– А что у тебя там такое?

– Да сам не пойму... Не видно тут ни хрена!

Луч мощного фонаря прошелся по конструкциям, каким-то пыльным железным коробкам, привязанным к металлическим уголкам кабелям и остановился на заднике декорации около первого монтировщика.

– Да не туда! Под ноги посвети...

Луч переместился вниз, на грязный пол, выхватив из темноты тело в ярко-синем смокинге, лежащее ничком в закутке между треугольными опорами декорации. Вокруг головы лежащего расплылось темно-бурое пятно.

– Фью!.. – присвистнул первый монтировщик. – Еж твою двадцать! Это ж Троекуров!..

– Какого лешего его сюда занесло? – удивленно отозвался его напарник. – Слушай, Генка, похоже, там кровь. Расшибся он, что ли, в темноте? Давай хоть вытащим его оттуда.

– Не лезь! – резко отозвался Генка. – Не наше с тобой это собачье дело, понял?! Если что, не отмоешься потом! У нас начальство с тобой есть? Есть! Вот пусть оно и разбирается! Пошли Фому позовем...

Монтировщики на ощупь стали пробираться куда-то в глубь задника. В темноте гулко раздавались их голоса:

– Фомин!..

– Бугор, где ты там?.. Иди сюда...

– Фома, ты где?

В огромном холле Дома телевизионных игр на третьем этаже царила совершенно невообразимая суматоха. Посмотреть на победителя сенсационной игры сбежались почти все, кто находился в этот момент в здании, – редакторы, операторы, побросавшие свои камеры, звукооператоры, гримеры, осветители, статисты – словом, все, до кого уже дошел слух о том, что произошло на съемках программы «Шесть шестых». Мелькали фотовспышки дешевых «мыльниц», принесенных статистами из массовки, лелеявшими робкую надежду сняться с кем-нибудь из телевизионных звезд. Тут же щелкали профессиональными дорогими цифровыми камерами неведомо откуда взявшиеся корреспонденты.

В центре с трудом сдерживаемой несколькими охранниками телестудии толпы стоял телерепортер с микрофоном и, с трудом перекрывая гул, пытался взять интервью у Ребрикова. Казалось, тот плохо понимал, что же все-таки произошло. Их снимал оператор с ручной камерой на плече, все время недовольно пытавшийся отпихнуть ногой особо рьяных фанатов, стремящихся пробиться к победителю как можно ближе.

– На наш канал то и дело нападают различные средства массовой информации за телеигру «Шесть шестых», – возбужденно выкрикивал телерепортер в микрофон с логотипом канала «НРК». – Как только ни пытались доказать, что «Национальный российский канал» придумал такую телеигру, выиграть в которой невозможно! А мне вот знаете, что сейчас вспомнилось? Царь Петр Первый в честь одной замечательной российской победы над шведским флотом велел отчеканить медаль с надписью: «Небывалое бывает!» И вот он перед вами – победитель, человек, который смог сделать невозможное! Николай, скажите честно – это было очень трудно?

– Не то слово! – пока все еще немного ошарашенно произнес победитель, даже не подозревающий о том, что на его щеке ярко алеет отпечаток губной помады. – Я никак не могу осознать, правда это или мне все приснилось?..

– Правда-правда! Это не сон! Хотите, я вас ущипну?

– Нет, спасибо, щипаться не надо, – испуганно отстранился Ребриков. – Я вам и так верю. Но все равно в голове такой сумбур...

– Ничего удивительного! Я даже представить себе не могу, что творилось бы со мной, окажись я на вашем месте. Увы, на вашем месте я не окажусь никогда. Честно говоря, мне даже не очень понятно, как человек, поставленный в ваши условия, смог правильно ответить на такие сложные вопросы. Я этого точно никогда бы не смог! Пожалуйста, Николай, расскажите зрителям нашего канала немножко о себе. – Репортер хитро улыбнулся. – Думаю, что вам уже пора начинать привыкать к вниманию прессы, одним нашим интервью дело наверняка не ограничится...

К старшему редактору Гале Вавиловой, тоже пытающейся посмотреть на победителя, с трудом протиснулся высокий лохматый бригадир монтировщиков декораций Фомин, одетый в чистую рабочую спецовку. Он что-то сказал ей на ухо, но довольно громко – все равно за общим гулом никто, кроме Гали, этих слов услышать не мог. Взволнованно-заинтересованное выражение на ее лице сменилось серьезно-удивленным. Не веря тому, что услышала, Галя переспросила Фомина, и он утвердительно кивнул. Галя, не обращая внимания на возмущенные протесты, вытащила из толпы режиссера Гусева и потянула его к лестнице, взволнованно жестикулируя и что-то объясняя на ходу.

Молодой радиорепортер в длинной растянутой футболке и потертых джинсах, проводив их безразличным взглядом, продолжил свой репортаж в прямом эфире, возбужденно крича в сотовый телефон и одновременно пытаясь пробиться через толпу поближе к победителю:

– Уважаемые радиослушатели, вы просто не можете представить себе, что творится сейчас в Доме телевизионных игр! По-моему, сюда сбежались абсолютно все, кто находился сегодня в этом здании. Я пытаюсь пробиться к победителю сенсационной игры. Это почти невозможно, но я это обязательно сделаю и непременно возьму у него интервью, которое и вы услышите в прямом эфире! Вам очень повезло – я находился совсем недалеко, и поэтому я смог увидеть все своими глазами. Впрочем, слушателям нашей радиостанции везет всегда! Не только я, но и все остальные наши корреспонденты всегда оказываются именно там, где происходит самое главное. Не покидайте наш эфир!

Взбежав по лестнице на третий этаж, запыхавшаяся Галя постаралась принять безразличный вид, пробираясь сквозь сгрудившихся в холле зевак. Впрочем, толпа, продолжающая неистово рваться к победителю, на то, как она выглядит, не обратила ни малейшего внимания. Продравшись наконец сквозь массу возбужденных людей, Галя почти бегом добралась до двери, на которой висела табличка с надписью: «Программа „Шесть шестых“. Шеф-редактор программы Жанна Аннинская». Выше был прикреплен квадратный кусок картонки с наклеенным на нее красивым цветным логотипом программы. Галя подергала за дверную ручку, но дверь оказалась запертой изнутри.

Ей больше ничего не оставалось, кроме как стучать в дверь и кричать:

– Жанна! Жанка, открой!

– Отстань от меня! – наконец глухо отозвался из-за двери раздраженный голос Жанны. – Ну не трогай ты меня сейчас, ладно?

– Жанна, открой немедленно! – не сдавалась Галя.

– Отстаньте вы от меня все! – по-прежнему раздраженно ответила Аннинская. – Дайте мне хоть немного побыть одной. У тебя совесть есть или нет?

– Все у меня есть. Открывай, все равно одна не побудешь!

– Ну что у вас там случилось? – обреченно вздохнула за дверью Жанна. – Разберись сама, а? Говори, что там еще?

– Не могу же я через дверь кричать! Тут народу полно...

– Или говори, или уходи! У меня голова раскалывается.

Понизив голос, Галя произнесла достаточно громко, чтобы перекрыть гул толпы:

– Жанна, Троекурова убили!

Несколько человек повернулись к ней с недоумением. Щелкнул замок, и Жанна распахнула дверь.

– Что-о?! Что ты сказала?!

– Что слышала! Идем быстрее!

На них смотрели с недоумением. Трое человек, видимо достаточно хорошо расслышавших Галины слова, начали перешептываться.

Галя и Жанна стали пробираться к боковой лестнице, ведущей вниз к студиям. Слухи тем временем успели распространиться по части толпы. Один из журналистов, моментально сориентировавшись в возникшей ситуации, быстро зачехлил фотоаппарат и поспешил за ними.

Молодой радиорепортер, краем уха слышавший их разговор, возбужденно произнес в сотовый телефон:

– Минуточку... Уважаемые радиослушатели! Кажется, в Доме телевизионных игр произошло событие, значительно более серьезное, чем сенсационный выигрыш шестидесяти миллионов рублей. Я только что услышал такое!.. Но вы знаете: наша радиостанция никогда не передает в эфир непроверенную информацию. Я немедленно займусь проверкой, и если это правда, вы самыми первыми в стране узнаете о произошедшем! Оставайтесь с нами! Игорь! Прошу не прерывать пока наши передачи, стоящие в программе, но как только я позвоню еще раз – немедленно выводите меня в прямой эфир! – Он убрал телефон и быстро направился к лестнице. За ним заторопились и другие, в том числе два журналиста с фотоаппаратами.