Нет, никаких людей! Не нужны мне разговоры по душам. Не нужны мне жалостливые взгляды.

Гостиницу тоже не рассматривала. Непонятно сколько времени придется в ней обитать, а сейчас каждая копейка на счету.

Оставался еще один вариант, правда немного сомнительный, но мог сработать.

Я решила позвонить Лилиной преподавательнице из творческой студии, где по выходным занималась дочь. Чудесная девушка Марго Волкова, мы не были с ней подругами, но она в Лиле души не чаяла.

Неоднократно Лиля бывала у Марго в гостях, играла с ее детьми. У той своих четверо — две девчонки и два парня. Старший Марат уже подросток.

Я была знакома и с ее мужем, пару раз пересекались, когда я приезжала к ним за дочерью. Наверное, если бы у меня не было таких отношений с Максом, я бы решила, что это самая гармоничная и счастливая пара на свете.

Марго, легкая, нежная, мягкая, словно полевой цветок, и Яр, брутальный, суровый, мощный статный мужик, рядом с которым Марго казалась куколкой. Богатырь и принцесса, по-другому и не скажешь.

Было немного неудобно тревожить их, но я все же решилась и набрала номер Марго.

— Да, Лора, вообще без проблем, я только рада буду, привози прямо сейчас, — согласилась Марго, и по ее голосу я слышала, что говорит она это искренне.

Я вообще сомневалась, что эта девушка умеет лукавить.

Когда Марго открыла дверь, Лиля радостно обняла ее и тут же побежала в дом. Чувствовала дочь себя у Волковых комфортнее, чем у родственников.

Я только собиралась оставить Лилю и отправиться решать вопросы с квартирой. Нужно было срочно найти что-нибудь подходящее, но Марго остановила меня:

— Слушай, ты какая-то растерянная. На тебе лица нет. Лор, что-то случилось? — спросила она.

— Все хорошо, — ответила я жестко.

Марго распахнула глаза, будто увидела не то, что я говорю и как, а то, что за этим стоит. И так это было пронзительно нежно, она словно обволакивала меня заботой и вниманием, тем самым, что у меня отобрали, я тут же заплакала. Прямо на пороге чужого дома. Хреновая из меня королева.

— Лора, слушай-ка, давай проходи, — Марго буквально взяла меня за руку и потащила в дом. — Садись, я сейчас чайку с мятой и чабрецом сделаю.

Я села на диван и окончательно разревелась. Происходило немыслимое. Такое просто не было возможным еще недавно, чтобы я вот так себя вела в чужом доме и, пускай и у хороших, но все-таки не слишком близких мне людей.

К счастью, Лиля уже веселилась с дочерями Волковой и не видела, как расклеилась ее мама.

Я знала, почему не сдержалась. Знала, почему именно здесь разревелась так же, как в нашей с Максом квартире. В этом доме все было пропитано любовью и счастьем. Такое ни с чем не спутаешь. Там, где гармония, там, где люди на своем месте, рядом друг с другом — это всегда чувствуется.

Так было у нас с Максом. Так говорили нам люди, которые бывали у нас в гостях. Так было в доме у Волковых. Конечно, это была не зависть — это была безграничная боль от того, что я всего этого лишилась в одно мгновение и без каких-либо объяснений.

Марго вернулась с чаем, села рядом, и ничего не говорила, давая мне отреветься и успокоиться, за что я была ей благодарна.

Наконец, я немного пришла в себя и тогда она сказала:

— Расскажи, что случилось. Просто выговорись.

И я выложила все. Как на духу. Словно на исповеди. Когда я дошла до сцены в кабинете Макса, я заметила, как блестят глаза Марго. Она будто все пропустила через себя, и я мне было неудобно оттого, что я, наверное, расстроила эту чудесную девушку.

— Так, — сказала Марго тоном, не терпящим возражения, и проговорила это буквально. — Возражения не принимаются. С минуты на минуту Яр вернется с работы. Проблема с жильем для вас с Лилей будет решена мгновенно.

Я не стала отказываться. Мне было необходимо, чтобы хотя бы вопрос с жильем был закрыт. Чтобы хоть немного перевести дыхание и подумать, что делать дальше.

Как и сказала Марго, вскоре появился Яр. Марго, за что я ей безмерно благодарна, не стала в подробностях рассказывать, что со мной случилось. Она попросила только:

— Яр, Лиле с Лорой жилье нужно, на неопределенный срок.

— Без проблем. Когда? — спросил Яр.

Марго не стала у меня уточнять и ответила сама:

— Прямо сейчас.

— В каком районе удобно? — только и уточнил Яр.

Марго вопросительно посмотрела на меня.

— Без разницы, — ответила я.

— Тогда центр, — подытожил Яр.

— Я оставлю у тебя Лилю до завтра? — спросила я у Марго, когда мы пошли к машине Яра.

— Конечно, Лора, устроишься и заберешь.

— Завтра.

— Хорошо, завтра, — Марго мягко улыбнулась, улыбкой в которой было столько понимания, будто она всю мою историю на самом деле сейчас прочувствовала.

Я села в машину Яра. Он завел двигатель и спросил:

— Не против, если я музыку включу?

— Включи, пожалуйста, да. Только что-нибудь стоящее.

Яр ухмыльнулся. Я сразу узнала композицию — Creep — Radiohead. Точное попадание в цель.

— Идеально, — сказала я.

Яр кивнул, и мы выехали на шоссе.

Макс вышел из кабинета. Лора сидела на корточках, прислонившись спиной к стене, закрыв лицо руками и беззвучно вздрагивала.

«Не останавливайся», — сказал про себя Макс и прошел мимо нее.

Он знал, что она смотрит ему вслед. Он чувствовал ее взгляд, и сердце его кричало, срывая голос: «Остановись, что ты делаешь?! Остановись! Это же Лора!».

«Не оглядывайся», — приказал себе Макс и свернул за угол, разорвав последнюю нить, связывающую его и любимую жену, которая была всей его жизнью, его душой и смыслом.

За углом он остановился, вытянул руку и глянул на пальцы, не дрожат ли. Он всегда так делал в минуты волнения, когда нужно было принять единственное верное решение. Череда таких решений — это и есть жизнь Макса Рихтера.

Пальцы немного подрагивали. Такого не было давно. Да было ли вообще такое, чтобы Макс позволил сомнению или волнению захватить его хотя бы на мгновение.

Он не тот человек, который сомневается, не тот человек, который делает шаг назад, если уже принял решение. И он никогда не проигрывает. Не делает неверных ходов. И каждое движение фигуры на шахматной доске просчитано на двадцать ходов вперед.

Он — шахматист. Он пробивает дорогу в жизнь своим умом. Ничто ему не было преподнесено на блюдечке, как бы кому не казалось со стороны. Его нынешнее положение завоевывалось годами. То тут выиграл турнир, то там выступил с лекцией, то выполнил заказ, то статью продал. Все это нестабильно, рывками, порой очень денежными, но недостаточно всего этого было, чтобы наконец наступила стабильность, когда станет возможным отпустить вожжи, перестать дергаться. Не для него самого, для его Лоры. Не денег искал Макс, он искал свободы от выживания. Свободы проявлять свои способности, дар для себя и Лоры, не отвлекаясь на это бесконечное, день за днем, выживание.

«Как же больно! — Макс на мгновение остановился, перевел дыхание. — Лора моя, ты когда-нибудь меня простишь. Правда ведь?»

Максу хотелось повернуться и примчаться к ней, поднять ее с пола, прижать к себе и объясниться. Ее боль он переживал сильнее, чем свою. Он всегда все делал для своей королевы. Гордая, деятельная Лора, семимильными шагами идущая к вершинам. Он должен был для нее весь мир положить к ногам. Потому что она уставала, и ей нужно было расслабиться и перестать добиваться — чего она там добивалась. Он видел, она уставала. Но никогда не жаловалась. И он делал все, чтобы когда-нибудь освободить ее от постоянного восхождения. А теперь ей больно, и это его рук дело. И он не мог вернуться и объясниться. Потому что нельзя. Ей придется идти без него. Она справится, ведь она — Лора, его королева.

Жизнь такая же игра, как и любая другая, так считал Макс Рихтер. И не было ничего, что могло бы его в этом переубедить. Только любовь: его любовь к Лоре, и ее любовь к нему — не была игрой.