– А вам не кажется, что именно такие передачи и способствуют увеличению преступности? – спросил генерал Шугаев.

– Придумайте другие! Но только такие, чтобы их смотрело большинство. С удовольствием возьму! Даже и деньги заплачу за хорошую идею! А «Ленинский университет миллионов» показывать не собираюсь. Я вам больше не нужен?.. Пойду проверю, как там мои распоряжения выполняются.

Смолин резко поднялся из-за стола и стремительно вышел из кабинета.

Мишаков покрутил головой.

– Ну и ну-у! – протянул он. – Да, его подчиненным не позавидуешь. Ему абсолютно наплевать на людей. Они все вымотаны до предела, я же видел. А он их еще и подхлестывать собрался. Такой ради этого рейтинга пресловутого на все, что угодно, пойдет.

– В том числе на проигрыш двух миллионов долларов и убийство ведущего? – спокойно поинтересовался Колапушин.

– Ну это ты, Арсений Петрович, пожалуй, хватил, – даже крякнул Шугаев. – Это что же, по-твоему, выходит – заказчиком убийства является Смолин?

– Не могу исключить и такой вероятности, Павел Александрович. Популярность канала падает – это я в газетах читал. Им срочно необходим какой-то ударный материал, чтобы вернуть зрителей. Я в их финансовых проблемах не разбираюсь, но, может быть, эти два миллиона – не такая уж большая цена за подъем рейтинга. Сами видели, как активно он начинает эту сенсацию раздувать. Корреспонденты тут вчера как по заказу откуда-то появились. Их теперь еще разыскивать придется, чтобы выяснить, как они сюда попали и не намекнул ли им кто-нибудь заранее, что здесь ожидается сенсация. Сам Смолин как специально на аэродроме сидел – уж как-то он очень быстро из Греции ухитрился вернуться. Даже если ему сообщили сразу после этого выигрыша. Вы как хотите, Павел Александрович, а я и такую возможность буду учитывать.

– Учитывай, конечно. Безусловно, в твоих словах имеется какой-то резон. Только прошу – предельно корректно. Ты же понимаешь, что значит генеральный директор федерального телеканала?! В случае чего он не только тебя, но и меня слопает, даже не поперхнувшись моими генеральскими звездочками. Думаешь, я тебя из дома среди ночи контролировать приехал? И мундир специально для этого нацепил? Да что я тебя первый день знаю, что ли? Я так, на всякий случай, когда мне сообщили, что он в Москву прилетел.

Шугаев, Колапушин и Мишаков посовещались еще немного, и Мишаков, решив, что ему тоже необходимо поговорить с режиссером Гусевым, ушел. Зато пришел Егор Немигайло – доложить, что системные блоки компьютеров размонтированы и погружены в машину генерала.

– Ну что, Егор, – спросил Шугаев, выслушав доклад, – какое у тебя складывается впечатление?

– По-моему, типичное заказное убийство, Пал Саныч. Кто-то подготовил эту аферу с выигрышем, а потом убрал лишнего свидетеля. Но это не Ребриков – не мог он никак это сделать, да и вообще на убийцу не похож. Недотепа он какой-то. Он даже и на заказчика-то, по-моему, не тянет – серьезный киллер с ним бы ни в жисть не связался. Это кто-то из местных организовал, кто здесь все ходы-выходы наизусть знает.

– А кто? Никаких догадок нет?

– Пока нет. Но зуб даю – это кто-то из здешних!

Предварительно постучав, вошел один из сотрудников Дома телевизионных игр, держа в руках целую стопку черных футляров с видеокассетами.

– Вот, Борис Евгеньевич приказал вам передать. Это «бэтакам». «Вэхаэски» и фонограммы будут готовы минут через сорок.

– Спасибо. Положите, пожалуйста, на стол, – попросил Шугаев. – Скажите, – взглянув на часы, он показал на телевизор, – вот по этому телевизору можно увидеть «Новости» вашего канала, которые передаются на Забайкалье и Дальний Восток?

– Да, конечно, у нас тут кабель. Сейчас я вам включу.

Работник телеканала нажал несколько кнопок на пульте и ушел. На разгорающемся экране возникла заставка «Новостей» канала «НРК».

На экране появился хмурый диктор. Глядя прямо в объектив телекамеры, он начал свой текст:

– Доброе утро, уважаемые телезрители. К сожалению, сегодня оно не такое доброе. Вчера вечером произошло трагическое событие. Непосредственно после окончания телесъемок очередной передачи «Шесть шестых» прямо в студии был убит известный артист и телеведущий Борис Михайлович Троекуров. Преступник пока не задержан. Во время съемки программы произошло сенсационное событие – сейчас мы покажем вам несколько фрагментов из этой передачи. – На экране появились красочные кадры самой игры и финала с погрузкой денег в инкассаторский автомобиль. Диктор продолжал уже закадровый текст: – Вот так проходила эта игра, закончившаяся сенсационным выигрышем в шестьдесят миллионов рублей. Сейчас мы покажем вам кадры, снятые нашими корреспондентами прямо на месте гибели Бориса Троекурова.

На экране появился тот самый корреспондент, который ухитрился снять убитого шоумена:

– ...Мне сейчас трудно говорить, я хорошо знал Бориса, но моя работа требует делать то, что я сейчас делаю. Как только нам удастся получить хоть какие-то новые сведения о произошедшем, мы немедленно проинформируем зрителей канала «НРК».

Камера на пару секунд переместилась на тело, лежащее ничком между опорами декорации. Затем на экране появился портрет улыбающегося Троекурова в траурной рамке. На экране снова возник диктор новостной программы.

– Мы вместе со всеми зрителями скорбим о безвременной гибели выдающегося артиста. – Он поправил незаметный наушник. – Да, да... Мне только что сообщили, что наши корреспонденты находятся в Доме телевизионных игр. Сейчас они попробуют взять интервью у представителей спецслужб, расследующих это трагическое событие...

– Смотрю, Смолин времени даром не теряет, – с досадой констатировал Шугаев. – Пойдемте, ребята, ко мне в машину, что ли, а то начнут приставать... Все равно здесь пока больше делать нечего, ехать пора, а вы свою машину куда-то заслали. На моей поедем. Бери, Егор, кассеты, за остальными позже подскочит кто-нибудь. Или Ечкин с собой прихватит.

Егор взял со стола стопку видеокассет, Колапушин, нажав кнопку на пульте, выключил телевизор, и все трое вышли в холл.

И тут же наткнулись на корреспондента и оператора с камерой на плече, которые рысцой подбежали к ним. Судя по тому, что осветительный прибор, находящийся на камере, бросал узкий и сильный сноп света, она уже была включена.

Молодой телерепортер, подпихивая микрофон чуть ли не в нос, довольно развязно обратился к Шугаеву:

– Господин генерал, не могли бы вы проинформировать зрителей нашего канала о ходе расследования убийства Бориса Троекурова?

Шугаев неприязненно посмотрел на нахала, молча отстранил его и пошел к лестнице. Нисколько не смутившись, репортер повернулся к Колапушину:

– Может быть, вы скажете нам несколько слов?

Колапушина почему-то тоже возмутил этот бесцеремонный юнец, но он постарался сдержаться.

– Я не понимаю, как вы можете с такой легкостью вести свой репортаж, – сказал он со скрытым бешенством. – Суток еще не прошло, как погиб человек. Не просто человек, а ваш товарищ! Мне кажется просто неприличной та суета, которую вы развели вокруг этого.

Колапушин двинулся вслед за Шугаевым. Репортер попытался спросить что-то у Егора, но не тут-то было – тот его опередил:

– Вали! Вали отсюда, стервятник, пока камеру случайно не уронил! Дорогая небось? – Он закрыл объектив растопыренной пятерней.

Колапушин проснулся от того, что на столе в его кабинете затрезвонил телефон. Проснуться-то он проснулся, а вот выбраться из глубокого кресла ему удалось не сразу – все тело затекло; мышцы не слушались, шея ныла так, будто по ней били палкой. С завистью посмотрев на так и не проснувшегося от звонка Немигайло, чудом ухитрившегося устроиться на четырех сдвинутых вместе стульях, он поморщился, крепко потер шею и поднял телефонную трубку:

– Подполковник Колапушин слушает.