Литмир - Электронная Библиотека

Колапушин вспомнил слова судмедэксперта о том, что, возможно, у убитого Троекурова что-то забрали из кармана смокинга.

– Считает, говорите? А он не мог какое-нибудь устройство электронное с собой протащить? Знаете, вроде пейджера. У пейджеров и мобильников можно звуковой сигнал отключить, а виброзвонок работать все равно будет. Можно ведь и подать сигнал, какой именно ответ правильный.

– Вы нас совсем уж за дураков-то не считайте! Это же все продумано – игроки перед игрой проходят через металлодетектор. И не только потому, что им кто-то может подсказать. Сигналы сотовых телефонов и пейджеров сбивают работу студийной электроники, вносят помехи, поэтому они на площадке категорически запрещены для всех! К тому же вопросы сюда приносят только перед самой игрой, их только редакторы знают. Нет-нет, он сам выиграл. Если бы кто и мог ему подсказать, то только Борис – но он этого не делал, совершенно точно! Я бы обязательно заметил, если бы игра шла как-то не так.

– А предположим, все-таки протащил. У Троекурова было что-то вроде передатчика, и он подсказывал номер правильного ответа. Так не могло быть?

– Но ведь этим передатчиком как-то управлять надо, согласны? А я Троекурова сразу видел с нескольких камер. – Гусев снова обвел рукой свой огромный режиссерский пульт. – Троекуров во время съемки не делал ни одного лишнего движения. Нет-нет, Ребриков выиграл сам!

Колапушин тоже невольно взглянул на пульт, где на одном из экранов так и остался стоп-кадр с бедной женщиной в красивом сером свитере.

– Ну сам, значит, сам. Однако после всего того, что я тут у вас увидел, я не буду очень удивлен, если выяснится, что Троекурова убил кто-то из бывших игроков...

Глава 11

С молоденькой референткой редакции Леночкой Немигайло разговаривал все в том же небольшом, скудно обставленном редакционном кабинете, где незадолго до этого они с Колапушиным беседовали с Ребриковым.

Пожалуй, единственным украшением кабинета была только парочка ярких рекламных плакатов каких-то поп-групп, на которых фломастерами были размашисто начертаны автографы артистов.

Немигайло уже успел выяснить у Леночки, что она студентка-вечерница филфака педагогического института, с сентября будет учиться уже на втором курсе, в редакции работает четыре месяца и ей здесь очень нравится.

Несмотря на зареванные глаза, румянец у нее так и остался во все пухленькие щечки, и вообще временами она становилась похожа не столько на молодую девушку, сколько на угловатую девочку-подростка, особенно когда во время разговора совсем по-девчачьи форсировала голос в конце фразы. Одета она была в какие-то подростковые джинсики и клетчатую ковбойку, что только усиливало создавшееся впечатление.

В силу всего этого попав под обаяние молодости, Немигайло, сам отец четырнадцатилетней дочери, разговаривал с Леночкой очень ласково и осторожно.

– Леночка, вы мне про вашу шеф-редакторшу не расскажете поподробнее?

– Про Жанну Витальевну? А что вам про нее рассказать?

– Все. Вот какая она – умная или дура? Спокойная или орет постоянно? Сама работает или других заставляет?

– Ой, да вы что! Про Жанну Витальевну сказали такое – «дура»? – даже возмутилась, Леночка. – Да разве дура сможет здесь работать? Работать она, конечно, заставляет, но и сама вкалывает с утра и до ночи. Строгая – да! Мы все эти вопросы, которые на игре идут, обязательно проверяем по разным источникам. Она поручила мне проверять, а я ошиблась один раз. А она взяла и сама их проверила. Такое мне устроила! Но не кричала – она и без того умеет.

– А нам тут сказали, что сегодня она как раз кричала.

– Ну да, сегодня сорвалась, – нехотя признала Леночка. – Не понимаю, что с ней случилось. Всегда такая... Ну, одета отлично, макияж, прическа из салона. Улыбается... Не знаю, что на нее сегодня нашло.

По всему было видно, что шеф-редактор программы Жанна Аннинская – идеал для Леночки, что она в нее совсем по-детски влюблена и мечтает стать такой же всемогущей, красивой, умной и элегантной, как ее обожаемая начальница.

– Говорят еще, что она грозилась убить Троекурова. Было такое?

– Ой, да что вы думаете – это серьезно, что ли? Мало ли кто что кричит. Я сама однажды... – Тут Леночка сбилась, смутилась и покраснела. – В общем, ну... ну, кричала я на одного человека, что убью его. Но не убила же? Хотя и стоило!

Немигайло неопределенно покрутил в воздухе толстыми пальцами и задумчиво изрек:

– Стоило – не стоило... Это, Лена, знаете, дела относительные. Скажите, а у Троекурова не было... это... ну... близких отношений с Аннинской?

– Что вы?! – даже обиделась Леночка. – У него жена молодая, он с ней приезжал как-то. Красивая очень. И Жанна Витальевна совсем не такая. Не то что некоторые... Потом, у нас на телевидении ничего-ничего скрыть невозможно. Если бы что-то было, то обязательно слухи бы пошли. Во всех же редакциях почти одни женщины. Тут и глаза, и уши, и языки...

Леночка произнесла слова «у нас на телевидении» с такой наивной гордостью за свою причастность к этому великому и таинственному телевидению, что Немигайло невольно чуть не фыркнул, но, вовремя спохватившись, серьезно и веско сказал:

– Что верно – то верно. Про слухи говорить не стоит, тем более что и нет их. Но вы же там были, в аппаратной. С чего все началось? И когда?

– Наверное, после четвертого тура, – старательно наморщив лобик, припомнила Леночка. – Когда Ребриков, ну, победитель этот, на пятый согласился...

В аппаратной были все те же участники съемки. Жанна Аннинская, стоя в центре, довольно сурово отчитывала Троекурова:

– Борис, я тебя просто не понимаю! Какого черта ты пропустил этого идиота в пятый тур?!

Троекуров, явно разозленный этими словами, ответил очень раздраженно:

– Жанна, это я тебя просто не понимаю. Что значит – пропустил? Он сам прошел. Да что это, в первый раз, что ли! Не надо нервничать, заинька, успокойся. Он теперь со мной один на один, и я его вышибу. Не на первом вопросе, так на втором. Он, похоже, упертый очень – от следующего вопроса отказываться не будет, ну и вылетит как миленький.

– А если не вылетит? По-моему, я тебе объясняла. Тебе что, работать у нас надоело?

– Жанна, что это за тон?! – возмутился Троекуров. – Ты ведешь себя просто некорректно! Тем более при всех! Давай обсудим это потом, после записи – мне же сейчас на площадку.

– Хорошо, мы обсудим это потом, – произнесла Жанна ледяным голосом. – Но ты обязан сделать все, чтобы он вылетел, и как можно быстрее. Понимаешь – все!

– Не стоит со мной так разговаривать, – очень раздраженно ответил Троекуров. – Я и без тебя отлично знаю, что я обязан делать!

– Так! Получается, она на него все-таки орала, – констатировал Немигайло.

– Нет, это еще не орала, – не согласилась Леночка. – Но разговор был очень неприятный. Мне так неудобно было, что я это все слышу! Вот когда Ребриков ответил на первый вопрос и пошел на второй, тут она правда начала орать по-настоящему.

– На кого орала-то?

– На всех. Чуть ли не матом! Я уж в угол забилась, и то мне досталось. А я же совсем ни при чем! Мне же еще никакой серьезной работы не поручают – ни игроков отбирать, ни команду формировать. Только ей, похоже, уже все равно было – кто под руку подвернулся, на того и наорала.

– И все это время до конца записи она была в аппаратной?

– Нет, после пятого тура убежала сразу. Еще даже Троекуров с площадки не пришел. Принесла листок с новыми вопросами и сразу начала на него орать...

Жанна, держа в руке какие-то листки, влетела в аппаратную, как пушечная бомба с дымящимся фитилем. Она наткнулась на Троекурова, и в этот самый момент фитиль, кажется, догорел.

– Ты что, совсем обалдел?! – заорала она. – Ты вообще в состоянии понять, что?! ты!!! творишь!!!

– Что это за хамство?! – возмутился Троекуров. – Ты почему со мной в таком тоне разговариваешь?!

12
{"b":"91531","o":1}