— Не думала, что так скоро назначат встречу, — заговорила Ася, лицо которой растянулось в довольной улыбке.

— Ты видела, как она посерела после моих слов? — хмыкнула Ма. — Явно в курсе, о чем речь.

— Она обсуждала это с Коноваловым. Видела табличку у двери?

— Значит, разговор завтра будет очень плодотворным.

Истина проста, а слова ее еще проще.

— «Сто лучших вопросов для интервью», — с предвкушением прочитала Ма заголовок открывшегося сайта. Она сидела на полу, зарывшись ногами в пушистый ворс белого ковра и облокотившись спиной о диванчик. На ее коленях лежал нетбук, тихо поскрипывая вентилятором.

— Ну? — Дас заглянул в экран, но Ма, прикрыв ноутбук рукой, увернулась от его взгляда.

— Не подглядывай, — хихикнула она и с выражением вчиталась в строчки вопросов. — «Что является самой большой гордостью в вашей жизни?»

— Хм-м, — наигранно протянул Дас. — «Однажды я самостоятельно освежевал крольчонка, чтобы принести его в жертву!»

— Бери выше, — засмеялась Марта. — «Украл новорожденного» или «увез старика из дома престарелых».

— А как вам это? — Ася вычитала свой вопрос. — «Расскажите о своем идеальном дне».

— С такими вопросами защита вашей курсовой закончится на Лубянке.

— Это и правда глупо, — согласилась Ма, убирая ноутбук с колен. — Мы серьезно должны задавать эти вопросы?

— Начнем с них, — пожала плечами Ася. — А там — по ситуации.

— «Опишите свой характер пятью разными словами», — Дас поднял ноутбук Ма с пола. — Плейбой, филантроп… Детоубийца…

Ма прыснула со смеху и кулачком ударила мужчину в колено. Ася, хмыкнув, покачала головой. Возможно, вопросы и были немного глуповатыми, однако нельзя было начинать аудиенцию с губернатором, с порога крича о самоубийстве главы религиозной секты.

— Можно использовать опросник Марселя Пруста, — сказала девушка, когда ребята наконец успокоились и перестали хохотать от статьи «сто лучших вопросов для интервью».

— Я бы согласился, если бы знал что это, — хмыкнул Дас.

— Это такая анкета из стандартных вопросов.

— Ась, предоставляю это дело тебе, — Ма устало потянулась. — Из меня журналист никакой.

Вскоре Ася закончила составление файла. Она вписала в него десять совсем неинтересных и общих вопросов, которые, наверно, не задала бы ни одному человеку в мире, и которые, однако, выглядели вполне безобидно. Девушка ни разу в своем документе не упомянула об «Истинном пути», но, наверное, Елизавета и без подозрительных вопросов поймет что к чему. Но раз встреча уже назначена, значит все согласны с теми неупомянутыми в документе вопросами, которые прозвучат за дверьми губернаторского кабинета.

До сих пор Асе трудно было поверить в кончину Отца. И дело было даже не в причине гибели, а в самом факте смерти. Этот человек, что десятилетиями выплетал сети своей паутины, что построил вокруг себя огромную империю, что мог говорить часами напролет, при этом ни разу не повторившись, не мог так просто погибнуть. Без борьбы, без криков, без сражений. И Ася то и дело вспоминала слова Павла.

«Планы изменились, — он говорил гневно, даже не глядя на друзей. — Небольшая рокировка: теперь общество мое.»

Ошибки быть не могло: эти события тесно связаны. И даже если Павел не затягивал веревку на шее Отца собственными руками, то он должен был знать, что это произойдет. Но Ася никак не могла понять, почему он это делает. Почему так резко поменял сторону, бросил школьных друзей, возлюбленную? Что случилось за те несколько часов, когда Ася сражалась с Андреем за свою жизнь, а Паша остался в том зале в окружении собственного отца и Зайчиков?

Но девушка не могла обсудить свои подозрения с друзьями. Они вообще перестали говорить на эту тему, и на имя Паши негласно наложили табу. Ася понимала, почему ребята так противятся хотя бы предположить вслух, что их друг мог превратиться в убийцу. От самой мысли становилось невыносимо больно и страшно. Однако Ася все равно ждала, когда ребята скажут хоть слово по этому поводу. Нельзя было бесконечно умалчивать то, что поставило на кон все их дело, и, как бы больно ни было от тревожных мыслей, рано или поздно нужно было наконец озвучить собственные страхи и придать им физическую оболочку.

После той роковой ночи о Паше говорили лишь несколько раз. В первый — у закрытых дверей «Истинного пути». Во второй — на следующий день, когда Ася проснулась в гараже после двенадцати часов нервного тяжелого сна и заметила напряженных ребят. Они дали ей выбор:

— У тебя есть два пути, — сказал Дас необычайно серьезно. — Мы с Ма продолжим то, что начали, и будем бороться с Коэном или без. Ты можешь присоединиться к нам или отправиться домой прямо сейчас. Я отвезу тебя.

— То есть вы не верите, что…

— Нет, — Ма резко оборвала Асю. — И если ты еще раз об этом заговоришь, клянусь, я…

— Ма.

— Что, Дас, что?! Ты сам понимаешь!

— Понимаю, но это не повод лаяться.

— Я с вами, — Ася, сжимая и разжимая бледные кулаки, неуверенно взглянула на ребят. — Там моя мама, Алла и… И Паше тоже нужна помощь.

С тех пор, до вчерашнего дня, никто ни словом не обмолвился о Паше, его словах и о том вечере, когда они оказались под прицелом пистолета собственного друга. Зато работа шла как никогда. За две с лишним недели Ася сделала больше, чем за все время пребывания в «Истинном пути». Она успела найти свидетелей и пострадавших, узнать, где находится Отцовская компания, а уже завтра окажется на губернаторской ковровой дорожке и выяснит больше о самоубийстве религиозного лидера.

Перед всем случившимся Паша предусмотрительно забрал большинство доказательств, кропотливо собранных ребятами. Они хранились в гараже, о котором никто из служителей даже не догадывался. И Дас с Ма точно не могли подозревать, что прятать документы нужно было не от врагов, а от друзей. Теперь доказательную базу нужно было восстанавливать почти с нуля, и ребята занимались этим каждый божий день.

***

— Нам пора.

Наступил следующий день, и пришло время собираться на аудиенцию. Марта складывала в сумку вещи, не обращая внимания ни на шутки Даса, ни на Асины вопросы. Она педантично выкладывала по отделам рюкзака документы и личные вещи. Если бы Марта не так тщательно и скоро собиралась, ребята могли бы заметить, как мелко потрясываются ее руки, однако девушка тщательно маскировала напряжение. Лишь ее молчание выдавало тревожные мысли. И если Ася списала поведение подруги на очередные заморочки, то Дас, знающий ее почти наизусть, сразу понял, что его непоколебимая, железная Ма волнуется.

Когда Ася вышла на улицу и из-за прикрытого железного прохода послышался приглушенный хлопок дверей машины, Дас устало выдохнул и приблизился к подруге:

— Я даже отсюда вижу, что ты боишься.

— Ничерта подобного, — Ма закинула лямку рюкзака на плечо и хотела уже выйти, как Дас перегородил ей дорогу.

— И что, так будет всю жизнь? Никогда не покажешь своих чувств?

— Нечего показывать, Дас, — Марта насмешливо хмыкнула, однако не сумела поднять глаз на друга.

— Я приму твое недоверие на свой счет, — Дас вытянул широкие руки с перекатывающимися под татуированной кожей мышцами и положил их Ма на плечи. — Ты ведь в курсе, что мы друзья?

— Да-а-ас, все нормально, — Марта вскинула голову и посмотрела на здоровяка с нетерпением. — Это очень мило, конечно, но не стоит.

Дас молчал, и Ма поняла, что он совершенно ей не верит. Ей захотелось нервно рассмеяться от такой несвойственной ему заботы, но девушка лишь резко подалась вперед, утопая в широких объятиях. Она чувствовала, как под белой футболкой гулко бьется о стенки груди мужское сердце, как за ее спиной сплетаются сильные руки, и мягко улыбнулась. Все-таки, ей не хватало такого простого прикосновения, самых обычных спокойных объятий, которые лучше слов говорили о том, что Марта не одна и никогда одной не будет.