Я тогда сразу вычислил зачинщиков данной шалости. Актрисы, гримёры, технические работники и актёры-ветераны, которые тоже вечером приехали в «Асторию» на такое бы не пошли. Оставалась лишь одна парочка «настоящих буйных»: Владимир Высоцкий и Лев Прыгунов. А вот Олег Видов, Евгений Стеблов и Александр Пороховщиков в этой компании были скорее ведомыми, чем заводилами. Особняком стоял непьющий Савелий Крамаров. Но вина Савы была в том, что он привёз из Юрмалы на съёмочную площадку будущего кумира миллионов — Владимира Высоцкого.

Кстати, Крамаров, который со скорбным лицом тоже сидел в киношном спортивном зале, на боксёрский поединок даже не смотрел. Он сразу сообразил, что я миндальничать сегодня не намерен. И в подтверждении его умозаключений, когда Пороховщиков пошёл в очередную атаку, я пару раз на отходе качнул корпусом и сначала выбросил «двоечку левой-правой» по перчаткам своего противника. А потом резко закончил комбинацию, всадив левый апперкот в район печени. Александр ойкнул, и тут же присел на одно колено.

— Скажите, Шура, кто вчера напоил дядю Йосю до состояния полной невменяемости? — тихо шепнул я, покосившись на компанию актёров, которая тут же притихла.

— Никто, он сам перебрал, — также тихо просипел Пороховщиков, выгораживая товарищей.

— Допустим, — усмехнулся я. — Сейчас примите душ, затем возьмёте у костюмера кимоно и на грим.

— И мы будем сниматься в кимоно? — заинтересовался Евгений Стеблов.

— Майкой-алкоголичкой и черными трусами до колен в наши дни никого не удивишь, — пробурчал я. — Товарищ Высоцкий пожалуйте на боксёрский ковёр. Вы у меня по сценарию должны махать ногами как бабочка и работать кулаками не хуже мастера спорта. Вот и начнём учиться, помолясь.

— А как же дублёры, то есть эти каскадёры? — заворчал Высоцкий, приняв из рук Пороховщикова боксёрские перчатки.

— Улыбнитесь каскадёры, мы у случая прекрасного в гостях, — пропел я, — это наша судьба. Это актёрская судьба, Владимир Семёнович, иногда кое-что делать на крупных планах и без дублёров-каскадёров.

Будущий кумир миллионов о чём-то заворчал себе под нос, пока Шура Пороховщиков помогал ему зашнуровать перчатки. Затем парни немного пошептались и наконец, актёр, поэт и музыкант вышел на центр площадки, которую мы сделали из десятка плотных матов, уложенных поверх деревянного настила. Техники, которые в павильоне перетаскивали осветительные приборы и раскладывали рельсы для тележки долли, мгновенно побросали свою работу. И так как часть четвёртой стены киношного спортзала бала разобрана, они в этом образовавшемся проёме уселись кто куда, словно зрители в кинозале. Высоцкий, одетый в майку и черные спортивные трусы, немного поёжился и протянул мне перчатки для приветственного удара.

— Кто подмешал водку в шампанское дяди Йоси? — тихо спросил я, стукнув по его перчаткам и встав в боксерскую стойку, левая рука впереди, правая прикрывает подбородок.

— Понятия не имею о чём речь, гражданин режиссёр, — усмехнулся Владимир Семёнович, приподняв обе руки к подбородку.

И я тут же осыпал его хлипкую защиту серией стремительных и хлёстких ударов, стараясь, не вкладывая силу, бить по перчаткам и рукам. Не ожидая такого напора, ведь против Пороховщикова я боксировал более осторожно, Высоцкий вместо того чтобы уйти с линии атаки, попятился назад и налетев спиной на своих коллег по актёрскому ремеслу, присел точно на Льва Прыгунова. Техники, как сторонние зрители, дружно загоготали.

— Долго не разлёживаемся, после смерти будем загорать, в могиле освежимся, — прорычал я, отскочив на центр киношного спортзала. — К барьеру, товарищ Высоцкий.

— Это нечестно, у вас — разряд, а у нас — нет, — пискнул Евгений Стеблов.

— А мы и не работаем здесь в фул-контакт, — хохотнул я. — Так, одно баловство.

— Если вам не угодно моё участие в фильме, то так и скажите, — обиженно произнёс будущий кумир миллионов, когда снова вышел на центр помоста.

— Что значит не угодно участие? — рыкнул я и со всей силы пробил в бицепс левой руки Высоцкого. — Твоя кандидатура утверждена в Смольном! Хватит размазывать сопли, бей! Или кишка тонка⁈

И Владимир Семёнович, у которого с кишкой всё было в порядке, с большущего замаха выбросил правый боковой удар. Я легко нырнул в левую сторону и отскочил на метр, а поэт и музыкант, так как всю силу вложил в этот хук, потерял равновесие и рухнул на маты, чем ещё раз повеселил технических работников.

— Кто вчера на фуршете подмешал водку в шампанское дяди Йоси? — громко спросил я.

— Я подмешал, — вдруг сознался Лев Прыгунов.

— А идея была общая, так? — буркнул я, исподлобья посмотрев на Высоцкого.

— Общая, — признался Владимир Семёнович.

— Вот что я вам скажу, товарищи дорогие, — произнёс я, стащив с рук боксёрские перчатки, — если вы хотите всю карьеры отработать на уровне высших голливудских стандартов, то запомните: у вас должна быть хорошая физическая форма — это раз, минимуму алкоголя в крови — это два. И вот такие шуточки, как вчера на фуршете, нигде в мире не приветствуются — это три.

— А я допустим, вообще не пью и спортом занимаюсь. Так я что, автоматически дорасту до Голливуда? — захихикал Савелий Крамаров, обрадовавшись тому, что не придётся боксировать.

— Кстати, удачный пример, — улыбнулся я, вспомнив фильм «Москва на Гудзоне» 1984 года, где Савелий сыграет сотрудника КГБ, — запомните сегодняшний разговор, Сава у нас 100% поработает в «Коламбии Пикчерз». А сейчас, товарищи Видов и Стеблов, пожалуйте на грим.

— А мы? — спросил Лев Прыгунов.

— Пока отдыхайте. Завтра вечером собираемся здесь же, в этом же спортзальчике, — совершенно серьёзно сказал я. — Продолжим тренировки, и процесс выбивания дури из головы.

— Ну уж нет, — психанул Высоцкий, — лично я завтра же уезжаю в Юрмалу.

— Владимир Семёнович, — пробурчал я, — а как вам такая песенная тема про друзей-альпинистов? Что парня в горы нужно тянуть рискнуть, не бросать одного его, чтоб он в связке в одно с тобой, чтоб понЯл — кто такой? Как же так, товарищ Высоцкий, появились первые шишки и сразу ховайся кто куда может?

— А я кулаками махать не нанимался, — прорычал будущий кумир миллионов и, вскочив с матов, решительно пошагал на выход из съёмочного павильона.

«Ничего, ничего, — думал я, топая в монтажно-тонировочный цех, который находился в противоположной стороне от главного корпуса. — Если Высоцкий уедет, то сниму детектив без его непосредственного участия. Но я ещё не сошёл с ума, чтобы сажать актёров на свою шею. Жаль, что нет у меня солидной фильмографии, нет „Оскаров“ и „Золотых пальмовых ветвей“, и я не могу надавить на разбаловавшихся артистов всемирно признанным авторитетом. Только и остаётся, что пускать в ход метод силовых переговоров».

Я остановился напротив входа в пятиэтажное здание, где из отснятых плёнок получалось то кино, которое зритель видел на экранах кинотеатров, клубов и белых простынях, которые все ещё использовали уездные кинопередвижки. Директор киностудии пообещал мне опытного, матёрого монтажёра и вот час этого знакомства настал. Если честно, то я бы свой детектив и с Костиком смонтировал, но у паренька начиналась самая жаркая пора: монтажный период кинокомедии «Зайчик», и ему было элементарно не до странного гостя из будущего.

— Доброго дня, — поздоровался я, войдя в кабинет на третьем этаже, на дверь которого была повешена временная табличка «Тайны следствия».

— Здравствуй, — прозвучал немного скрипучий голос 47-летней Раисы Кондратовны Изаксон, одетой в белый медицинский халат.

Обстановка монтажной комнаты по-большому счёту ничем не отличалась от того кабинета, где я сотворил свою первую короткометражку. Основное место здесь занимал звукомонтажный стол, ближе к окну стоял стол для перемотки плёнки, в дополнение к основному оборудованию здесь имелись шкафы, стулья, пару кресел, банкетка и ещё один старенький и обшарпанный стол для разной бумажной отчётности, на котором неизменно пили чай, кофе и резали бутерброды. А на входе в помещение висело асбестовое одеяло, служившее защитой от бдительной пожарной охраны. Ведь по инструкции в монтажном кабинете курить было нельзя, пить нельзя, электрочайник включать также крайне не рекомендовалось.