– Надо бы в архивах покопаться. Поглядеть, по какой статье этот монтировщик, Ляпин, зону топтал.

– Ты уверен, что он сидел?

– Посмотрели бы вы на его руки, Арсений Петрович! Такая живопись – Третьяковка от зависти лопнет! Надо съездить в ОВД по его адресу, узнать, что он за птица, что за ним числится, с участковым побалакать.

– А ты, кажется, говорил, что эти монтировщики артистов терпеть не могут и с ними никогда не общаются. Да и я как-то сомневаюсь, что уголовник, пусть и бывший, мог придумать такой хитроумный план.

– Ну, то, что они терпеть друг друга не могут, – это он вполне мог и придумать, и пьесу передо мной разыграть. Там, на зоне, такие артисты попадаются – любой театральный институт обзавидуется! А план? План, может, и не он придумал, а вот посредником каким-нибудь вполне мог быть. И киллером тоже.

– Если исполнителем – тогда возможно. Тем более что Троекуров совершенно не удивился бы, увидев монтировщика за декорациями – ему там самое место, – и вполне мог подойти к нему вплотную. Согласен, давай поднимай всю его подноготную. Ну что еще? Кажется, задачи на сегодня всем ясны? Мобильники у всех с собой? Батарейки заряжены?

Оперативники согласно кивнули.

– Тогда не будем терять времени! По любой важной информации отзванивайтесь мне немедленно, не тяните! Миша, зайди ко мне в кабинет и просмотри фрагменты с участием Ребрикова, чтобы знать, как он выглядит. Поставь кассету под номером шесть – там он во всей красе. Фамилию его не говорят, но он там один, зовут Николай. Не спутаешь. Егор, останься пока, нам с тобой еще кое о чем поговорить надо.

Дождавшись, когда за молодыми оперативниками закроется дверь, Колапушин повернулся к Немигайло и жестко спросил:

– Егор! Будь любезен, объясни мне, какие такие оперативно-разыскные мероприятия ты проводил вчерашней ночью? Что разыскивал? И где?!

Понимая, что попался, Немигайло все же попробовал схитрить:

– Да вы что, Арсений Петрович! Вы ж меня сами на машине до дому подкинули.

– Ты мне голову не морочь! Вчера вечером я тебя действительно до дома довез. Я не про сегодняшнюю, а про вчерашнюю ночь спрашиваю! В тот день, когда нас всех генерал отдыхать домой отпустил. А ты куда поехал? И не ври мне – я ведь и у водителя узнать могу!

– Ну, к Галочке заехал... Думал, побуду у нее пару-тройку часиков и домой рвану. Но получилось так, что задержался. Вот и позвонил Оксанке, сказал – служебные дела. Кстати, она ведь вам шторы уже постирала – вон они в пакете на подоконнике. Забыл совсем вам передать.

– Ты давай не крути, шторы тут ни при чем! Галочка очередная у него! Как только тебя Оксана твоя терпит – понять не могу! Ты угомонишься хоть когда-нибудь, а? Седина в волосах давно появилась! У тебя же Светка уже невеста! Долго ты еще будешь над семьей издеваться?

– Да что вы, Арсений Петрович?! Кто ж издевается-то?! Наоборот, я стараюсь, чтобы все было тихо-мирно! Сами знаете, для меня семья – это святое!

– Святое?! То-то я и вижу! Оксана мне твоя звонит, упрашивает, чтобы я ее Егорушку так службой не загружал! Беспокоится – муж пашет как проклятый, двое суток дома не был, не ел, не спал, как бы не переутомился! Ты понимаешь, что мне с ней даже по телефону разговаривать стыдно?! Она же меня в гости постоянно приглашает, шторы вот постирала! Семья у него святое! А Галочка тогда кто?

– Галочка? – Егор озорно улыбнулся. – Как бы сказать? Ну... Святая великомученица, вот!

– Почему это она у тебя великомученица, интересно?

– Так я же не могу заезжать к ней слишком часто, Арсений Петрович. Сами говорите – семью надо беречь. Вот и придется ей побыть великомученицей!

– Побыть? А до этого, что, не была? Ты вообще в который раз к ней заглядываешь?

– Да в первый! Мы и знакомы-то всего ничего!

– Стоп-стоп-стоп! Знаю я твои темпы! Это случайно не Вавилова? Редактор с телевидения?

– Ну, она. А что – редакторши не люди, что ли? Бабе тоже нормальной жизни хочется. Да зря вы это, Арсений Петрович! Не планирует она меня из семьи увести, это ж видно! И не шлюха какая-нибудь! Дома чистота, уют. Готовит вкусно очень – а у шлюх дома вечный бардак и пиццей какой-нибудь только и питаются! Ну одинокая баба – мужа-алкаша выгнала, а в ее возрасте подходящего мужика не так-то просто найти, все подходящие давно уже по семьям пристроены. Ну и что же – пропадать ей теперь в полном одиночестве?

– Ты что, окончательно уже с ума сошел с этими своими дамами сердца?! Готовит она вкусно! Ты что, не понимаешь, что она фигурант по этому делу? Забыл первейшую заповедь оперативника – никаких личных контактов с фигурантами до рассмотрения дела в суде? А он, видишь ли, заночевать у нее решил!

– Да ну, Арсений Петрович! Никакого она отношения к этому иметь не может! Галка – простая душа.

– Никакого, говоришь? А кем она работает, ты не забыл, случайно?

– Редактором работает, ну и что тут такого?

– Не просто редактором! – Колапушин в сердцах хватил кулаком по столу, поднялся и начал нервно расхаживать по комнате. – Она же старший редактор по игрокам в этой редакции! И она – понимаешь, она – отобрала Ребрикова для участия в игре! Хотя имела полное право этого и не делать – результаты у него были далеко не из лучших. А она взяла именно его! До тебя вообще доходит, что это может значить?! В общем, как хочешь, Егор. Ты человек взрослый. Но если я узнаю, что ты побывал у нее хотя бы еще один раз, то подам на тебя рапорт, учти! А если выяснится, что она причастна к этому всему, то уже вынужден буду это сделать в обязательном порядке! Не забыл, надеюсь, где мы с тобой служим?

На столе затрещал внутренний телефон. Егор моментально схватил трубку.

– Капитан Немигайло слушает!.. Да, здесь, позвать его?.. Хорошо, сейчас.

Немигайло положил трубку и с видимым облегчением сказал:

– Иванцов звонил, адъютант Пал Саныча. Вас срочно к генералу требуют.

Колапушин удивленно пожал плечами – от генерала он ушел всего лишь пару часов назад. Что еще такого неожиданного могло случиться за это время?

– Что ж, раз требуют – значит, надо идти. Но ты не надейся, что все это так просто тебе обошлось! Мы на эту тему еще побеседуем, Егор!

В приемной генерала Шугаева за столом секретаря почему-то никого не было. Поколебавшись, Колапушин решил все-таки заглянуть в кабинет.

– Вызывали, Павел Александрович?

– Арсений Петрович? – отозвался из-за письменного стола Шугаев. – Ну что ты там топчешься в дверях, словно бедный родственник? Проходи, садись – поговорить надо.

Войдя в кабинет, Колапушин с некоторым удивлением обнаружил, что за столом для совещаний спокойно сидит следователь Мишаков. Можно было подумать, что он отсюда так и не выходил, хотя Арсений Петрович отлично помнил, что два часа назад они вышли из кабинета вместе и Мишаков собирался ехать к себе в Следственное управление, предварительно заглянув еще кое-куда по своим делам.

– Вы так и не уехали, Виктор Николаевич? – спросил он, усаживаясь за стол. – Или опять к нам прикатили?

– Уедешь от вас, как же! – ворчливо отозвался следователь. – Раз уж попал сюда, надо было использовать эту возможность до конца. У меня же не только ваше дело – и другие есть. То, се, здесь побеседовал, там поругался... В общем, выловили меня по мобильнику прямо на вашей площадке. Может, оно и к лучшему – тут вроде бы кое-какие интересные новости намечаются. Мне тоже хочется поприсутствовать.

– Давайте, Виктор Николаевич, я сам ситуацию обрисую, – предложил Шугаев. – Тут вот какое дело, Арсений Петрович. С полчаса назад мне позвонил Смолин. Сказал, что у него какая-то важная улика. – Генерал усмехнулся. – Это он, видимо, таким словом какое-то вещественное доказательство обозвал. Что именно, по телефону объяснять не стал, но попросил о срочной встрече и обещал эту штуковину с собой привезти. Совсем скоро должен быть – Иванцов уже пошел его на проходной встречать. Вот вкратце пока и все. У тебя есть какие-нибудь соображения по этому поводу?