– Арсений Петрович, – раздался в трубке голос Миши Ечкина, – нашелся пистолет! Далеко был – под фальшполом, в самом конце. Там щель такая между панелями, его туда и закинули. Стандартная ижевская «мелкашка» с глушителем. Глушитель, похоже, самодельный.
– Вы его там по всем правилам изъяли?
– Да, тут Виктор Николаевич рядом. Мишаков. Он сам все и сделал – как положено, с понятыми!
– Ну тогда договаривайся с ним. Упроси его, чтобы он немедленно назначил дактилоскопическую, баллистическую и криминалистическую экспертизы. И сразу с этим пистолетом в РФЦСЭ [3]! Возможно, он уже попадал когда-нибудь в поле нашего зрения. Сможешь все это оперативно сделать?
– Сделаю, Арсений Петрович. А можно, я потом домой поеду? Не спал ведь всю ночь и грязный как черт. Хоть под душ залезть и переодеться.
– Ну хорошо, вроде бы сможем пока без тебя обойтись. Но учти, понадобишься – мы тебя и из дома выдернем, не пожалеем!
– Да я понимаю, Арсений Петрович. Так я пошел с Мишаковым договариваться?
– Давай. Не ругайся там с ним.
Колапушин положил трубку и повернулся к Егору, который, оказывается, тоже уже проснулся и, сидя на стуле, растирал кулаками заспанные глаза.
– Нашел Миша пистолет, Егор. ПСМ с глушителем. Сейчас они с Мишаковым все оформят, и он его к экспертам отвезет.
– Не будет там никаких отпечатков, Арсений Петрович! – убежденно произнес Немигайло. – Профи там работал, ежику понятно. Все будет стерильно, как в операционной. В лучшем случае – баллистики докажут, что стреляли именно из него. Так это и без них ясно – тут и к бабке не ходи! Ох, и спать же хочется!
– Да, не выспались мы с тобой прилично. Не помнишь, там у нас кофе остался?
– Сейчас посмотрю. – Егор встал и побрел в угол кабинета к хозяйственному столику. – Вообще-то лучше было бы не кофе сейчас, а подушечку придавить минуточек на шестьсот! Есть кофе, Арсений Петрович! Барахло, правда, и сахару совсем на донышке осталось, но все лучше, чем ничего. И вода в банке есть. Ну что, сунуть кипятильник?
– Давай, давай, кухарничай, – усмехнулся Колапушин. – А то стоя заснешь!
Вода в банке уже начала шуметь, когда дверь кабинета отворилась и на пороге появился Вася Пупкин.
– Утро доброе! Вот, приехал наконец.
– Очень вовремя, Василий! – обрадовался Колапушин. – Ну докладывай о своих странствиях с Ребриковым.
– Все нормально, товарищ подполковник. Заехали мы к нему домой, он там барахлишко кое-какое собрал, и поехали к его другу в Серпухов.
– А он тебе по ходу дела на уши ничего не навешал? – заинтересованно спросил от столика Немигайло. – Точно к другу или свалил уже втихаря?
– Его-ор Фомич! – обиженно протянул Вася. – Он из дома при мне этому другу звонил, чтобы тот его ждал, и в квартиру я с ним заходил там, в Серпухове. Тот ему уже и раскладушку поставил, и постелил. Вот тут адрес и телефон! – Вася протянул Колапушину бумажку.
– Ну, не обижайся, Вася, – примирительно произнес Колапушин. – Тут такие дела закручиваются – все по сто раз проверять приходится. Скажи-ка лучше свое мнение: вот ты с ним долго ездил, разговаривал, как живет, видел. Как считаешь, мог Ребриков сам выиграть? Или все-таки подтасовка?
– Мог, Арсений Петрович! – убежденно ответил Вася. – Знаете, сколько у него дома книг? Вся квартира забита! Он с трех языков переводит и художественную литературу, и научную. И редактирует тоже. Знает много. Ну, выпивает мужик – это, конечно, заметно. Понятное дело – жена ушла, живет один. Но человек он очень умный и в играх таких раньше много раз участвовал – опыт у него есть.
Колапушин задумался, вспоминая, что говорили ему на телевидении про игру Ребрикова.
– Слушай, а у тебя не создалось впечатления, что он был – как бы это сказать – заторможенный, что ли? Ну под действием лекарства какого-нибудь или наркотика. Черт его знает – применяют же в спорте всякие допинги. Может быть, есть и такие, которые могут на время усиливать умственные способности? Или, не знаю, память как-то резко стимулировать?
– Не-ет! Волновался сначала из-за телевизионщиков сильно – это было. Боялся, что за нами проследят и его убьют, что передачу не покажут и денег ему не отдадут. А потом успокоился и много чего интересного мне рассказал, как он к этой игре готовился. Он занимался какой-то специальной тренировкой... Этой, как ее?.. Аут... авто... Еще как-то, на сварку похожа.
– Аутогенной тренировкой?
– Точно! А что это такое, Арсений Петрович?
– Это, Василий, что-то вроде гипноза. Только человек сам себя гипнотизирует. Ну что ж, кое-что становится понятным. Если он и на игре в таком состоянии был, тогда его поведение вполне объяснимо. Но их правилами это, по-моему, не запрещено. Психологическая подготовка – это же не допинг, во многих областях используется. Это нигде не запрещают.
К письменному столу с двумя дымящимися кружками в руках подошел Немигайло.
– На тебя, Вась, сахару не хватило, – сказал он, ставя кружки на стол. – Потому и не налил. Только нам с Арсением Петровичем, чтобы проснуться. Кофе и кипяток есть. Хочешь – так пей, хочешь – сахару у соседей поклянчь. Или к ларьку сгоняй.
– Да я, Егор Фомич, и спать-то не особенно хочу. Но если надо, могу сходить сахар купить.
– Вот что значит молодость, Егор, – назидательно произнес Колапушин, осторожно отхлебывая из кружки горячий кофе. – Всю ночь катался и по Москве, и по области, а как огурчик. Не то что мы с тобой, старые пни. Ты как, совсем проснулся? Появились какие-нибудь новые соображения?
– А может, мы вообще не в том месте копаем, Арсений Петрович? – задал неожиданный вопрос Егор. – Ну, бывают же всякие дурацкие совпадения. Может, Троекурова заказал совсем другой человек и совсем по другому поводу, а убийца за ним следил и просто всей этой суматохой воспользовался? И будем мы тогда в этом телевизоре до морковкина заговенья копаться.
– Все может быть... Ни одной версии исключать нельзя. У Троекурова, как мы уже знаем, жена намного моложе, чем он сам. Кто знает – может, это какие-то их семейные дела? Или из-за квартиры? Что, не бывало таких случаев? Правда, это все равно никак не объясняет, зачем он пошел за декорацию. Будем разбираться. Значит, поступаем так: я сейчас к вдове Троекурова, а вы с Васей снова на телевидение. Пройдитесь там еще раз – может, кто-то что-нибудь новенькое и вспомнит?
Глава 22
В автомобильную пробку Колапушин попал уже минут через десять после того, как отъехал от Управления на своем стареньком «фольксвагене».
Пробка была серьезная – начиная от Воронцова Поля весь спуск к Яузе, мост через нее и дальше, сколько видел глаз. Вся внутренняя сторона Садового кольца была запружена машинами, время от времени судорожно дергавшимися вперед, чтобы проползти очередные десять – пятнадцать метров.
Как и все люди, передвигающиеся по Москве в автомобиле, Колапушин обычно бесился, попав в безвыходную ситуацию, когда и туда, куда тебе срочно нужно, попасть невозможно, и бросить машину, чтобы поехать на метро, тоже немыслимо.
Но сегодня, каким-то краешком сознания оценивая дорожную ситуацию и вовремя продвигаясь вперед, он совсем не злился, как обычно злятся все водители, а улыбался.
И он знал почему.
Ему вспоминался вчерашний разговор с Жанной, ее выразительные серые глаза, темные брови, изящная фигура, игра эмоций на ее тонком красивом лице – и ему было приятно от этих воспоминаний и на пробку просто наплевать.
А что, собственно, в этом такого особенного? Арсению Петровичу исполнилось сорок два, с женой они без особых проблем разошлись почти семь лет назад, так что он вполне мог себе позволить подумать о женщине, которая ему так понравилась. Тем более что кое-что из того, о чем ему успел поведать Егор, наводило на размышления и даже смутные мечты.
Однако с мечтами пора было заканчивать – наконец-то вырвавшись из плена Садового кольца, он добрался до дома, где до вчерашнего дня жил Борис Троекуров с семьей, а теперь только его вдова с маленькой дочкой.