировал тёмный лес густыми и длинными облаками как отрезами молочной ткани, и уходить явно не собирался, так что и люди ждать не стали. Тем более шагать им пока всё равно вниз по течению реки, даже в тумане не заблудишься. А ждать — терять время попусту. Несколько часов спустя Михаил костерил себя на все корки и за невезучий маршрут, и что можно было не торопиться. Сколь угодно легко в спокойствии академических аудиторий рассуждать, как лесные болота происходят от близости глиняного грунта, не пропускающего сквозь себя воду. А ещё в таких болотах родится в великом изобилии вкусная клюква и брусника. И совсем иное дело, когда та самая вода стоит на глиняной подложке как на блюде. Тогда верхний пласт земли, плотно лежащий на глине, постоянно размокая, разбухая, лишённый солнечных лучей от навеса древесных ветвей, производит где просто мох, пропитанный влагой и мгновенно наполняющий следы водой, а где вязнешь в густой грязи, пробираясь сквозь заросли. Если же попадаются настоящие зыбкие болота с топкими берегами — грязи на тебе мгновенно оседает вдвое больше. Радовало, что осень и нет гнуса. С другой стороны, болотистая вода и жидкая грязь под ногами сейчас ледяная: пока идёшь — незаметно, остановился — мгновенно начинаешь замерзать.

Но вот земля под ногами стала просыхать. Всё чаще попадались буреломы из высоких деревьев, рухнувших от старости. В другое время все ругались бы, почём свет стоит, перебираясь через очередную поваленную лесину. Сейчас завалам обрадовались как родным: раз пошла нормальная тайга, топкий участок они обошли. Последним приветом тяжёлого перехода стала вытянутая прогалина, на которой раскинулась светлая зелёная поляна. Бежать и отдыхать на этой с виду прелести, конечно же, никто не стал: все знали, что под изумрудно-зелёной «травой» прячется коварное болото. Но даже это вызвало радость: такие вот «точечные» топи-поляны характерны для обычной сухой тайги, мшистые маревые болота заканчиваются.

Отряд круто свернул в сторону, выискивая подходящее место для привала, но чтобы не сильно далеко от болота. Нормальных ручьёв не просматривалось, а чем дальше от источника воды, тем хуже и с большими затратами работают чары концентрации влаги из воздуха. Довольно быстро нашёлся подходящий сухой пригорок, рядом с которым стояла тонкая засохшая лиственница на дрова. Так что вскоре белый дымок расползался круглыми струйками по бледно-синему лесному воздуху, а ветерок понёс на всю округу тонкий и крепкий запах жжёного дерева и варившейся каши с пеммиканом.

Михаил как раз попробовал кашу ложкой — готова, и собрался раскладывать по тарелкам, когда обрывок ветра донёс:

— … и-и-ите!

В первый момент он решил, что ему показалось, но нет: девушки тоже повернули голову в ту же сторону.

— Па-маги-и-ите! — донеслось негромко, но достаточно отчётливо. — Спасите.

Это был человек, и ему была нужна помощь.

— Оля, Алиса, я первый, вы за мной. Держитесь чуть в стороне, если что — меня прикрываете.

Крик шёл со стороны болота, но пришлось немного поплутать, так как друзья были вынуждены искать дорогу на противоположный берег. Хорошо ещё они стояли лагерем недалеко от самой оконечности топи. Если Михаил и девушки вышли к трясине-прогалине со стороны мшистых болот и тайги, то с другой стороны шли лядины — тоже пространство лесных болот. Умеренно сухие, эти болота густо покрыты довольно разнообразными деревьями — ель, сосна, берёза, ольха, осина, которые растут в буквальном смысле, «как борода». Также целыми пучками везде пробивался прутняк, густыми, непроходимыми стенами окружавший промежутки между деревьями, лез из мхов, из-под старых корней, опутывая громадные сгнившие, поваленные ветром и возрастом деревья. Скорее всего, человек, зовущий на помощь, здесь и угодил в ловушку по неопытности. Продирался через кустарник лядины, дальше увидел зелёную поляну и за ней нормальный лес, радостно побежал вперёд и провалился в трясину.

Когда Михаил добрался к нужному месту, стало понятно, что он угадал. В грязи копошился какой-то парень. Увидев человека, забарахтался ещё яростнее, и от этого начал тонуть быстрее. Если и маг, то стихия не Земля и не Вода.

— Куда ты! — крикнул Михаил. — Замри и не шевелись. Сейчас я тебя вытащу.

Сам же огляделся вокруг. К сожалению, самое удачное место было в зоне досягаемости полуживого шипастого дерева-плети. Видимо, тот парень его обходил и слишком поздно заметил, что земля начала под ним проваливаться, а ноги уходят в холодное липкое месиво. Второе место было чуть хуже, но тоже сгодится. Топора с собой не было, но молодому деревцу хватило и плетения гнили в основание, а дальше водяного хлыста в ослабленное место у корня. Михаил накинул петлю верёвки на толстую и надёжную лиственницу недалеко от берега, другой конец закрепил карабином себе под мышками. Если сам провалится — по верёвке выберется или девушки вытащат.

Понемногу он начал продвигаться вперёд по топкой земле к трясине, одновременно связывая почву под ногами дополнительными плетениями льда. Хорошо вокруг именно болото, а не песок — родная, податливая стихия. И всё равно без накопителей капитально проморозить большой участок не выйдет. Ману в мышцы вливать тоже бессмысленно, чересчур сильный рывок продавит хлипкую почву, и в болото ухнут оба. Только осторожно подбираться, чтобы дотянуть до парня деревце. А когда тот вцепился в ветки — понемногу по верёвке выбираться назад, заодно вытаскивая за собой человека. Неплохо могла бы помочь Алиса со своей Землёй, но в здешнем лесу с ружьём охранять, если из болота чего-то полезет — стрелок нужнее.

Оказавшись на берегу, несколько минут оба приходили в себя. Дальше Михаил встал, следом поднялся на ноги спасённый, и вышло присмотреться кто это. Михаил ахнул:

— Однако. Аж сам Николай свет наш Румянцев собственной персоной, — скривился: — Опять. И опять рисковать, чтобы тебя, идиота, спасать. И что с тобой делать теперь?

Потому что нарисовалась проблема с большой буквы. Тащить Николая Румянцева за собой Михаил категорически не собирался. И обуза в виде идиота не нужна, и места тут слишком опасные, чтобы иметь в команде человека, способного всех подставить в любой момент. Но и не бросать же пускай такого поганого, но всё-таки человека на верную смерть? Своё снаряжение Николай явно утопил, а оставить его просто так, голым — это гуманнее пристрелить на месте, чтобы долго не мучился. Но и у самих снаряжения в обрез. И в лагерь его Михаил точно вести не собирался. Девушек тоже лучше к нему не подпускать. И хотя про гнилую натуру Николая все, особенно Оля, хорошо осведомлены — им его запросто жалко станет. Что-то, а давить на совесть такие вот эгоисты умеют профессионально. Будет очень трудно убедить Алису и Олю, не тащить придурка за собой.