– И не надоело вам, Арсений Петрович? Да в конце игры, в шестом туре, Ребриков вообще спиной к декорациям стоял – мы же видели! Ничего он на них высмотреть не мог! Какого черта мы вообще с этими пленками ковыряемся? Есть же эксперты – вот пусть они и разбираются! Это их работа, в конце-то концов!

– Нет, Егор, – вздохнул Колапушин. – Это наша с тобой работа. Эксперты могут определить, нет ли в записи следов монтажа, не вносилось или не убиралось что-то в электронном виде, нет ли искажений звука или изображения – в общем, всякие технические подробности. А разбираться в том, что там между людьми произошло, – это наша обязанность.

– А не мог режиссер, пока мы туда-сюда ходили, что-нибудь в пленках намонтировать? Он же с ними один оставался, а вы сами говорили, что он в телевидении старый волк. Такой так намонтирует, что ни один эксперт не разберется!

– Вряд ли. Насколько я понимаю, это дело небыстрое. Во всяком случае, внести изменения во все пленки он бы просто не успел.

– Ну и что вы предлагаете дальше делать?

– Я сейчас по инструкции посмотрю, как можно на разные экраны изображения одного и того же момента игры от двух разных камер вывести. Тут, кажется, синхронизацию по времени надо очень точно подогнать, а то со звуком могут быть неприятности. Попробуем посмотреть все то же самое, но снятое разными операторами одновременно.

– О-ой! – в голос взвыл Немигайло. – Это что же получается – одним глазом одно надо смотреть, а другим – другое?! Да я же так инвалидом по зрению стану! Мне за это хоть очки-то за счет Управления сделают?

Август есть август. Было еще жарко, но когда Колапушин и Немигайло вышли наконец из двери проходной ЭКЦ, на улице уже стемнело.

Егора разбирала неукротимая зевота – он уже и не старался с ней справиться, но ворчать тем не менее не переставал:

– Ну что мы здесь столько проторчали? Только зря время потратили. Ничегошеньки же нет на этих пленках!

– Согласен, нет. Или мы с тобой так и не разглядели. Что дальше делать будем, Егор?

– А что сейчас сделаешь? Отсюда и то выгнали. И правильно сделали – эксперты тоже люди, им отдыхать надо.

Немигайло в очередной раз широко зевнул с каким-то даже подвывом.

– Ты не зевал бы так на улице, Егор, – укоризненно заметил Колапушин. – Люди все-таки смотрят.

– Пусть смотрят! Я, Арсений Петрович, вообще уже не понимаю, что со мной творится – то ли у меня глаза к ушам приросли, то ли уши на глаза наехали.

Неожиданно откуда-то из-за проходной над тихим переулком поплыл громкий трубный звук, совершенно не похожий ни на один из остальных городских шумов. Колапушин удивленно обернулся:

– А это еще что такое?

– Слон.

– Какой еще слон? – Колапушин, не понимая, даже потряс головой.

– Простой слон. С хоботом и ушами. Серый такой, здоровенный. Мы же с вами на задах цирка, забыли? Вывели небось его погулять – вот и орет он на радостях. Смотрю, вы тоже заработались до полной потери пульса – там же с нашей территории задний двор цирка отлично виден.

– Фу ты, черт! Действительно не сообразил, – смущенно засмеялся Колапушин.

Немигайло неожиданно оживился:

– Слушайте, Арсений Петрович, за цирком, рядом с метро, пивной ресторанчик есть! Дороговато там, конечно, но пиво отличное! Заглянем, а?

– Даже не знаю, Егор... – заколебался Колапушин. – И за рулем я.

– Да пойдемте, Арсений Петрович, пойдемте! Мы много не будем. Да много там с нашими окладами и не выпьешь! Ерунда, доедете нормально! А в случае чего – не станут же гибддохи к менту вязаться – конечно, если он не совсем уж в хлам! Ну пойдемте, организм немедленно требует живительной влаги! Хоть уши от глаз отмочим!

– Уговорил, – засмеялся Колапушин. – Только давай не торопясь, медленно пойдем, хорошо? Подышим немного воздухом.

– Я вот что подумал, – глубокомысленно изрек Немигайло, как только они оба зашли в широкий проходной двор, соединяющий переулок с Цветным бульваром. – А что, если этот Ребриков мысли читать умеет?

– Это в каком смысле? – удивился Колапушин.

– В прямом! Что, если он экстрасенс какой-нибудь? Или как это – телепат, что ли? Тем более сами говорили – тренировкой какой-то хитрой занимался... ну, этой, аутогенной. Троекуров ведь знал ответ, а Ребриков его мысли прочел – и бац! Нажал на нужную кнопку!

– Ты и впрямь переутомился, Егор, – засмеялся Колапушин. – Мысли читать никто не умеет. Это только в бульварной прессе такую ерунду печатают. Им писать не о чем, вот они и изгаляются, всякие старые газетные «утки» переделывают на новый лад.

– Не скажите, Арсений Петрович, не скажите! Я про Вольфа Мессинга такие вещи читал! В серьезном журнале, не в макулатуре этой.

– И я про него читал. Но во-первых, это писали люди, которые сами его выступлений никогда не видели, а во-вторых, он и сам о себе множество различных слухов неправдоподобных распространял. Только он умер давно – как теперь проверить?

– А я вот с одним человеком разговаривал, который не просто все это видел, но и сам участвовал. И Мессинг его мысли угадал! А человек этот не простой был. И куча свидетелей имелась. Тоже не простые люди – уж их-то не обманешь!

– Интересно, что же это за человек, которого обмануть невозможно?

– А это сосед мой был, когда еще мы в Кунцево жили. Иван Михайлович, царствие ему небесное. Старый чекист, еще до войны начинал.

– Так-так, – заинтересовался Колапушин. – И где же это он с Вольфом Мессингом пересекся? Он что, его допрашивал? Вроде бы тот имел какие-то неприятности по их линии?

– Нет, никаких неприятностей тогда не было. Просто они пригласили его в своем клубе выступить. Знаете такой? Имени Дзержинского.

– Это на Лубянке который? Знаю, конечно, хотя сам никогда там не бывал. Ну и что же произошло во время этого выступления? Как он их мысли читал?

– А вот тут самое хитрое начинается! Выступить он выступил, а они после выступления пригласили его в свою гостиную – есть там такая. Хотели поближе рассмотреть, как он все это делает. Теперь поняли, почему я говорил, что смотрели такие люди, которых не обманешь? Одного, может, и можно обмануть, но не всех же сразу!

– Предположим, – согласился Колапушин. – И что же дальше было?

– А вот что. Мессинг предложил им спрятать какой-нибудь маленький предмет, а он прочтет мысли того, кто знает, где этот предмет спрятан, и найдет его! Поспорили и выбрали авторучку. Мессинг в коридор вышел, и с ним еще двое чекистов для контроля. Ни подсмотреть, ни подслушать он ничего не мог! А те, что в гостиной остались, стали решать, куда авторучку спрятать.

– Ну и куда же?

– Очень хитро они придумали, Арсений Петрович! Знаете, раньше на самолетах такие пакетики специальные выдавали для авторучек, чтобы чернила в полете не вытекали? Вот у одного такой пакетик случайно в кармане завалялся.

– Да, помню, были такие пакетики целлофановые. Сейчас все шариковыми ручками пишут, они уже и не нужны. Так зачем им этот пакетик понадобился?

– А они ручку в него засунули, ниткой плотно замотали, чтобы не протекло, и в аквариум бросили – был в этой гостиной какой-то большой аквариум. Может, и сейчас есть. Поди догадайся, что чернильную ручку в воду кинули! Она же в пакетике была – чернила-то не текли! А Мессинг нашел!

– Ну и как же он ее нашел?

– А вот в этом как раз мой бывший сосед и участвовал. Мессинг велел ему держать его за руку и не отпускать. Стал ходить с ним по всей гостиной. Раз прошел, два... Потом к аквариуму подошел, присмотрелся и показал на авторучку! Вот так! А вы говорите – мысли читать невозможно. Еще как возможно, есть такие люди!

Продолжая обсуждать эту животрепещущую тему, сыщики миновали проходной двор и теперь уже шли по широкому тротуару в сторону цирка, мимо пока еще сохранившихся старинных неказистых домов. По мостовой катил плотный поток машин с уже включенными подфарниками и габаритными огнями. Предупреждая подступающую темноту, на мачтах городского освещения, мигая, начинали постепенно разгораться уличные фонари.